Пчелиада

Искус пчелы – искра искренности, отсюда исконные искания; рой – это строй, сестра сестрой; кому жаль Марфы, хоть Марфа жалится; так о многом печется пчела, на потребу же единое, о чем свидетельствует цвет, но цвет – лишь завет, высь – благая весть, и в лазури Божья лазутчица, дабы у Яги египетской, выпускающей нас в пчелином образе на тот свет, Зосима и Савватий сватали пчелу Неведомому, мы Его и род; род – это рой, радеющий весне; итог и ток весны – тетива Бестелесного; «верни веру вертограду», - вещает вереница витий, витающих в благоуханном развитии, но это лишь нить наития в поисках Насущного, Он же Вездесущий.

Вокруг мумии хоровод Яги Египетской.

Рек Маг-Магистр: «Русь – это рысь; дабы спастись, потребны латы латыни».
Рек дед Смирной: «Вам латы, нам лад».
Рек Маг-Магистр: «У нас ладан, у вас лапоть».
Рек дед Смирной: «Вам ладан, нам поднебесный лёт».
Рек Маг-Магистр: «Вы непричастные. Было бы перед кем бисер метать!»
Рек дед Смирной: «Тебе медаль, мне мёд!»

На дубу духа прободенный, над коим каплет и накапливается; купол купли не скуп, однако скоп истинный – потоп; не чаешь, а расточаешь и заточаешься в темнице  темени,  взламывается, когда вламывается свет, ибо свитки – свита сведущего, пока на стогнах истории стяг стяжания – стих.

Утлая утроба в поясе поисков породила рой, чья роль – рог изобилия, изобличающего изобретательность в изображении: иск искусства – исправить искривление утробы, вызывающей странство в пространстве без устали до устья, велия воля к вылету из тленного в нетленное, из вселенной во вселенную, со света на свет.

Весело вселяться в бывшую смерть, когда среди бела дня смеркается, ибо туча потусторонняя затопила солнце жужжанием богоискательства; многоопытные многоочитые разведчицы чают, чуют, примечают, кочуют, докучают, врачуют, сосут сок сокровенного, ибо цвет – лишь сосед света; где для нас белизна – бездна забвения, для них голубизна с празеленью прозрения; непостижимое – для них недвижимое, ужалить бы в ужасе невидаль, неумолчно вопрошая: где, где, где Неведомый? Удалась бы проба прободения, и грянул бы глас: «Смерть, где жало твое?»

По ошибке ужаленный, ты найденыш, а не обретение; зришь сию гроздь гроз, взыскующую града грядущего? Грезит гроздь, созидая град, оплот палат; не воплотится ли Чаемый, ибо воск взыскует воскресения.

Был мир пчельник, был век – сочельник; наставлял нас Пчеляк, наш небесный земляк, но затесался промеж нас пчелиный волк, и зашептал враг: «Пчеляк – не пчеляк, он кулак; что цветок, лучше злак; вот вам флаг, вот вам барак, ваш свояк – зеленый змий»; мир на Пчеляка напал, и он пропал, но из падали падучей с той поры вылетают пчелы на небесной пасеке пастись до нового роения, ибо не нужно стражи для пропажи неотъемлемой.
Для улья улики – вакханки давидовы на невидимых струнах; узы – усики науськивают; «русским духом пахнет», - гикает Яга Египетская; цвет – Божий след, пчелиный пляс указует на Всевышнего; рой – это рай: в раю Богом пахнет.

Царский вылет на волне притяжения небесного, когда со сладостью сладу нет, и в лазурь взвиваешься, вокруг золота увиваешься, с ним сливаешься и взрываешься, лишь рассыпается труха-потроха; искра искрою восхищена, похищена, насыщена, и ничто не разорит заряд зари в золотой точке с точностью до вечности, оплодотворяемой лишь самопожертвованием девственно зачатого, пока ему подобных жалуют, испытывая сперва бдением, потом прободением: не Он, не Он, не Он! Се последняя треба – истребление; рой – это рок!

Марфа перед Марией распинается: «Радуйся, благую часть избравшая!
Радуйся, другую власть поправшая!
Радуйся, глаголу главному внимающая!
Радуйся меня обрекающая обретать вместо предначертания предмет, сиречь цвет, но цвет – лишь бред без твоего бремени, ибо я бренная, ты самобранная, я смирная, ты смиренная, я сирая, ты сияющая; радуйся, жена в солнце облаченная!

Ты роженица, я труженица, ты божница, я черница, ты денница, я поденщица, ты криница, я должница, ты граница, я пограничница, ты предводительница, я проводница, ты дар, я ударница; радуйся, владычица благосклонная!

Я твоя сестра, и я все твои дщери, замазывающие щели, когда мрак ощерится; я мру, мы вновь рождаемся. Размножение – самоуничтожение ради грядущего, нас пленяющего, соблазняющего, опьяняющего; морок хуже мора для насекомого; ты роди нам Искомого, нам Знакомого, к нам Влекомого. Радуйся, царица златолонная!»

У кого цель – цирк, у кого целковый, у кого церковь; когда я член, мы тлен; когда я червь, мы чернь, а уды дочерние у Софии Премудрости, ибо уд – удилище, вызволяющее из узилища; будет смерть нас молотить и молоть, пока мы молодь, но удача уда – единое тело, в коем даже уды Иуды различаются, ибо всех и вся сплачивает клей дней, мазь муз, мёд – медиум, пока рой – пророчество.

12.12.1985.