Сорокапятилетнему

Мужчина и море.
Еще не старик, но - море.
Куда-то за горизонт,
где белеет парус,
туманы, дожди, декабри...
и еще - лав стори.
Белеет, ага.
И блестит - дорогой стеклярус.

Вздыхает. Поет.
То порхает, то подыхает.
Под дых - говорит:
о долгах и о смерти скорой.
Нет. Это она -
до автобуса добегает.
Тетрадь на колени:
"Я стала ему опорой!"
И медленно едет,
и медленно засыпает.
Она на пиратской шхуне -
гальюнной Корой.

Мужчина кричит:
- Тарарамбус и черти в печень!
Глотает свой ром,
для нее оставляя виски.
И мачта трещит,
И трещат восковые свечи.
Картавый Иосиф твердит:
"Корабли, да списки".
Герой обнимает ее за нагие плечи,
И ласково что-то на ухо - по-английски...

Протухло, пропахло, пропало,
Что те молюски.
Такая беда! - он гуляет вдоль остановки.
Автобус белеет,
дельфин говорит по-русски.
Дельфин сообщает:
"Русалка застряла. Пробки"
- Скажите, профессор,
мои полюса в порядке?
- Да Вы не смущайтесь!
И к черту формулировки!

Старик (не старик!
Потрудитесь сместить акценты!)
Тоскует по морю,
старуха готовит ужин.
То рифмы приходят на ум, то опять проценты.
Тетрадку на стол:
"Он мне нужен! Проклятье! Нужен!"
...И надо бы что-нибудь умное про концепты,
но муза молчит.
А пират и без нас сконфужен:)

13.12.12