Работа в языковом лагере

Это нечто, если ты к этому вообще не готов. Сумасшедшая круговерть – на принятие горизонтального положения в лучшем случае шесть часов в сутки, это с учетом дневного тайма, когда детишки «кагбэ» заняты. На самом деле, к середине недели и в это время уйма невыполненных дел. Спецважность. Сверхозадаченность и озабоченность.
Дитятки в «нэп-тайм» не спят.
Дитяки играются во всякое, что в голову придёт. Подоконники на прочность проверяют, нарезая круги через открытые окна. И хорошо, если в рамках одной комнаты. Да и то лишь потому, что подоконник между номерами как-то не додумались поставить, а по стенкам ползать не совсем в кайф, веселее в неглиже разлечься на первом этаже и призывно посверкивать для старших смен худенькими телесами. И всем ведь в кА-а-а-а-а-а-а-айф.
И проку от англицкого, коли они только в приказном тоне для служебных собак отдельные слова понимают – ти-тайм (жрать), нэп-тайм (спать типа), футбол (это и переводить не надо, а болл у них есть свой). Гет-апать не хоца никому, оно и понятно. Они ж всего-то часов по девять спят, а мы так, тетки злые, после трех часов слипа под смачно-зычное похаркивание работничков за-сорок, выспа-а-а-ались по самое не могу. Вот и скалимся от характеру шибко вреднючего. И по-русски как-то не разговариваем. Ой-ой. Название ЯЗЫКОВОЙ ЛАГЕРЬ, видать, лишь о чесании непомерном языком намекает.
Уроки англицкого – балаганные номера дерганной цирковой макаки. Диткам весело должно быть. Ощущение идиотизма зашкаливает сверхмеры. А исчо ж номера надо ежевечернее в группе ставить. И чтоб весело было, и смешно, и умно, епрст. И костюмы тоже сварганить где-то в промежутке между «спать, я сказала» и «жрать немедля». И вот эту вот девочку, от которой сердце там в пятки уматывает, да темприча до небес подскакивает, охмурить, сосватать и тебя ж, несчастного, успокаивать, когда ты на футболе в зубы дашь ногою сокоманднику. Не со зла, конечно. В азарте спортивном исключительно. Оральника не выдают-с, а связки голосовые за четыре дня «Групп сри, кам хир. Ол тугезер. Нау. Пут он ё джакет. Тайди ё рум. Ге тап. Инглиш. Нэп-тайм. Ланч. Вош ё хэндз. Кам хир. КАМ ХИР! НАУ! Лисн ту ми. Сайлент. Сайлент, плиз. ШАТ АП! Сэнкью. Гуд найт. НАЙТ! ГУД! Пут ё дёти сокс самвэа. Нот он виндоу. Ноу! Кам хир! Филм! Шоу-тайм. Сайлент! Сайлент плизззззззззззззззззззззззз»…связки в шоке, в общем.
В полночь оперативка. В два, если повезет – спать. А ещё надо бы вош ё хэа, когда-нибудь. И четыре часа ада каждое утро: Инглиш лесонз, .
А им, видите ли, не хоца. А мне ну так прямо от радости пищится. Угу.
И все мешается в голове. Куда бежать, кого ловить. Где они шляются, все поели, все счастливы? А тебя не-ту-ти.
Правда, когда на свечке ты слышишь: «Спасибо вам за вас. Вы самые-самые. Добрые и веселые» Плакать хочется от умиления, вспоминая перекошенную харю с утра с веником волосяным непричесанным, по комнатам шляющуюся. Подъем же ж. Ура. Утро!
А потом наступает конец смены.
Ты пакуешь чемодан. Облегченно вздыхаешь.
Ком цу мир, мин херц. Гуд бай и гуд лак.
И понимаешь…что готов вернуться в этот ад. Потому что есть в нем своя, особая прелесть. И обнимаешь на прощание деток. Видеть вас не могу. И все же. Все же – спасибо вам за вас. Вы чудесные.