Стоящее за взглядом...

Стоящее за взглядом
держит вид -
есть в графике ветвей,
зимою оголённых,
прощенье временных обид
вневременной душою небосклона,
в очерченности строгой
линий кронных -
кровно -
отцовский взгляд
живого Бога
над рукотворным адом
человеческой корыстью
слепленных идей,
сквозь дымность стыни
звонкой синью,
безусловной
высью,
в сердца алкающие истины непреходящей
раствором крепости
немыслимой
сквозит
по проводам
неприземлённых взоров
и над могилой ждущей
всех живущих
ныне
в грядущем
о самом верном для просторов
духовных
и о самом неизбывно-милом
для памяти хранящей детства свет
всей пантомимой
СУЩЕГО
необозримой
говорит
и дышит,
и слышит,
и соответствовать Ему велит
спокойно, без надрыва,
как эти дерева,
что силою корней
любую стынь
переживают
и для весёлых вешних дней
листочки в жёстких почках сохраняют...

Природы красота во все сезоны года -
за ней живущей истине равна,
чтобы судьбы твоей взгляд мира радовала крона -
не забывай опавших листьев,
систему корневую напитавших
и не мешай ветвям ветвиться
под мыслями
Творца
над ростом
нового,
не отступайся от лица,
не предавай в себе живого слова,
оно стоит в твоей судьбе за всем, что в ней дано,
как зримая тобой любимая основа
преодоления - на уровне незримом,
но существующем во всём, что есть,
как весть
благая -
предназначенного плоти лишь конца...

Земной наш
шар -
подобие яйца
для душ, что клювом духа разбивая
скорлупу условностей,
что сами мы изобретаем,
в присутствие нездешнее при жизни
здесь
врастают
в любое время
и в любой отчизне...

Любой предмет,
явление,
картину
созерцая -
я это знаю
сквозь паутину
рукотворных бед,
в их токе
выстраданный свет,
как стих из ссора, как из мрачного раздумья строки
надежды, веры и любви -
прилежно-нежно извлекая...

Летят в закат кровавый журавли,
чтоб песней стать
родного края
и никогда
не исчезать...

Стоит деревьев оголённых декабрём,
весну с листвой медовой приближающая стойкостью под вьюгами лихими,
рать
святая...

О верю ли
в стихи свои?!

Конечно верю!

За этим то, что милость Божья
вдохновенья дрожью,
вложила истово
и искренно
в мою
простецкую на вид
тетрадь,
напоминающую
мне советскую,
в которой
в лагерях
и тюрьмах
я смел
свободу
в Боге
воспевать
среди не знающих,
какою волею дарит не мёртвых духом содержание в остроге,
каким бессмертием венчает эшафот...

Не верите?! -
Не верьте!

Но я счастлив, что на руках меня не носит, озабоченный
насущными проблемами народ.

Такая речь глубинно-вышняя, как горечь знания о Чёрной и Второй,
в моей
системе кровеносной растворённых речках, ночами творческого одиночества рокочет
в ней,
что сердце славы преходящей с её одеждой яркою и жирною жратвой -
не хочет!