Цветаевщина

И не просто болит. И не просто тоска…
Ты – уже не виновен-в огне документы,
И судья, что живёт у мембраны виска
В воспалённом мозгу - потерял аргументы.
Все пластинки стихов, все овалы зеркал
Исцарапаны ночью в бессилии злости.
И пора бы на казнь всем, кто пули пускал,
Но ты верной собакой таскаешь им кости.
И скулишь, если бьют, и рычишь в темноту,
Забиваясь в свой дом из сколоченных досок.
Просыпаясь в ознобе, в холодном поту.
На полу, ниже плинтуса, средь папиросок…
Там, за шторами – город. Уродлив и пуст.
Чёрный кофе, остывший в невымытой чашке…
Там - чужие архивы из тысячи уст,
И паскуда-любовь, что смеётся всё чаще,
Обнажая свой ровный изящный оскал.
На экранах, волнах, из газетных пунктиров.
В отголосках витрин, в перехлёсте зеркал.
В занавешенных шторами тёплых квартирах…
Не твоя, не тебе. Ты грызи и молчи
Свои кости, что бросил хозяин досрочно.
От любого замка у тебя есть ключи,
Но один не открыть никогда – это точно.
А ведь пули летели в твой мир и в душе
Застревали, покрывшись любовью и болью.
Ни о чём не жалеет живая мишень,
Её драное сердце сочится любовью.
Ей ползти и молчать. Ей рыдать и молить.
Опускаться на дно всех возможных моралей,
Но среди ненавидящих – всё же, любить,
Вопреки постулатам, не зная регалий.
И кричать, если кто-то тактично молчит,
Обливая презрением искренность мысли.
И протягивать руку без веских причин.
И в рапиде ловить неуверенный выстрел.
В нём святое терзание, мёд на крови.
В нём свобода – эй вы, оторвите и бросьте!
Напоследок налейте полмиски любви,
Надоело
Обгладывать
Кости...