Сказка Три сестрицы

СКАЗКА  О  ТРЁХ  СЕСТРИЦАХ.

Две румяные сестрицы
В руки взяли свои спицы,
Третья – страшная с лица,
Поджидала молодца.
Постояла у окошка,
Подняла своё лукошко,
И тихонько, не спеша,
В лес по ягоды пошла.
А сестрицы-молодицы
Захотели вдруг водицы,
Закричали на весь дом,
Подняли «такой» содом!
На их крик слетелись птицы:
«Что вам, юные девицы?
Иль ударила гроза,
Иль упали образа?
Накололи свои ручки?
Испугались тёмной тучки?
Или зверь вас укусил,
Иль устали, нет уж сил?

Отвечают им сестрицы:
«Мы хотим испить водицы.
Не с колодца, не простой,
А холодной, ключевой.
Чтобы сила прибавлялась,
Чтобы солнце отражалось,
В наших ласковых глазах,
На щеках, и на бровях,
Чтобы стан наш стал стройнее,
Чтобы голос был звончее,
Чтоб завидовали все
Нашей юной красоте.
Но куда девалась Маша,
Исполнительница наша?
Где теперь её найти?
Кто исполнит прихоти?
Кто волшебную водицу
Принесёт теперь в светлицу?»

Ветер мимо пролетал,
Слёзный голос услыхал.
«Ой, вы, девицы-девицы,
Краснощёкие сестрицы,
Не жалели вы труда,
А смеялись всё всегда
Над уродиной сестрицей,
Не такой уж белолицей,
А горбатой и кривой,
Конопатой и косой.
Зато ласковой и нежной,
Исполнительной, прилежной,
И любящей, и прямой,
И хозяйкой золотой.
Не гордячкой, неспесивой,
Доброй  и трудолюбивой.
Угождала, как могла,
Не перечила она.
В лес ушла она дремучий,
Набрела на лист колючий,
А под этим-то листом-
Гроздья ягод янтарём
Засверкали, как бусинки,
Словно нежные росинки,
Колыхаясь, на ветру.
«Я их быстро соберу,-
Так решила вслух Машутка,-
Коль волшебницы не шутка,
Уж как больно хороша
И ядрёна, и свежа!»-
Но сорвать их не успела,
Чёрна туча налетела.
То волшебница была
Холмогорская княжна.-
Ветерок тут захлебнулся,
Извиняясь, улыбнулся,-
Стало тёмно, не видать.
Больше нечего сказать»
И взмахнув кудрявой гривой,
Он пронёсся над долиной,
Пробуждая аромат
Всех цветов, что так хранят
Что-то нежное, святое,
Благородное, большое,
Нектар жизни и любви.
Впрочем, сказка впереди.

За двенадцатью горами,
За тринадцатью лесами,
Не на небе, на земле
Жил старик в одной стране.
В той стране царь грозный правил,
Много внёс своих он правил:
Дескать, ягоду не рвать,
На гулянках - не плясать,
Чтобы рыбу не ловили,
Чтобы воду не мутили,
Чтобы свет не зажигали,
Чтобы книги не читали,
Песни хором не певали,
Хороводом не гуляли,
Звёзд на небе не считать
И царя не рисовать.
Чтоб работали усердно,
Выполняли всё не скверно.
А ещё издал указ:
«Кто нарушит сей приказ,
Будет высечен жестоко,
Иль «повешен» у острога,
Иль секирой «награждён»,
Иль семьи своей «лишён».

У царя была царица,
Да по нраву, как тигрица,
И коварнее и злей,
Может чуточку умней.
Она знала злые чары,
И настойки, и навары;
Как кого-то умертвить,
Иль кого-то оживить;
Или вызвать дух нечистый,
Превратив всё в цвет землистый;
Или друга присушить,
Иль подругу разлюбить.
 
Будучи ещё девицей,
А не грозною царицей,
Полюбила молодца
Деревенского юнца.
Как небесное светило,
Был он чист, и справедливо
Неурядицы решал,
Бедным людям помогал.
Станом был, как тополь стройный,
Величавый и достойный
Взгляда девичьей красы.
Отрастил себе усы;
Одевался очень скромно,
Вёл себя везде достойно:
Не смеялся над дурным
И сочувствовал больным.
Силу мерил с крупным зверем;
Был готов построить терем
Не для роскоши, а благ,
Для отверженных бродяг.
Всё любил он в этом мире,
Отдавался нежной лире:
Песни звонкие певал,
Лучше всех кадриль плясал.

Вот однажды в хороводе
На лужайке, на природе,
Среди запахов цветов,
Среди нежных мотыльков,
Увидал душу-девицу.
Черноброву, белолицу,
Дивной дивы красота,
Больно по сердцу мила
Оказалася она.
Пригласил её на танец,
Перстенёк надел на палец,
Объяснился ей в любви:
«Сватов в гости к себе жди»-
Нежно шепчет ей на ушко.
В стороне стоит подружка.
Злобу в сердце, затая.
«Отомщу, не буду я».
Давно сердце в ней пылало,
Каждый вечер встречи ждало
Оно с юным молодцом,
С самым смелым храбрецом.
Да видать судьбе угодно.
Выбирал, что сердцу годно.
Ждал он изо дня – на - день,
И настал счастливый день.

Голова её заныла
И, как волк, она завыла.
И решила разыскать,
Но не знала, где искать
Ведьму старую и злую,
С виду бабушку простую.
Где угодно, но найти,
Надо в поиски идти.
По селу ходили слухи,
Будто были у старухи
Связи с небом и землёй,
С огнедышащей водой.
Знали люди, если вьюга,
Значит, гости у ней с юга,
Чем сильнее кружится,
Тем сильнее вьюжится.
Если солнце туча скрыла,
Урожая – как не было.
Наводненье иль гроза,
Значит – грозная беда.
Толком люди и не знали,
Сплетни всё же распускали:
Якобы давным-давно,
У колодца одного
Она мавра повстречала,
Испугалась, закричала.
На коленях стал молить,
И о помощи просить:
«Спрячь меня от злой погони,
Как прискачут мои кони,
Знать, беда уже прошла».
Мавра чёрного спасла.
В дом тихонько оттащила,
На лежанку уложила.
Окна, двери заперла,
За водой опять пошла.
Потом мавра накормила,
Чаем крепким напоила
И пошла, траву искать,
Надо мавра же спасать. 

Травку всё же отыскала,
Раны все забинтовала
И спокойная опять
Улеглася на кровать.
Только долго не поспала,
Крыша с грохотом упала.
На лежанке мавра нет.
Только ярко светит свет.
Солнце высоко сияло,
День хороший предвещало.
На том месте, где лежал,
Кулон радугой сверкал.

Магния, так звали деву,
Позвала соседку Еву.
Посмотри ты на кулон,
Как сверкает ярко он.
От подруги не скрывала,
Всё, что было, рассказала.
Та успела рассмотреть,
На себя его надеть.
В тот же миг свершилось чудо:
Магнии вдруг стало худо.
Закричала, затряслась,
Вмиг дочурка родилась.
Через несколько минуток,
Вы не смейтесь, кроме шуток,
Родила ещё двоих,
В сумме – целых же троих.

Вдруг раздался голос властный:
«Кто надел кулон прекрасный,
Холмогорскою княжной
Назначается он мной.
Тобой раны мне не мыты,
И травою – не прикрыты,
Но раскрыт секрет тебе:
Быть волшебницей тебе,
Будешь в роскоши кататься,
Волшебством не заниматься
Без приказа моего,
Не смей делать ничего.
Голос стих и вновь вознёсся:
«Ты же, Мага, расстаешься
С дочерями и людьми,
Вот шкатулочку возьми.
Через час её раскроешь,
На болоте дом постороешь
В руки подал Магнии-
Тайны чёрной магии:
«Лишь тогда ты чары снимешь,
Когда дочь свою увидишь,
Заколдованной тобой.
На кулон. Возьми с собой.
Он тебе в пути поможет:
Через реку мост проложит,
Если горе – не тужи,
Наказанье отслужи».

Вмиг она старухой стала,
И метла тотчас  предстала.
Села Мага на метлу
И умчалась по ветру.   
Лет прошло с тех пор немало.
И судьба не занимала
Абсолютно никого.
Лишь, боялись все её.
Так жила она в избушке
На краю лесной опушки,
И болотные лягушки
Стали ей теперь подружки.
По лесам она бродила,
На зиму всегда сушила
Грибы, ягоды, траву.
Пряталась всегда во рву,
Если кто в пути встречался,
Если в дом, кто постучался,
Приглашала посетить,
Злого зелья  им испить.
Выходили все хмельные.
Даже хлопцы удалые
Начинали вдруг блуждать,
Силу – силушку терять.
 Ночкой тёмною беззвёздной
Вдруг затянет тиной грозной;
Или звери нападут,
На кусочки изорвут;
Или сук распорет брюхо,
Или ветка вырвет ухо,
Или вышиб глаз во тьме,
Всё – старуха на тебе.
 Кости все твои прокляли,
Злою ведьмою назвали,
С нечистью тебя связали,
С лешим бесы обвенчали.
Ты забыла всех на свете,
Что когда-то были дети.
Ты не знала, что они
Пышным цветом расцвели.
Звали их: Машутка, Глаша,
И красавица Наташа.
Были все они, как ты,
Очень, дивной красоты.
Жили все сначала дружно,
Но видать, судьбе так нужно,
Было дружбу разорвать.
Будем сказку продолжать.

Знаем мы у нашей Маши,
У Глафиры  и Наташи
Много девушек, ребят
Собиралось поплясать.
Словно стройные берёзки,
Распустили свои коски
И по кругу не спеша,
Закружились не дыша.
Словно с ветром обнимаясь,
Всем ребятам улыбаясь,
Взмахнут длинным рукавом,
Словно лебеди крылом.
То змеёю извиваясь,
То в кружочки собираясь,
То в букет цветов сплелись,
То спиралью завились.
Среди девушек прекрасных
Самых нежных и изящных
Была Машенька – душа,
До чего же «хороша»!
Косы длинные, густые,
На висках все завитые,
Брови чёрные шнурком,
«Изогнутые» лучом.
Очи – гамма излученья
Столько страсти, вдохновенья!
Столько пыла и огня,
Больше слов нет у меня.
Не хватает их для рифмы,
А ведь есть такие нимфы:
Ходит – лебедем плывёт,
Скажет – песней запоёт,
Взгляд – что ток тебя пронзает,
Ничего не замечает,
Кроме солнышка, тепла,
Да любимого дружка.
Ничего она не знает,
Как мучительно страдает
Цела дюжина парней.
Но Ванюшка – всех милей.
В нём она души не чает,
Каждый вечер замечает,
Что открыла для себя,
Что-то новое. Любя
Он ей «шепчет» сладки речи,
То прижмёт к себе за плечи,
То прильнёт к её устам,
То поднимет к небесам.
Словно лебеди ласкаясь,
И любви той, не стесняясь.
А она для них была,
Как в ночь – полная луна.
Кто смотрел на них с любовью,
Вспоминая юность с болью,
А кто с завистью, злобой,
Чёрну тень, ведя с собой.

Вспомните, как поклялася,
Отомстить Маняше Ася.
Поведём рассказ о ней.
Приключилось, что же с ней.
Долго по лесу блуждая,
Судьбу-матерь проклиная,
День клонился уж ко сну.
«Назад лучше поверну»,-
Но подумать лишь успела,
Громко иволга запела.
Вздрогнув, вспомнила она,
С какой целью сюда шла.
Впереди огонь светился,
Под кустами ёж ютился,
Не увидела его,
Накололась об него.
«Неудача видно будет.
Кто же сердце приголубит?
Неужели мне самой
Доживать до гробовой?».
Тут слезами залилася,
Во все стороны крестяся,
Без дороги, напрямик
Пошла. Вышла в тот же миг
На душистую опушку.
Увидала тут избушку.
Постучалась быстро в дверь,
Будто гнался за ней зверь.
А за дверью – тихо-тихо.
Только сердце стучит лихо,
Словно молит, воротись,
От затеи отступись.
Но злоба ей душу давит.
Нет, конечно, не оставит.
«Что задумала - добьюсь,
Назад просто не вернусь»
Вновь стучать упорно стала.
Даже верить перестала,
Что кто- либо здесь живёт,
И так долго не идёт,
Открывать свои запоры,
Будто рвутся злые воры.
«Ох, как хочется рыдать!
Видно счастья не видать».

Что-то вдруг зашубуршало,
И избушку закачало.
Вышла ведьма на крыльцо,
Посмотрела ей в лицо;
Повелительно позвала,
Что-то тихо зашептала,
Усадила на порог,
Дала в руки пирожок;
С бутылька воды налила,
Две перчинки положила,
Подержала над огнём,
И промолвила потом:
«Эту воду дашь девице,
Синеглазой молодице,
Пирожок отдашь юнцу.
Вмиг любовь придёт к концу.
По тебе он сохнуть станет,
От неё – совсем отстанет.
Будет путать ночь со днём,
Грудь гореть будет огнём.
Только жизни в вас не будет.
С каждым днём он таить будет.
Если встретится  с другой-
Он останется живой.
А ещё скажу в придачу,
В ста шагах найдёшь ты дачу,
От избушечки моей.
Ты не бойся, посмелей
Подойди, замри на месте.
Ровно в полночь войди вместе
С чёрной тенью впереди.
Смело к дубу подойди.
Если сильный шум услышишь,
Или «страшное» увидишь,
Не пугайся, не кричи,
Сожми губы и молчи.
Туча месяц ясный скроет,
Тень тебе секрет раскроет:
Папоротник там растёт,
Ровно в полночь он цветёт.
Ты ладонь себе разрежешь,
Корешок с цветка отрежешь,
В ранку положи его,
И не бойся ничего.
Будешь знать ты всё на свете,
Где, когда родятся дети,
Где любовь, а где и мука,
Ожиданье иль разлука.
Только бойся – лист колючий,
Если в лес зайдёшь дремучий,
Под ним ягод не бери,
И на листья не смотри.
С добродетелью простишься,
А с коварством покрестишься.
Тень, что к дубу проведёт,
За тобою в след пойдёт.
Будет спутницей твоею.
Ты теперь сроднишься с нею.
Коль отстанет от тебя,
Знать, пришла к тебе беда.
А подружек всех забудешь,
Теперь ведьмою ты будешь.
Станешь чарами владеть,
Станешь «гадов» всех жалеть.
Про меня, забудь. Дорогу
Позабудь в мою берлогу.
Без оглядки ты уйдёшь.
Коль посмотришь – то умрёшь».
Дверь сама пред ней открыла,
И сама за ней закрыла.
 
Как старуха наказала,
Так она и зашагала.
Про себя шаги считала.
Когда сотню отсчитала,
Подошла она к ограде,
Шум и крик раздался сзади.
Ночь спустилась низко, низко,
Тень мелькнула чья-то близко,
Пробежал мороз по телу.
«Прочь весь страх, пора и к делу».
Тень задвигалась немного.
«Помоги мне ради Бога!»-
Обратилась Ася к ней.
Смех раздался рядом с ней.
«Разве есть на свете боги
Да ещё на сей дороге?
Познакомишься сейчас»-
Вдруг из тьмы раздался глас.
 
Вот и дуб совсем уж рядом.
Обступила сплошным рядом
Всяка нечисть: колдуны,
Черти, дьяволы, слоны,
Волки, тигры, носороги,
Все - стояли на дороге
 С длинными рогами,
С длинными хвостами;
На ногах у всех копыта;
Все довольны, очень сыты,
А в глазах злоба горит,
Каждый рогом норовит
Запороть на смерть «другого»,
А коль чист чуть-чуть немного,
Так его со свету сжить,
Коль не хочет с ними быть.
Вдруг рога все навострили,
Кольцом плотным окружили,
Звёзд на небе не видать.
Страшно стало вмиг опять.
И вдруг небо разорвалось,
Всё вокруг затрепыхалось,
Вмиг ударил сильный гром,
Молнией сверкнул потом.
Стрелы огненно летели,
Страшной смертью песни пели;
Град с куриное яйцо
Больно Асе бил в лицо,
Ноги судоргой стянуло,
Тело холодом обдуло,
Разразился ураган,
Воды вылил с океан,
Затопил леса, поляны,
Наводнил чужие страны.
Огнедышаща вода, 
Разве это – не беда?
И под вихрем страшной бури
Родился цветок лазури.
Знать недобрым соком цвет,
Коль боится яркий свет.
Напоили злые гады.
И теперь безумно рады,
Что приманкой им служил,
Кто идеями их жил.
Торопись скорее Ася.
Что так сильно затряслася?
Коль сомкнутся лепестки,
Разорвут враз на куски
Тебя страшные их души.
Навострили, видишь, уши.
Кровью зенцы налились,
Ну, скорее торопись.

Он цветёт одно мгновенье
И по персту повеленья,
Лепестки свои сомкнёт,
Кто пришёл сюда – умрёт.

Ася вдруг от сна проснулась,
Своим телом встрепенулась,
Вмиг отрезала цветок,
Приложила корешок
К ране, что ножом вспорола,
Кусок тряпки отпорола
От подола своего,
И, не видя ничего,
Обвязала ладонь туго,
Стала звать милого друга,
Но вокруг лишь ночь и лес,
Стадо дьяволов и бес.

На гулянье собираясь,
С милым другом обнимаясь,
Маша весела была,
И шутила, как всегда.
Много пела и плясала,
Озорством всех донимала,
Посмеяться, почудить,
С нею вместе пошутить.
Тут решили для потехи,
Сыграть свадьбу для утехи.
И невестой с женихом
Их назначили вдвоём.
Их формально обвенчали,
Женой, мужем величали,
Стали рюмки разносить,
Тосты счастья возносить.
«Злая» Ася тут явилась,
Низко в ноги поклонилась,
Пирожок преподнесла
С рюмкой красного вина:
«Ешьте, пейте на здоровье!»-
А сама ушла в подворье.
Молодые не спеша
Пригубили не дыша.
Чара чёрная взыграла:
Маша вмиг горбатой стала,
Кривоносой и косой,
И с плешивой головой;
Щёчки алы провалились,
Все настолько удивились,
Потеряли речи дар.
Был для них такой удар:
Не могли, сказать ни слова
От чудовища такого.
Стали быстро уходить,
Всех подружек уводить.
Лишь Иван таким остался
Каким был. Не расставался
Он с Машуткою «своей»
И не мог признаться ей,
Что любовь в нём вдруг остыла,
Что теперь она – не мила.
Только жалобно смотрел.
Содрогался и бледнел.
Сёстры тоже, хоть родные,
Стали ей теперь чужие.
Только миленький дружок
Приходил к ней на лужок.

Раз, по лесу прохлаждаясь,
На деревья натыкаясь,
Увидал трухлявый пень,
Перед ним неясную тень.
«Здравствуй, Сокол, ты, мой ясный!
Мой желанный, мой прекрасный!
Долго я тебя ждала,
За тобою в лес пошла.
Али ты меня не видишь?
Али ты меня не слышишь?
За тобою словно тень,
Я хожу всю ночь и день».
Перед ним стояла Ася,
Вся иссохлась, извелася.
А Иван стоял, молчал,
Ничего не понимал.
«Потеряла сон и радость.
Приласкай же, моя сладость,
Хоть разочек ты меня»,-
Низко голову склоня.

Наш Иван её не слушал,
Лишь листочки с травки кушал,
То вдруг громко их считал,
То приказы им давал:
«Под ногами не ложитесь,
Пред глазами не кружитесь,
А то вмиг я вас сорву,
Иль ногами растопчу».
То соловушкой зальётся,
То вдруг странно засмеётся,
То вдруг зверем зарычит,
Или дико закричит.

Зарыдала горько Ася,
От неё ж беда стряслася.
Не давала б пирожок,
В здраве б был теперь дружок.
Ни себе и не подруге,
Да и всей почти округе
Он не нужен ни кому,
Только лесу одному.
Каждый день в лесу он бродит,
Злая чара внутри бродит,
И от этого вина,
Голова всегда пьяна.
И об этом Ася знала,
Только как спасти не знала.
Как Иванушке помочь,
Знает -  только тёмна ночь.
За ним больше не ходила,
Нежных слов не говорила,
Проходила стороной,
Словно не был ей родной.

Так бежали дни и ночи,
Но однажды средь полночи
Проезжал большой царёк,
Он скрывался, как хорёк,
От честнейшего народа.
Из какого был он рода?!
Трудно нам об этом знать,
Но служила ему знать:
В пояс низко преклонялась,
Вся каприза выполнялась
В срок Светлейшего царя.
Им за это, он, даря,
Отдавал леса и реки.
Угрожал, что если греки
Пораженье нанесут,
То всю знать отдаст под суд.
Часто греки нападали,
У царя всё отнимали.
Но у нас другая суть:
Рассказать про длинный путь
Пресветлейшего царёчка,
Как в пути застала ночка,
Как он плакал и рыдал,
И как Асю увидал.
А начнём всё по-порядку:
Утром царь провёл зарядку,
То есть руку вверх поднял,
Своё платье с плечек снял,
Но одеться не оделся,
Вкруг себя лишь осмотрелся,
Стукнул раза два в окно,
Вспомнил, что уже давно
Не катался он в карете,
Не являлся в белом свете.
Что развеяться пора,
Как велели доктора.
А болел от своей лени:
То тревожили колени,
Сердце вдруг не так стучит,
То, объевшись, вдруг тошнит.
И так далее и так далее,
Каждый день одни печали.
Но сегодня царь решил:
С этих пор он будет мил;
Уважать прислугу станет,
Объедаться перестанет,
Поведает весь народ…
Так подумал царь, «урод».
Приказал, подать карету,   
Дескать, еду я по свету.
Долго ль буду, или нет,
Вам не нужен мой ответ. 
 
И поехал в одиночку.
На пути застал он ночку.
Заблудился, зарыдал.
Вдруг тут Асю увидал.
-Слушай, девица – девица,
На каком пути столица?
Иль направо мне свернуть,
Иль налево повернуть?
Ася быстро тут смекнула
И налево повернула.
Тройка шагом тихо шла,
Ася речь с царём вела:
-Расскажи, царь, куда едешь?
Куда путь свой длинный держишь?
Холост или же женат,
И, конечно, уж богат?
Царь и вымолвить не смеет,
Перед нею весь немеет.
А она допрос ведёт:
-Так куда же царь идёт?
Иль к молоденькой княгине,
Иль к божественной шахине? -
Незаметно привела
К дому, где сама жила.-
Знать судьба твоя такая,
Что карета золотая,
Мой домишко не прошла.
Царя в горницу ввела.
За стол белый посадила,
Злою чарой напоила.
И оставила царя
Жить на веке у себя.

Так царицей Ася стала,
Всех подруг позабывала,
На гулянье не ходила,
Хороводы запретила.
С царём вместе управляла
И законы выпускала:
В царстве книг не заводить,
Все веселья прекратить;
Кто нарушит – тех казнить.
И с тех пор жизнь мрачной стала.
Струя жизни перестала,
Бить своим большим ключом –
Жизнь народа нипочём
И ни в грош ценить не стали.
На горбу лишь ездить стали.
Чтоб работал дотемна,
Чтоб казна была сполна
Златом, серебром набита,
А вокруг стояла б свита.
Так и жил народ простой.

Но вернёмся к молодой
Нашей славной героине,
И прелестнейшей Марине.
Мы оставили в лесу
В очень сильную грозу.
Она ягод не нарвала,
Чёрна туча помешала.
Только ягодка одна
Прицепилась к ней до дна
Её маленькой корзинки
И сияла для Маринки
Путеводною звездой,
Была спутницей одной
В эту страшную, большую
Грозу тёмную и злую.
Словно маленький сверчок,
Освещал ей путь, как мог.
Но Машутка не робела,
И вперёд шагала смело.
Шаг за шагом – нелегко.
Да зашла, ведь, далеко
В лес дремучий за малиной.
«Что же сделалось с Мариной?»-
Мимо ветер пролетал
И тихонько прошептал.
Ощутила – нет серёжек,
Впереди ютился ёжик.
Поклонилась вмиг ему,
Обратилась враз к нему:
«Здравствуй, миленький мой Ёжик,
Не видал моих серёжек?
Ёжик, молча, побежал,
Головою закачал.
Вслед за ним пошла и Маша,
Многомученница наша,
Назло грозному ненастью,
Но зато навстречу счастью.

Так и вышла на опушку,
Увидала здесь старушку.
Низко голову склоня,
Обратилась к ней любя:
-Здравствуй, бабушка лесная!
Обсуши меня, родная.
Я устала, не могу.
-Хорошо я помогу,-
Ей старуха отвечает.
И Машутка замечает
На лице её слезу,
Как хрустальную росу.
Бабка в хижину заводит,
А с Машутки глаз не сводит.
Маша села у огня.
-Обсушусь немного я,-
Веки тяжкие сомкнула,
Головою покачнула
И уснула крепким сном.
И не ведая о том,
Что пред ней старуха плачет
И слезу украдкой прячет.
Как же ей об этом знать,
Что пред ней родная мать.
Что и ягодка, и ёжик,
И потеря сих серёжек –
Это тайны волшебства,
Добрых чар и колдовства.

И под чарой сновиденья
Спит спокойно, бессомненья,
Милый рядом и во сне
За ней скачет на коне.
А на самом деле милый,
По лесу бродил «унылый»,
Никого не замечал,
Всё по-прежнему кричал.
И на крик его печальный
Ветерок нагрянул дальний:
«Долго я тебя искал,
Думал, ты пропал меж скал».
И Ивана потихоньку
Стал подталкивать легонько.
И, «гонимый» ветерком,
Оказался  над   прудом.
А вокруг большие скалы,
Ни души. Одни – шакалы
Громко выли, вдалеке
Огонёк мерцал в скале.
Ветерок тут притаился,
И Иван наш опустился.
Дверь раскрыл седой старик,
Ростом был он не велик.
Добродушно улыбнулся,
На пороге повернулся.
Хлопнул раза – два в ладонь,
И погас тот час огонь.
Враз на небе заблистали,
Ярким светом засияли
И алмазы, и рубины,
Изумруды и сапфиры.
Тут в пруду вода взбурлила,
Огнём синим засветила,
Задышала тяжело.
Ветерок вздохнул легко,
Покружился над водою,
Опустился над землёю,
Старику серёжки дал
И на ухо прошептал:
«Снял с неё в лесу дремучем.
Над листом твоим колючим
Наклонилась вдруг она,
С нею ягодка одна.
Ей в пути она светила,
Но гроза с дороги сбила.
Ёж дорогу указал…» -
Ветер тут не досказал.
Старик круто повернулся,
Гостю нежно улыбнулся,
За руку Ивана взял,
И все чары сразу снял.
Наш герой сверкнул очами,
Подивился чудесами.
Дескать, как сюда попал.
В жизни чуда не видал,
Чтобы так стоять над кручей,
Над водой ещё кипучей,
Под сверкающим шатром,
И со старым стариком.
-Как же я сюда взобрался?
Неужели так набрался
До беспамяти вина?
-Это не твоя вина.
Злою чарой опоили,
Злой начинкой накормили,
Разлучили две души,
Но ты больше нетужи.
Отомстишь сполна злодейке.
Её жизнь живёт в индейке,
Та индейка, её – тень.
Нужен только старый пень.
На него листок возложишь,
Ягод сорок штук положишь,
Лист колючий – это смерть,
Стоит только посмотреть
Вмиг душа уйдёт в забвенье.
Гложет лишь одно сомненье,
Что подскажет ей цветок
Про колючий наш листок.
Впрочем, средство одно знаю,
Но сначала испытаю…, -
Тут старик вдруг замолчал,
Головою покачал,-
Нам пора и за трапезу.
Только я сначала влезу,
Слишком лесенки круты.
А теперь влезай и ты».

Опустились в подземелье.
«Вот моё и заведенье.
Здесь я прожил двадцать лет,
Но покоя сердцу нет.
А ведь я блистал красою…
Как увиделся с тобою,
Вспомнил все свои года,
Тоже молод был тогда.

Продолжение следует.