Из цикла Псой Аполонович помнит всё

          
     Я помню, помню все маёвки,
     В начале века и в конце...
     В рабочей славненькой столовке
     Все дружно брали поллитровки
     И шли с улыбкой на лице.
    
     На травке спорили, проклятый
     Кляли под рюмочку царизм.
     Все знали кто был виноватый,
     Кто из министров вороватый,
     И пили за социализм.
    
     Потом, в глухой серёдке века
     На демонстрациях «Ур-ра!»
     Вопили, помню как вчера,
     И на трибуне человека
     Ругая, пили до утра.
    
     За демократию на кухне
     Боролись злобно. Всех воров
     Чиновных знали будь здоров.
     «Дубинушка - шептали - ухни!..»
     И ухнула. И рухнул кров.
    
     Державы нет. Ушли парады.
     Ничьё всё было, стало чьё.
     С кого тут спросишь? Ё-мое,
     Кругом такие демократы, -
     За что боролись, старичьё?
    
     Я выползаю на маёвку
     С десятком славных, древних рож,
     Открыть не в силах поллитровку,
     Я плачу, лучше б упаковку
     Винища взял – бумага всё ж.
    
     Ну что, ребята-бузотёры,
     Царя ругали? Ильича
     Кляли? Виссарионыча
     Чехвостили? А Ильича
     Второго? А Сергеича?
     Все воры, воры, воры, воры...
     Всех мы клеймили. А для ча?
    
     Все люди грешны, все двуноги,
     Нет ангела ни одного.
     Когда б мы помнили о Боге,
     Иные ждали б нас дороги.
     А что нас ждет? Да ничего.
    
     Ну, хам сожрет другого хама,
     Так третий выползет. Беда.
     Кончай маёвку, ерунда.
     Айда, ребятушки, до Храма,
     Грехи замаливать айда.