не надо долеко ходить

На старом кладбище кошмара,
Туман карабкался к земле.
Ночная гладь висит во мгле
В покое нежности угара
И по тропе, среди могил,
В тени безумствуя, бродил
В нетрезвом виде господин.
Багрово-красная луна,
Как будто вся умылась в крови
Свидетелем была всему она,
Ждала грехопадения дотоле.
Вокруг неё плясали облака
Виденье, в белой простыне,
Смеялись, привлекая свысока
Внимание к ночной стене.
Тот господин, прервав покой,
Допил остатки своего вина,
В гнетущем состоянии само собой,
Его затронула кровавая луна.
Из бездны тьмы полезли в раз,
Покойники, взирая на пришельца,
Теряя плоть своих проказ,
Ползли с надеждою обняться,
Тряслись от счастья черти,
Вкушая этот пьяный вкус,
Воззвав виденье черной смерти,-
Спешили змеи сделать свой укус.
Луна краснела в стороне
В предчувствии соблазна,
Весь бред, исполненный в вине
Смеялся в образе сарказма.
Вокруг крестов под звуки ада,
Земля тряслась – скрипела,
В ужасном виде вся плеяда
Рычала в хуле и шипела.
Вдруг, в порыве холода и страха,
Из ветра чёрного и праха,
Из тени вышел образ вездесущий,
Укутан в саван,- смерть несущий.
Заткнулись сразу вурдалаки,
Открыв глаза, как у собаки
И черти пляски прекратили,
В истоме ужаса застыли.
Смерть подошла поближе к господину
И протянула руку не спеша,
Косу поправила за спину,
В злорадном смехе, - чёрная душа:
-Потанцуем? - вонзился голос ада,
В объятье человеческого слуха.
Играла в пьяной голове баллада
И танец смерти начала старуха.
               
Наутро в свете пробуждений,
В тревоге полной удивлений,
Лежал среди могил один,-
Заблудший ночью господин.
Его глаза от ужаса застыли,
В холодной мимике спасенья
И слышно, как собаки выли,
Балладу смерти избавленья.
Живя, всё время в пьянстве и потехи,
И ради дури, чтоб потом сходить с ума,
Не надо далеко ходить за смертью, –
Она тебя найдёт сама.