И снова о печали

ОТБИЛО  ЧТОБЫ

Меня юродивым считают. –
А как юродивым не быть,
когда тебя не понимают
и заедает тяжкий быт?

Вон холода, трещат морозы
и темнота слепит глаза,
а на окне – цветут мимозы,
ползёт голодная гюрза.

Сижу одетый под завязкой,
не пью уже я целый день.
А мне рассказывают сказки,
и тень наводят на плетень,

мол, стали жить гораздо лучше,
чем вы в Америке, друзья.
У нас растут такие чушки –
вам не завидовать... – нельзя.

Власть вас не впустит к голодранцам,
и заморозит все счета,
которых нет. Везёте в ранцах
вы доллары – в том суета

сует – неадекватность власти.
А что с диктатора возьмёшь?!
Он на бюджете греет ласты,
отбило чтобы духом ложь.

Она же пахнет серой гнилью,
а началось всё – с головы.
Устроили себе Севилью,
но за пределами Москвы.

Хотите выглядеть пушистым,
с оскалом волчьим, бандерлог? –
На бездорожье этом мшистом,
всем виден ясно ваш подлог.


ДВАЖДЫ  ПО  СОТЕНЕКЕ

Не желаю бродить по оврагам,
не хочу я ходить по горам.
А не лучше ли выпить мне браги
или дважды по сотенке грамм?.. –
Захмелею, и жизнь – веселее
мне покажется в лютом снегу.
Да! и стану гораздо смелее –
и пойду одиозно в пургу. –
Окунусь в суматошную прелесть
под сурдинку поющих ветров.
Пролетела суровая зрелость.
Для полётов-то, нету ковров –
все лежат на полу, распластавшись
и подняться не могут уж ввысь.
На себя, безусловно, сославшись,
облекаю бескрайнюю мысль
в неизвестные формы приличья,
только всё получается ложь.
Добиваюсь, однако, величья
под забытый, но с молнией дождь.
О! как прав гуттаперчевый классик.
Спорить с ним ни о чём не берусь. –
Вот стою в безнадёге у кассы,
одолела печальная грусть.
Всё урезали, даже проценты,
оборонку взялись укреплять.
Как в воронку ссыпаются центы,
генералы воруют опять.


ОГАРОЧЕК

Ох! ты, печаль моя, – столешница,
доска – разделывать тоску.
И ты, свобода, – пересмешница
нам платишь только по куску.

Да не хочу я быть богатеньким,
богатым тоже не хочу.
Желаю быть для вас я гаденьким
и оттого в руке свечу

держу – она уже огарочек
и пламя светит мне чуть-чуть.
Не всей, но жизни всё ж подарочек
её неброская, но суть.


ПОРОЮ  ВЕСЕЛЫ

Мои печали беспечальны,
порою даже веселы.
Когда меня вы величали,
я словно соскочил с метлы,
стоявшей под осиной блуда.
Берёзовый ядрёный сок
я пил с предательством. Иуда
смеялся надо мной, как мог.

Не понимая, с кем связался.
А из-под снега зеленел
росток известности сознался -
нет загипсованных новелл
не без присмотра сверху звона,
что разносился по полям.
И мироточила икона
слезами с кровью пополам.