Горделивое

Мы никогда – а кому? – не писали письма; писарь наш царский справился б лучше нас. Это впервые, слышишь, малышка Алиса? Это ведь в первый... да и в последний раз.
Мы никогда. Никогда-никогда, поверишь? Мы не любили приторный белый цвет, меркой другой привыкли реальность мерить, только реальности в сказке вовсе нет.

У нас всё заботы. Новые нужные связи, а от путей кружится голова, мир весь застыл в мелочной кружев вязи, мир весь затих – дышит едва-едва. Кажется, времени ход замер до лучшей сказки, кажется, что весь мир с глупой улыбкой ждёт, когда вновь в стране станут безумны пляски, когда королева встанет на эшафот...

Не тороплюсь.

Ну а ты, наверно, проснулась? Белые стены режут опять глаза.
Я не жалела, пока меня не коснулось. Я не искала.
Не возвращайся назад.

Мы тебя ждём, не подумай; комкаем платье, и перестали всех и везде казнить.
Мы тебя ждём. Время – как наше проклятье, временно нам и головы не сносить.

Только вот ты... лучше живи, Алиса. Чтоб быть счастливой – нужно не засыпать. Мы же... не будем писать тебе снова письма.

Больше не будем.

Это так больно – ждать.