Жизнь себя перемогает потихоньку тает звук. Былинк

Жизнь себя перемогает потихоньку тает звук. Былинк
Александр Раков
ЖИЗНЬ СЕБЯ ПЕРЕМОГАЕТ; ПОТИХОНЬКУ ТАЕТ ЗВУК

Я торопился по нескончаемым делам, не замечая ни холодного солнечного весеннего дня вперемежку с дождём, ни прохожих, ни встающих в оторочке блестящей ледяной корочки луж, а думая свою думу и одновременно перебирая ласкающие душу узелки крохотных чёток, даже не удивляясь чуду, что «Господи помилуй!»… не мешает мыслить о постороннем.
Я торопился. Но вдруг мой всегда неподъёмный портфель чуть не сбил с ног стоящую у края тротуара женщину. Умные мысли унеслись прочь, чётки остановили безконечный круг — а передо мной стояла красивая молодая девушка, с умело подобранным искусственным светлым цветом волос, мастерски сделанным макияжем и тончайшим запахом французских духов с ароматом русского поля, который мой тонкий нос различает издалека.
— Молодой человек! — изрекла она, глядя на поредевшую шевелюру и седую бородку незнакомца. Неожиданно для себя я приосанился, подтянул круглый животик елико возможно и поменял всегдашнее угрюмое выражение лица на подобие улыбки. — Вы не могли бы мне помочь? — безпомощно произнесла она, и я увидел у её ног два огромных фирменных баула, набитых доверху чем-то сугубо женским и, конечно, необходимым для жизни как воздух. — Вот видите, я сотворила глупость, и каблук сломался, и даже зонтика не взяла, а теперь мне не справиться с этаким грузом. Я знала, что найду, и выбирала из толпы человека наподобие вас, умного, воспитанного, интеллигентного, который не откажет женщине в пустяке. А вы такой симпатичный… — Она лукаво заглянула в мои глаза, и я сразу провалился в бездонную глубину, напрочь забыв, что я уже старик и никакого мужского обаяния во мне сроду не водилось.
— А в чём проблема? Найти нужный адрес? Или вы забыли мобильник и вам нужно позвонить? Или нет мелочи на метро? — я стал судорожно перебирать варианты давно забытых приёмов знакомства с девушками. Я искренне хотел помочь незнакомке.
Она ещё стремительнее перелилась голубыми озерцами в мои напряжённые зрачки. Захолонуло сердце. — Да нет, не могу справиться с доставкой шопинга до дома — увлеклась, не рассчитала силёнок. А тут увидела вас и до невозможности захотелось познакомиться. Вы такой умный, сразу видно, и портфель ваш не кирпичами набит, и на вид вы такой приятный, простите за откровенность.

Лукаво по глазам моим гадая,
Стараясь что-то в памяти сберечь,
«Ты веришь в неожиданности встреч?» —
Вдруг женщина спросила молодая.

И за меня осенний тёплый ветер
Ей прошептал немного погодя:
«Я ждал тебя, как поле ждёт дождя
В безоблачно-засушливое лето».

Стоял сентябрь. И небо было звёздным,
А я — хмельным от запаха волос…
И если в жизни что-то не сбылось,
Всё — потому, что дождь прошёл так поздно…
Георгий Кольцов (№ 2, 108)

Забыв про всё, я поверил этой красивой женщине, которая только меня должна была выбрать из безчисленных тысяч лиц, потому что есть во мне нечто особенное, одухотворённое…
— Правда, живу я в Купчино, — грустно вздохнула она, — в маленькой однокомнатной квартирке. И приглашаю на чашечку чая. Вы чай пьёте или кофе?
Я напряг силы, подхватил фирменные мешки, забросил тяжёлый портфель на плечо и безстрашно ринулся на штурм эскалатора. Не передать, как внимала она моему потоку красноречия — конечно, о написанных книгах, о недавней поездке в Париж, сочувственно вздыхала при моих жалобах и искренне радовалась будущим победам на литературных конкурсах. Я был на небесах от счастья… Холодок щекочет темя, и нельзя признаться вдруг — и меня срезает время, как скосило твой каблук. Жизнь себя перемогает; понемногу тает звук; всё чего-то не хватает, что-то вспомнить недосуг. А ведь раньше лучше было, и, пожалуй, не сравнишь, как ты прежде шелестела, кровь, как нынче шелестишь. Видно, даром не проходит шевеленье этих губ, и вершина колобродит, обречённая на сруб. Осип Мандельштам, †1938 (№ 3, 102)
Дорога от метро оказалась намного длиннее, чем было обещано, а руки, казалось, скоро оторвутся от тяжести.

На остановке автобусной,
В чёрном осеннем пальто…
Не понимаю я — что бы с ней
Связывало? Да ничто.

Так почему же по городу
Осенью, а не весной,
Еду в обратную сторону
Я у неё за спиной?

Так отчего же встревоженный
Косвенный чувствуя взгляд,
На остановке непрошеной
Я выхожу наугад?

И в молодой неизвестности,
В лиственный канув обвал,
Долго шатаюсь по местности,
Где никогда не бывал.
Владимир Соколов, †1997 (№ 4, 84)

— А вот и мой дом, — обрадовала красавица, когда мы добрались до подъезда — Ой, а в моём окне свет горит — наверное, мама в гости заехала. Вы не обидитесь, если я вас в другой раз чаем напою? Мама не любит незнакомцев. Запишите мой телефон. И непременно позвоните — я буду ждать. Непременно! Вы такой милый, — у лифта обернулась она, — и два голубых луча мгновенно развеяли тень неверия на моём лице.
…Однажды, набравшись духа, я набрал заветные цифры. Женский электронный голос талантливо произнёс: «Неправильно набран номер. Пожалуйста, уточните номер и перезвоните».
Тяни, тяни свои чётки, старик…

И опять в тишине полевой
жизнь припомню, которую скомкал,
и запахнет забытой травой,
и захочется плакать о ком-то.

Я не знаю, какая трава
так со светом меня обручила,
но она неизбывно жива
и зовётся, наверно, кручиной.

Мне вовеки её не нарвать,
ни в какие венки не добавить,
можно только глаза закрывать
и вдыхать эту терпкую память.

О, летучие наши пути!
Вот и воздух судьбой пропитался…
Это поле, что жизнь перейти,
где томительный дух заплутался.
Виктор Гаврилин, Московская обл., 1947—2009 (№ 3, 3)