кунсткамера жизни

Как урод, к кунсткамере приговоренный,
Заспиртованный в боли и лжи,
Я взираю на мир, на детей оглушенных.
Что еще не познали любви.
Но узнают еще. Будут рядом со мной.
Кто без тела, а кто без души.
Кто без цели, без ясного будущего…
И замкнутся в себе… ты смотри:
Ты смотри. Созерцая.
Но уверен ли ты,
Что ты смотришь снаружи. А не с той стороны.
Из себя, изнутри.
Посмотри.
Да, так точно не легче. Но так проще, наверное,
Спрятать увечья.
Сообщаться сосудами с, в прошлом, иудами,
Или жертвой иудской цепи…
Ты смотри…
Мы ведь тоже все вышли из этого прошлого
Те. Кто выжить смогли.
Отпустить и забыть. Это мы.
Заменяется мир. И затмится халатами
В коридорах больных и врачей.
Назначаю себе и другим аспирин.
Это проще и легче теперь.
Хлопнет дверь.
Залечу боль детей в своем сердце храня,
Незашитые шрамы и швы.
Только время и гордость могут стянуть
Хирургические ножи.
Нет души.
Я сама у себя
На своем первом кладбище,
Положила в могилу мечты.
Процедуры, разряды и реанимации
Не вернули ушедшей любви.
Не грусти.
Не рентгеном, болезнью. Спустя операции,
Есть свои и надежды и срок.
Где могилы искупятся новым рождением,
И спасением детских дорог.
Ты не смог.
В моем кладбище – мы.
Это как исключение. Чтобы жертвы не смели расти.
Изо тьмы.
Умрем мы.