Бродяжья судьба

Весной в привокзальном саду
цыгане судьбу разбивали –
палаточный пестрый мирок.
В котлах над кострами варили еду,
дровами и живностью дань собирали –
в посёлке ночном прибавлялось тревог!

Цыганские парни носили небрежно
на смуглых телах дорогие одежды,
в руках их порою сверкали ножи.
Им было плевать на закон и приличья…
Эх, жизнь кочевая, беспечная, птичья,
в чьём сердце гнездишься ты нынче, скажи?!
Дымились черёмухи… Май догорал…
В бескрайнем своём новоселье
кто милостыню требовал, кто воровал…
О чём они горько смеялись и пели?

Ещё там гадалка мусолила карты,
над ними косматой трясла сединой.
Глаза её, помню, - живые агаты –
мигали, слезились о правде самой…
Там в перстнях-серьгах босоногая краля
в цветастую шаль пеленала младенца,
над ним погремушкой разбитой играя,
себе улыбалась…
И некуда деться
от запаха варева на костерках,
от песни и жёлтой луны в облаках,
летящей сквозь ночи, целующей лбы
причастников горькой бродяжей судьбы.

О зыбкая смутная даль полнолунья!
Детишки со мною и жёнка певунья…
Свой поезд полуночный жду
весной в привокзальном саду.