Ярче, ч. 15

    15

Выходили на площадь люди,
глухо зрел в душах злобный протест,
кто захочет - не пьёт и не ест,
выводил их какой-то Калюдин.
Проходил подготовку он в Йеле
и по-русски твердил еле-еле.
Отвечал на запрос, царь повес,
каблуками прищёлкнув он - есть!
Но милиция, слава-те Господи
повязала всех - тост один!
И Оксана, вдова, посмотрела,
как на улицах толпы кричат,
и какая-то, блять, колонча
всё давила: "Где тело, где тело?"
И зашторила плотно окно:
"Не пошло бы всё на хрен оно!.."
День бурлила толпа, возмущалась,
разошлись, как один, на второй,
потому что вонзилось в сталь жало,
и, зачуханная,- пала их Троя.
Как стояла Россия, так будет стоять,
вчера с Польшей, сегодня - чуть меньше,
утверждаю, познав чудеса, это я,
сказал больше б, ударил бы - лень же!
И сегодня, прощая, Россия, она,
собирается с силами, матушка.
И падёт, посрамлён, сатана...
Хочешь яблоко, хочешь томаты, душа?
Удивительное моё ты детство,
ах, наелся, напился я наконец-то...
Вот финал этой грустной истории,-
не люблю сего слова - finita - я,
из  шеренги выбившись то ли я,
то ли - построившись в ряд.
Саша Плисеев, хоть и погиб,
других всех живей он иначе.
Их гибелью был обозначен
истории большой перегиб.


     * * *

День алый - будет времечко -
и видится, что - да,
посыпятся, как семечки,
большие города...
Пойдут бомбардировщики
и резать и шерстить
дома мои и рощи те,
с утра и до шести.

Ах, дедушка, ах дедушка,
зачем же ты сказал,
что я - мы, вы, ты - следующий,
и - началась буза.
Я думал, только год пройдёт,
забудутся года,
и вдруг какой-то идиот
посыл могучий дав,

желая сделать лучшее
и получить всех Шив,
кричал надрывно, будь же ты
как бы помягче - жив.
Всё потому что есть пророк,
зовётся он - судьба.
Вот Бог, а вон - порог,
споткнувшись и упав.

Закончу, хватит, надо спать,
ложись и ты, судьба.
Взлетел вчера я, кстати,
на дно почти упав.
Засну, зажмурив очи я,
запрячу пистолет.
И стих мой ярко воссияв
на миллионы лет.




    2002