Так мне и надо!

(продолжение 3. Четвёртый фрагмент рассказа "На току в Красногорске")

                9 октября 1984 года. Вторник. Вчера девчонки собирались уезжать, но как-то, сама не пойму, как, мне удалось уговорить их остаться до среды, то сеть до 10-го. Это наш с Николаем срок, а у девчонок -- до понедельника, на два дня раньше. А ведь, похоже, это Галка, а не я, уговорила Тамару и Олю остаться. Я была рада, что остались. Мне возвращаться раньше времени, оговоренного начлабом, стыдно, да и начальник отдела обещал, что с 1 октября начнутся работы на полях.
                Нынче нашему отделу надо выкопать и отвезти в подсобное хозяйство (в Акутиху) 600 тонн корнеплодов. Это очень много, а машин для перевозки в прошлом году почти не давали. Может, и нынче будет так же. Так что снова начнутся мучения под дождём, ветром и снегом. И для меня лучше торчать здесь, у плиты и телевизора, чем там, под дождём, на полях.

                Мы недавно, в последних числах сентября, до моего отъезда сюда, ездили на поле, рыли картошку для институтской столовой. Утро было тёплое, солнечное. Некоторые ребята поехали вообще без головных уборов, в частности, Таня Неруш из нашей лаборатории. Конечно, головка у неё -- загляденье: короткие, вьющиеся тёмно-русые волосы лежат очень красиво, и молодым румяным личиком Таня завораживает.
                Но где-то после 12, примерно в час дня, небо заволокло грязными тяжёлыми тучами, которые стали быстро наползать на нас, подул холоднющий ветер. Едва мы заполнили 5-ю машину, как сверху посыпалась снежная крупа вперемешку с дождём. Все быстро набрали себе по ведру картошки и пошли к костру. Благо, часа за полтора до дождя я, как профорг лаборатории, отправила Серёжу Неруша и Лену Зайченко разжечь костёр и испечь всем нам картошки. И только наш костёр пылал вовсю! А ребята из других лабораторий до этого не додумались и потому нам очень завидовали. Но мы милостиво разрешали им подойти и погреться.
                Наши молодые мужчины -- Виталий Гончаров, Серёжа Неруш, Борис Певченко и начлаб натаскали веток и дров. У меня была бутылка водки, специально купленная накануне. А как же, у профорга забота о настроении и здоровье трудящихся -- прежде всего! Конечно, если бы день был тёплый, каким обещал быть с утра, нам этой бутылки хватило бы "за глаза". Но было так холодно, ужас! Виталий ворчал:
- Лучше бы совсем не было, чем одна... Не меньше двух надо покупать!
И я почувствовала себя виноватой -- резкой перемены погоды не предвидела.
                В тот день я приехала домой окоченевшая, а горячей воды и отопления в доме не было. Пошла в баню -- согреться, смыть грязь, а она не работает, выходной день. Вот гадство!.. Пришла домой, нагрела два ведра воды, мылась в ванне, но не согрелась, только расстроилась, -- раз в квартире холодно, то и ванна холодная, просто ледяная!

                И вот теперь представила, как мне будет тяжело ездить на поля. Отопительную систему в подвале сейчас ремонтируют, наверняка, ещё не закончили. Значит, тепла в квартире нет, горячей воды тоже. А разве откажешься поехать в поле, если все ездят?! Конечно, нет, стыдно. У наших молодых дам хоть повод есть отказаться -- якобы, болезни малолетних детей. Вот и здесь, на совхозном току, я чувствую себя не совсем удобно -- девчонки-то все молоденькие, им нет даже 25, одну меня, дуру сорокалетнюю, нашли во всём отделе и выпнули сюда. 
                Почему я не умею хитрить, отказываться, искать уважительную причину? Вот ведь в 1972 году, когда Димке было всего 8 лет, меня тоже элементарно выпихнули в совхоз на сельхозработы. Сейчас же никто не пошлёт одинокую женщину, у которой 7 или 9-летний ребёнок, на зерно в совхоз или на работы в Акутиху.
Почему же меня, несмотря на возраст, наличие второго маленького ребёнка, как-то легко выпихивают и считают это нормальным? Может, потому, что я сама считаю это вполне возможным, если отправить больше некого, не могу изворачиваться, выдумывать несуществующие причины. Но почему-то я всякий раз (и в прошлом году!) оказываюсь единственной такого возраста, и мне становится стыдно и обидно, будто меня вновь облапошили.
                Наверное, так оно и есть. Сказала же мне сестра Клара, когда я ей сообщила, что еду в Красногорское: "Господи, ну когда ты поумнеешь?!" Наверное, никогда... А скорее всего, со мной так поступают потому, что за меня некому заступиться: нет мужа, нет влиятельного любовника, а у других есть и то, и другое. Но, видно, Бог каждому отмеряет по заслугам или по возможностям. Значит, так мне и надо...

(окончание в следующем фрагменте - "Последний день")