Приглушённый ритм

В окне – раздетый лес, лишённый языка листвы.
В руке – озноб – подачка декабря.
В дымке небес сквозит хамелеоном
застуженное палевое солнце –
звёзд с неба не хватать. И рвутся швы
тепла на гребне крон и кровель, хандря
от обескровленных ландшафтов.
Невнятным ореолом
лицо во льдах плывёт, а в унисон –
стен гробовые доски, излучины колен,
разбитые о пустоту всех линий,
грязь фосфорического моря, мельхиор
обочин, заболоченных
разряженным пространством,
лишённым плоти ядовитых трав –
тише воды, ниже травы…
Центр тяжести души – медвяное вино;
акценты на кальян и на шаманство.
На авансцене пробирает до костей,
аврора спит в мерцанье монитора,
и галогенной лампы суррогат –
без задних ног на горизонте слепым снимком;
пейзаж молчания натянут меж ветвей,
клей сна, букет вина под флёром мягкой грусти и уюта,
гиперборейский трепет ля-бемоль…
В разутый сад, в запруды свиста ветра,
в регистры драмы пасторально-бледной,
куда меня никто не звал,
и где не ждут моих гастролей,
я, исповедно, анонимом, сквозь чердак,
залезу, и смахну слезу кому-то,
кого в помине нет, кого люблю до боли…