Торжество духа или повержение голиафа

ТОРЖЕСТВО ДУХА
 ИЛИ
ПОВЕРЖЕНИЕ ГОЛИАФА

Ижевск – столица Удмуртии, почти миллионный город. А если посчитать с пригородами, так точно – миллионер. Он начинался ещё от времён внука Петра Великого, императора Петра-третьего. Основал его граф П.И.Шувалов как заводское поселение возле железоделательного завода. Год был 1760-й и Ижевск тогда назывался «поселок Ижевский Завод». Российской Империи всегда требовалось много оружия: пушки и ядра, ружья и пули. И потому рядом с железоделательным сразу же появился и оружейный завод.
В 1774 году сюда пришёл Емельян Пугачёв – ему, видать, тоже понадобилось оружие, вот он за ним сюда и явился. Только местные начальники его не хотели впускать. Тогда он и посёлок, и заводики-то эти, взял да и порушил. Но, правда, их быстро восстановили, когда хулигана увезли в Москву. А за прошедшие века заводики-то эти принялись размножаться весьма и весьма. Не хуже безнадзорных кроликов. А вместе с ними, как на дрожжах, рос и сам город Ижевск.
Теперь красавец-Ижевск, в виде подковы, огибает северную оконечность огромного многокилометрового пруда, а вокруг самого города, несмотря на стахановскую работу всех местных заводов, благополучно растут превосходные леса. Эти леса другие, не такие, как у нас в Сибири. Они более влажные и сочные, а зелень здесь просто изумрудная, и грибы прямо на каждом шагу! И встречаются даже в черте города…
Коренное местное население, удмурты – светловолосые и рыжие, веснушчатые и не очень, люди финно-угорской группы, с очень своеобразным юмором и акцентом. Хлеб здесь зовут нянь, морковку – маркешкой, а водку – дурилкой. Когда-то в царские времена Удмуртия была Вотской областью, и одним из главных городов здесь был г. Воткинск на речке Вотке. По этому названию и местный народ стали называть вотяками. Но сами они этого не любят, обижаются и сердятся, когда их так называют.
В Ижевске удмуртов, процентов тридцать, ещё по столько же татар и русских, а на долю других народов – оставшиеся десять процентов. Живут здесь мирно, никаких склок и проблем на национальной почве отродясь не бывало (ну, по крайней мере, в те времена, когда я там жил, а было это во времена благословенного тишайшего застоя).
Что меня с самого начала поразило здесь, когда я приехал, так это невероятное количество промышленных комбинатов, заводов и фабрик. Не зря, однако, Урал и прилегающие регионы прозвали кузницей России. Заводы большие и малые стоят группами и поодиночке, как в центре города, так и по окраинам. А сам город здесь – просто необходимый придаток.
В центре города, в исторической его колыбели, на правом берегу пруда, мирно расположились на одной площадке, не разгороженные никакими заборами, два гигантских предприятия с бесчисленным количеством огромных цехов. О таких всегда говорят – градообразующие. И это действительно так, потому что именно с них когда-то и начинался на берегах речушки Иж будущий город Ижевск.
Эти заводы – неразделимые сиамские близнецы: металлургический комбинат и Машзавод. Металлургический завод – это понятно, производство металлов и изделий из них, но название «Машзавод» пусть не вводит вас в заблуждение – оно от лукавого. Треть населения города работает на этих заводах, и все знают, что машины здесь ни при чём, и никаких тут Маш не делают, а продукция Машзавода – это самое популярное стрелковое оружие мира. Ну, конечно, и ещё многое другое. Кстати, именно здесь и делали знаменитые некогда ижевские мотоциклы. От наивности или глупости властей, здесь так принято: левое называть правым, а правое - средним, старательно избегая произносить правильные звуки. Например, есть ещё предприятие в центре города – Мотозавод, и вы, вслушиваясь в название, конечно, думаете о мотоциклах или о моторах, в крайнем случае. А всё это оказывается очень и очень далеко от истины, потому что его продукция… не скажу что. А то опять придут и натопчут. Хотя все-все в этом городе знают: где и что делают!
В Ижевске несчётное количество спортивных клубов и дворцов. Я даже предполагаю, что заводы и дворцы – это две стороны одной медали. Это как корни и крона, как причина и следствие. И закономерность эта порождает соответствующий результат: в городе всегда проживало множество призёров и чемпионов страны ( нашей, той ещё – СССР), мира и олимпиад. Здесь, а не в Москве, к моему удивлению, жила в те времена уже тогда легендарная лыжница-олимпийка, многократная победительница всех наивысших состязаний мира – Галина Кулакова. Она из этих мест, и по национальности - удмуртка. Кроме неё, обласканной всеми богами «царицы лыжни», здесь в Ижевске, выросли и множество других знаменитых лыжников и лыжниц нашей страны, которые славили имя своего народа по всему миру.
Ижевские авто- и мотогонщики – асы высочайшего элитного уровня, и без них не проходил ни один чемпионат СССР. Они – прямое следствие наличия автомобильного и мотоциклетного заводов в городе. Здесь же, в столице Удмуртии, проживает и множество других известных спортсменов. И борцов в том числе. Кстати, я вам говорил или нет, что по спортивной специализации я борец классического или, как теперь говорят, греко-римского стиля? Хороший или плохой был я борец – это вопрос, но у меня есть несколько весомых аргументов, что, по крайней мере – неплохой.
Почему я об этом заговорил? Потому что без предварительного экскурса, фабула событий будет не полной и сомнительной, как дом без нижних этажей. А мы, между тем, уже приближаемся к развязке истории, в центре которой и есть – поединок с Голиафом.
Так вот, плохой или не очень, я борец – тут есть и за, есть и против. Что касается «за»: мне удавалось не раз становиться чемпионом таких городов, как Новокузнецк, Ижевск, Томск, Абакан, не раз был чемпионом Хакасии, Удмуртии, Кемеровской области и Красноярского края. Объездил я почти все турниры Советского Союза от Ангарска до Еревана и Таллина, где и боролся, кажется мне, достойно и бывал в призовых тройках. Значит, во мне был некий потенциал, и его видели те, кто тратил на меня своё время и деньги. Мой ижевский тренер из спортзала «Темп» – Никита Иванович, даже однажды сообщил мне, что, как борца он меня уважает… и при всём этом, я так и не получил звания «мастера спорта». Хотя мастеров не раз прижимал спиной к ковру и в Ереване, и во Фрунзе (теперь – Бишкек), и в Челябинске, и в Ангарске…
Но, видимо, чего-то во мне всё-таки не хватало, чего-то важного и не заменяемого никакими другими качествами. Может быть, это уверенность в себе, может, характера не доставало или таланта, может, ещё чего-то… но продвинуться на следующий уровень мне никак не удавалось. И я перестал ходить в борцовский зал. Женился и сразу переключился на культуризм – качался в своё удовольствие и был очень рад этому.
Так прошло несколько месяцев, и вдруг тренер, Никита Иванович, находит меня в зале тяжёлой атлетики и приглашает съездить с ними на первенство Удмуртии. Я и поехал, помня, что не один год был в своём весе лучшим в республике.
Зря я это сделал: от меня, прежнего, мало чего осталось. Ведь движение вверх или даже пребывание на достойном уровне, требует постоянных усилий и серьёзного напряжения. С большим трудом и кое-как я занял третье место, а это было равносильно поражению. И понял я, что время моё ушло, что пора забывать о борьбе, и, конечно, о выступлениях на соревнованиях.
Так прошло ещё полгода. У меня в семье должен был вот-вот родиться первенец, а квартиру здесь, в Ижевске, получить мне никак не светило. Посудите сами, кому нужен инженер средней руки, без семи пядей во лбу, без нужных связей, выпавший из числа спортивных надежд, выпавший прямо в осадок? Вот вы и угадали. Как и я угадал в своё время.
И засобирался я переезжать в родной Абакан, где строился новый гигант - Абаканвагонмаш, на который зазывали специалистов со всей страны. Делали это они, не мудрствуя особенно, но как после оказалось – весьма лукаво: предлагали квартиры специалистам. Мол, в течение максимум двух лет – обеспечим! Ну, я и поверил и засобирался…
Было лето 1979 года, до отъезда оставалось меньше трёх недель, и шёл месяц июль, когда я случайно встретил на улице Рената, моего бывшего и постоянного спарринг-партнёра по ковру в зале «Темп». Он был моложе меня лет на пять-семь, и придерживался такого же агрессивного стиля борьбы, как и я: захват, бросок через грудь, а там – пан или пропал. Только у меня раньше, когда я регулярно тренировался, это лучше получалось, чем у Ренатки, и он в наших спаррингах тогда летал, как ласточка. До тех самых последних соревнований на первенстве Удмуртии, где вполне заслуженно и выиграл у меня.
Мы радостно поприветствовали друг друга, поговорили о том, о сём, а он вдруг и говорит:
- В воскресенье на стадионе будут проводить большой праздник татарский, сабантуй – называется. Его здесь каждый год проводят, когда завершаются посевные работы. Будут гири поднимать, в футбол и волейбол играть. Будет и татарская борьба на поясах, куреш называется. Приходи – поборемся. И призы здесь всегда хорошие бывают…
Я засомневался, мол, никогда даже не видел эту борьбу и правил не знаю. Одно я слышал вполне достоверно, что на этих праздниках никогда и никто из русских не побеждал. И даже в тройку никто не входил. Я лично знал двух очень хороших, больших борцов, портреты которых в те годы висели в центре Ижевска на огромном стенде: «Лучшие спортсмены Удмуртии». Оба они бывали призёрами на первенстве России и Союза, и оба бесславно проигрывали в разное время на этом самом сабантуе.
Но у меня был один момент, который мне не давал покоя: я уходил из этого периода своей жизни, покидал его без приза и трофеев, не нажив ни имущества, ни славы. Выглядело это так, будто я бежал от очередной своей неудачи. Ведь это хорошее правило: каждый этап нужно проходить с намерением достигнуть максимума. Преодолеть всё и достигнуть!
Вы только почувствуйте слово – преодолеть! Это значит превозмочь, пересилить, и это же означает – овладеть долей, сиречь, своей судьбой. А у меня что выходило? Отсюда я уходил пустой, а впереди предстоял дрейф в новую реальность, где нужно было всё начинать с нуля! И снова вкладываться изо всех сил, до умопомрачения, чтобы хоть чего-то добиться – такова жизнь. Вот вам и резоны, вот вам и мотивация.
Я явился в назначенный день и час туда, где за непроницаемым занавесом будущего, меня что-то ожидало. Может, это была травма, или, что хуже – позор, это могла быть и последняя тень утраченной надежды на успех… И это «что-то», было очень-очень важным для меня.
Был прекрасный безоблачный день, воскресенье, и местный стадион оказался просто переполненным возбуждённым народом. Много было и русских, и удмуртов, но в основном здесь собрались татары – праздник-то их, национальный.
Встретил я и Рената с компанией мужчин-родственников. На сабантуй ходят кланово, и каждый семейный клан ведёт своих представителей-борцов, на которых все они крепко надеются. И Ренат из таких.
Вся площадь поля была распределена на сектора. В одном углу – городки, в другом – волейбол. Там поднимают гири, и среди них много моих знакомцев – я ведь последний год в их залы ходил. А в самой середине футбольного поля постелен борцовский ковёр из гимнастических матов, но без обычной, в таких случаях, мягкой покрышки. Взвешивания нет, как нет тут и весовых категорий. Все желающие борются в одной группе: большие и мелкие, толстые и худые, молодые и не очень.
Записываемся с Ренатом в список участников, и при этом меня спрашивают: не мастер ли я спорта. Отвечаю – нет. Но мне не верят, и я зову Рената, чтобы подтвердил. Наконец всё улажено. Сам Ренатка записался так, чтобы нам как можно дольше не встретиться в схватке на ковре. Ренат – друг и он хочет дать мне возможность побороться подольше. Ну, и спасибо ему за это. Вот и начинается первый круг.
В первой схватке по жеребьёвке мне достался здоровенный дядька, сорока примерно лет, и весом, наверное, под сто килограммов. А мой вес, максимум – 83, и для меня эти двадцать килограммов занозой торчат в голове. Я ведь хорошо помню, как тяжко бороться с сильным противником большего веса.
Вышли на ковер босыми, оставив обувь у края ковра. На середине ковра нас ожидает аксакал с седой бородой до середины груди, поверх которой висит свисток. Забавно.
Он жестом приглашает нас пройти на середину ковра и пожать друг другу руки. Сделано. Встали с противником в скрестный захват, накинули кушаки, или пояса, как они их там называют – сложенные вдвое полутораметровые куски нового «вафельные» полотна, из которого хозяйки делают полотенца. И, по хлопку аксакала – начали…
Мне объяснял Ренат, что противника надо сначала оторвать от ковра, затем подержать на весу, а потом уж забросить, как говорят борцы «через грудь» или, если говорить правильно – прогибом. Вот это у меня и раньше хорошо получалось и сейчас – получилось!
Только бросок мне не засчитали. Судья объяснил, что нельзя бросать сразу, а надо какое-то время, после того, как оторвал от ковра противника, вежливо его подержать, нежно прижимая к себе. А я как-то об этом, как раз, и забыл, взял, да и невежливо как-то, сразу же хлопнул его о ковёр. Ну что ж, исправлюсь…
Сходимся снова, закидываем полотенца друг другу за спину, киваем аксакалу на его вопрос – готовы ли? Хлопок, и… всё сделал правильно! Как заказывали. Слышу – свисток, значит, первая победа!
И сразу приз-сюрприз: дают сырое яйцо, мол, выпей для поддержки сил. Выпил, потому что о сальмонеллезе тогда ещё ничего не слыхал. К яйцу дали, в качестве приза, то самое полотенце, которым удерживал противника в борьбе, и ещё какой-то маленький приз-игрушку-безделушку. Ну, это давали всем победителям текущего этапа.
Первый круг прошёл удачно и друг мой Ренатка – тоже выиграл. Вокруг нас – клан Рената, все радостные и весёлые. Начинается второй круг: из сорока девяти начинавших состязания, осталось ровно половина участников, а это значит: двадцать четыре с половинкой.
Почему с половинкой? Потому что один из нас, был будто, мужичок с ноготок. Думаю, сантиметров 155-ть, ну, может – 157. И как ему удалось выиграть свою схватку – непонятно, а сам я не видел, упустил как-то.
И второй круг мы с Ренатом прошли удачно – поздравили друг друга. И опять: яйцо, полотенце и призок. А вот на третьем круге мы попали встык. А это значит – схватка между собой. Тут уж, кто-кого…
И я сразу же остался один. А весь родовой клан Рената резко сместился куда-то в сторону. Ну, это понятно.
В образовавшемся вакууме, ожидая вызова на ковёр, я вспоминал, как тяжко мне пришлось на тех моих последних соревнованиях, где Ренатка все девять минут схватки даже и не боролся, а сражался со мной. Тогда я проиграл ему по баллам, потому что мне не хватило дыхания. Ну, вот, думаю, опять история повторяется – замотает он меня. И моложе-то он, и тренировался специально к этому случаю, и борьба-то куреш ему лучше знакома. Вон он сам говорил, что каждый год здесь борется…
Приглашают нас. Вышли, заняли стартовую позицию и аксакал опять за своё – хлопнул!
Начали, закружились, потянули друг друга. Но не сдюжил Ренатка. Та сила, что я воспитывал, пока «качался» железом, пригодилась здесь. Да ещё применил я военную хитрость. Дозволенную правилами хитрость: я затащил его к себе на грудь, зашагнув за его левую ногу – есть такой редко применяемый приём. Однако бросать его сразу, не стал – уже научился. Ещё какое-то время потоптался по ковру, удерживая равновесие, а затем, как полагается, ахнул болезного о ковёр! Свисток – всё по правилам.
И жалко мне тебя, Ренат, но жизнь такая и правила в ней такие: или ты, или я. А потом, ты ведь молодой, у тебя ещё будет шанс, и тот опыт, который я тебе передал, пригодится когда-то…
Про яйцо не буду, и так знаете, а перейдём сразу к главному.
Ситуация опять изменилась, кто-то из борцов снялся по травме – частое явление в борьбе, кто-то вылетел, проиграв свою схватку. Отборолись ещё круг или два и осталось нас четверо.
Чувствуете, намечается финал?
Присматриваюсь, кто же остался? И вижу: в первой паре против не очень молодого русского (в прошлом мастера спорта, как он мне сам сказал на ухо) выступает тот самый, коротышка – «метр пятьдесят в кепке». Вот это фокус, думаю, столько здоровенных мужиков улетело, а этот, уценённый, как-то пробился. Ещё я тогда подумал: везёт же некоторым!!
А вот, во второй полуфинальной паре, против меня, должен был выйти настоящий великан: ростом около двух метров и весом к ста двадцати! К этому времени весь клан Ренатки уже собрался вокруг меня. Теперь это моя команда и мой штаб.
Но, как только стало ясно, кто мой противник, вид у моей команды стал весьма унылый. Они мне обяснили, что этот Голиаф, как я его про себя назвал – очень большой специалист в народной татарской борьбе. Каждый год в это время, он последовательно объезжает все районы и сёла Удмуртии, где проводится борьба и все первые призы забирает. Везде и всегда. И не потому, что так уж любит он борьбу, а оттого, что призы сильно хороши: холодильники, ковры, телевизоры.
Про него сами татары говорят с явной неприязнью:
- Жадный, жлоб! Ездит, обирает селян.
И ещё говорят безнадежным голосом:
- Ему нет равных уже шесть лет! Никому ни разу он не проиграл.
Сказали они мне это таким голосом, и смотрели на меня так жалостливо – прямо, как на обречённого. Они даже интерес ко мне потеряли и отошли.
А я, сопротивляясь подступающему унынию, стал вспоминать-перебирать свой прежний опыт. У меня в разные годы было несколько приятелей-борцов весом под сто кг, и на тренировках я часто боролся с ними. Иногда шутейно, а бывало и всерьёз. И ведь не всегда я им проигрывал. Вот и стало мне от этих воспоминаний значительно веселее.
И тут, откуда-то из глубин памяти, очень кстати, всплыл тот удивительный случай с огненно-рыжим котом, который кое-чему научил меня (мой рассказ о том случае называется «Урок мужества»). Тогда я впервые наглядно увидел превосходство духа над силой, когда кот-герой, со своими полутора килограммами характера и воли, форменным образом «опустил» свору здоровенных враждебных псов…
Сижу я рядом с судейским столом на земле. Возле меня лежит куча ненужного барахла: мои использованные в поединках полотенца, все эти никчемные призки-туески, скорлупа от выпитых мной яиц, жара плавит тело, и пот мутными ручейками стекает по нему, немилосердно щипля ободранную в схватках кожу…
Всё вокруг вдруг начинает меня сильно раздражать.
Ногой я отодвигаю от себя всё это, а вместе с тем и все ненужные сомнения. Внутри кто-то будто включил отбойный молоток или вибратор: расслабленное ранее тело напряглось, его стала пробивать дрожь, а в ушах зарычал ритм там-тама – это адреналин пошёл в кровь! Это я уже готовлюсь к предстоящему поединку!
Внезапно я ощутил в себе дух того самого, безумного, огненного кота, который не боялся смерти, не боялся врагов и, может быть, даже не знал такого чувства, как страх. Может, это душа его, утратив где-то в неравном бою своё тело, вселилась в меня, желая нового боя? Яростно и безрассудно я захотел схватки с этим непобедимым гигантом.
И не просто схватки желал я… я страстно хотел победить!
А на ковре… нет, ну вы только представьте, этот мелкий «окурок», этот «мальчик-с-пальчик», победил своего противника – того самого мастера спорта. Победил чисто и правильно, примерно за две минуты.
Мне сказали, так, в порядке информации, что сам он из Казани, и специально приехал сюда на борьбу. Сказали так, чтобы заполнить паузу ожидания схватки с моим гигантом, безо всякой цели. Ведь никто, ни одна душа рядом со мной, не верила в возможность никакого другого исхода нашего поединка с Голиафом, кроме одного – моего безусловного и быстрого поражения. Они и смотрели на меня все, как на приговорённого к высшей мере…
И вот нас пригласили на поединок.
Всё тот же аксакал, всё то же ненасытное солнце, всё тот же под ногами раскалённый и пыльный ковёр. Мы с ним стоим один против другого, и он насмешливо и, свысока так, взирает на меня. Я ему до подбородка, и весом я на сорок килограммов легче, вот он и празднует уже свой праздник.
А я думаю – рановато! Я смотрю в его глаза, они синие с поволокой, и лицо его не злое, а даже, как будто, весёлое. Видимо, он принял меня за жертву. Ну-ну, посмотрим…
Звучит хлопок… и я не успеваю ничего сделать, как ощущаю свою подвешенность в этом мире! Я просто маленький паучок на паутинке судьбы – вишу. И вот он – полёт! Но, нет! Формируюсь, прижимаясь-прилипая к гиганту, и выставляя обе свои ноги вправо-вверх, туда, куда меня хотят уложить. И мои ноги, в этом полёте, первыми касаются ковра, а в результате: Голиаф на спине, а я – сверху. И мне здесь удобно.
Никогда не забуду этот момент: глаза Голиафа светились изумлением. Только ради этого стоило придти сюда пешком. Хоть из Абакана, хоть из Казани. Толпа, окружавшая ковёр плотными и густыми рядами, вопит неистово от удивления и возбуждения.
Но я-то слышу это, как сквозь вату, и не смотрю в их сторону. Я весь здесь, в центре ковра, как в центре вселенной. Здесь сейчас весь мой мир и вся моя жизнь. Я её поставил на карту!
Встаём, снова закидываем пояса, и по хлопку аксакала начинаем. Это я так подумал, что начинаем…
На самом деле, опять начинал он… а я ничего не мог противопоставить его размерам и силе. Ничего, кроме, сотрясающего меня, свирепого нежелания проигрыша и этой, наверное, посланной мне Ангелом, уловки – прижиматься к нему, как к опоре, и переворачиваться в его захвате, поднимая ноги в сторону последующего падения. Вот так, раз за разом, мы падаем и встаём, падаем и встаём. Он кидает, а я накрываю его каждый раз!!!
И он не может ничего придумать! А я жду свой миг…
Мы боремся уже бесконечно долго: может десять, может – пятнадцать минут, под этим яростным пылающим солнцем, и я постепенно перестаю чувствовать этот мир. Время, боль, злость – всё в тумане. Вижу только его, этого монстра, вижу, как он задыхается, как сильно потеет и устаёт. Между прочим, как и я! А может быть и сильнее.
Даже безумные крики толпы до меня уже не доходят. Мы мокрые, грязные, уставшие, падаем и встаём, падаем и встаём. Повторяется всё одно и то же – его, видно, совсем заклинило. Мне кажется, что это длится уже намного больше часа: Солнце безжалостно прожигает голову и плечи, во рту –  настоящая Сахара! Тела наши – скользкие, грязные и липкие… а мы – боремся и боремся!
Наконец, я замечаю, что глаза Голиафа расфокусировались! Они становятся мутными, как у пьяного. Он смотрит в никуда, он не знает что делать… значит, моё время пришло!
Закидываем пояса, ждём хлопка. Вот он – мой момент истины! Голиаф устал, он, как будто, задремал или задумался, он, наверное, ищет решение. Ну, ты ищи-ищи, а я пока попробую кинуть…
И я залажу своими коленями между его колен, поднимаю-затаскиваю эту огромную тушу на себя и старательно держу её, замерев в прогибе, а затем кидаю гиганта на ковёр – НА-А!!!
Свисток я не услышал – так заорали все вокруг!
Аксакал смотрит на меня каким-то особенным взглядом, и поднимает мою руку – чудо!
И вдруг все, кто стояли вокруг ковра, побежали к нам.
Я ещё не понимаю, что происходит, зачем они бегут и чего хотят. А они уже схватили меня, и стали кидать вверх. Ловят и опять – кидают. Я ошеломлён до предела, и, конечно же, до предела счастлив.
Как хорошо бы было, если бы на этом всё и закончилось!
Но впереди ещё одна схватка, с этим, с «сиротой казанским».
Только теперь, сойдя с ковра, я почувствовал, как я безумно устал. Внутри пустота, я точно, как те скорлупки от яиц под ногами. И очередное выданное мне яйцо, ничего, по сути, не меняет – сил не прибавляется. Ободранное, почерневшее от грязи, моё тело горит огнём и тихо плавится. Я уселся-упал на мат возле судейского стола, и у меня нет сил даже на то, чтобы дышать…
А главный судья соревнований мне тут же предлагает: выходи и борись за первое место. Мол, зрители ждут…
Прошу у него время, хотя бы десять минут, для отдыха.
Дали – пять минут… и за то спасибо!
Ну, вот и кончились, быстротечные минутки, выходим на ковёр, жмём друг другу руки. Его лоб, этого «казанского», на уровне моего подбородка, а он спокоен и расслаблен. Он уверен в себе. Ну, давай, теперь посмотрим, как это ты так ловко со всеми управился…
Вот в чём дело! Он скользкий, как рыба.
Пытаюсь его кинуть раз… ещё раз… а он, совсем как намыленный конус: выскальзывает из захвата, сползает вниз – носом в мой пупок.
Делаю пояс-полотенце покороче – не помогает. Делаю подлиннее, думаю, обхвачу шершавым полотенцем его скользкую поясницу, на бицепсах подниму и закину… нет, не выходит!
Боремся уже минут пять: у меня отекли руки, дыхание кончилось… меня качает, устал до предела. А он в порядке.
История как будто повторяется, только роли поменялись и теперь всё наоборот. Десять, двадцать раз пытался закинуть его – не выходит. Но и он не может меня бросить.
А уважаемая публика вся, без исключения, на его стороне. Болеют за своего, черти. Забыли уже, кто им столько радости доставил, когда «жлоба» уронил. Понятно, национальный престиж – теперь главный мотив!
Очередная неудачная попытка: мы оба падаем на бок, на край ковра. А сзади у меня уже земля. Поэтому я спокойно отпускаю левой рукой пояс, и скатываюсь на землю спиной, чтобы встать и продолжать…
А наш уважаемый аксакал громко свистит и поднимает ладонь руки вверх – всё, победа!
Кому? – думаю – броска-то не было, так завалились…
Оказывается, есть победа – ему, «сироте казанской». Ну, понятно…
Зрители как-то без энтузиазма приняли это решение.
Вот и награждение. Стоим на тумбе из трёх площадок. На третьем месте Голиаф, на втором я, а между нами он – гном-чемпион. Высота наших постаментов разная, но головы наши почти на одном уровне. Правда, голова гиганта всё равно торчит повыше обоих наших.
Ему первому и дают приз – самовар. Вроде намекают, чайник ты!
Мне смешно, а ему – кисло. И лицо у него кислое.
После него вручали мне огромную хрустальную вазу под фрукты. Мне нравится, и публика кричала, приветствуя меня. Они – довольны, получилось так, как они и хотели.
А казанцу–чемпиону вручили двухместную резиновую лодку – большой дефицит по тем временам.
Ну и хорошо! – думаю себе – что я не чемпион. Всё равно не рыбак – зачем мне эта лодка?..