Сахалин. Гл. 3

 Мы ехали ни валко и ни шатко.
 Стоял июль. И поезд наш стоял
 У всякой кочки, словно та лошадка,
 Которую сон летний обуял.

 Народ немедля покидал вагоны.
 Он рвал цветы и делал моцион,
 И слышал я восторженные стоны
 Тех, кто в природу нашу был влюблён.

 Дань отдавая станциям и сёлам,
 Состав у них надолго замирал.
 И звали все его "пятьсот веселым",
 И пах он пряно, словно сеновал.

 Но вот мы и в стенах Новосибирска,
 И поезд наш - "Москва - Владивосток".
 До Сахалина всё еще не близко,
 Да говорят, что в семидневный срок,

 Бог даст, доедем и до края суши,
 А там уж и на море поглядим.
 Слова о море мне ласкали уши,
 Я смаковал уже свиданье с ним,
 Предчувствуя невиданный интим
 Слияния, отдачи и экстаза,
 Которых не испытывал ни разу.

 Интим начался, впрочем, с парохода
 И трое суток длился напролёт.
 Меня щадила местная природа,
 Послав вполне приличную погоду,
 Но всё равно внутри страдал народ.
 А я сумел отбиться от народа
 И ощутил сполна, что есть свобода,
 Когда вдруг исчезает чей-то гнёт.

 А гнёт был ощутимым всю дорогу
 И представлял собой матриархат,
 Меня порабощавший понемногу.
 Я чувствовал, что нет пути назад,
 Что "тетя Аня" сделает берлогу
 В любой из подвернувшихся ей хат.
 В берлоге же, известно, прав лишь тот,
 Кто лапой правит и её ж сосёт.

 Всё полагалось делать только так,
 Как правильным считала "тетя Аня",
 И сельский недотёпа и вахлак
 Враз стал предметом жесткого вниманья.
 И выяснилось, что, в сравненье с нею,
 Я ничего не знаю, не умею.

 Она же школу славную прошла
 И ВЫРОСЛА, что Эйфелева башня.
 Происходила тоже из села,
 Считалась и "крестьяночкой вчерашней",
 Но вовремя вступила в комсомол,
 А он уж с ней, что надо, произвёл.

 Потом достался ей её Иван,
 Который РОС НАВЕРХ ещё быстрее:
 РанЕнько в нём прорезался "талан"
 Внедрять "руководящие идеи",
 Быть "заводилой всюду и во всём",
 "Вставать, ложиться с мыслью об одном", -
 Как пИсывали прежде журналисты -
 Святые демагоги-оптимисты.

 Он быстро вышел в "партсекретари" -
 Тогда руководители района.
 В "глубинку" направлялся раза три,
 Потом номенклатурной стал персоной,
 Обрёл достаток, обустроил дом
 И сделал Анну главной силой в нём.
 Так Анна стала тоже "Секретаршей"
 И приучилась к властности монаршей.

 Но бес подпортил ей семейный рай,
 Забрав у Анны двух ее малюток.
 Врачи сказали: "Больше не рожай!"
 А муж настолько оказался чуток,
 Что позволял ей брать чужих детей,
 Чтоб делать их всё краше и святей.

 Однако бес и в это дело влез,
 Настраивая деток против "мамы":
 Как ни корми, они "смотрели в лес",
 Все были вороваты и упрямы.
 Как видно, несмотря на антураж,
 Не вышел у нее второй КУРЯЖ,
 Хоть, видимо, она тогда немало
 Об опыте Макаренко читала.

 ... Но опыт есть! И новый "колонист"
 Уже готов для полной переделки.
 Конечно, он ещё не коммунист
 И комсомолец-то, по сути дела, мелкий...
 Но опыт есть, и обещала мать
 Для Анны все условия создать -
 Коль не уедет сразу с Сахалина,
 То пусть возьмется за шлифовку сына.

 И вот при добром бризе повезло
 На малый срок от пут освободиться:
 Мой надзиратель мучился зелО ,
 Поскольку попривык сидеть в столице -
 В далекой от морей Алма-Ате,
 Где лишь арыки в сонной духоте
 Журча, являют, так сказать, собой
 В миниатюре истинный прибой.

 На палубе я время проводил,
 Взирая на борьбу двух шахматистов.
 У этих "стариков" был юный пыл -
 Они играли днями (!) и цветисто
 Друг к другу обращались, например:
 - Почтительно прошу сдаваться, сэр.

 Партнер же отвечал в галантном стиле:
 - Вы явно ход свой переоценили -
 Мы попросту отступим королём.
 - А мы слона последнего возмём!

 Так целый день они не уставали
 Любезно комментировать ходы...
 Увижу я подобное едва ли:
 Культура речи нынче - НИКУДЫ,
 И все мои заядлые партнёры
 Ведут совсем иные разговоры,
 Когда звучит то злой, то добрый мат -
 Не термин, а эмоций дубликат.
 И не могу я приводить примеры,
 Ведь "им пущают" даже офицеры...