Шум, гам, тарарам

Поселок у нас довольно своеобразный.
В нем всего одна улица. Или дорога?  А все дома выстроились в аккуратный рядок. Причём только с одной стороны. Дороги. Или улицы?

Наверное, все-таки наша полоска щербатого асфальта - это улица, потому что в нескольких местах висят дорожные знаки, указывающие, что тут переход. Привычной городской полосатой разметки, правда, возле них нет как нет. И правильно, потому что с другой стороны - лес-Берендеево царство. Согласитесь, что зебра, упирающаяся в частокол высоких елей и берез, смотрелась бы странновато. Как, впрочем, и знаки.
А вдоль улицы идет линия электропередач. Высоковольтка. И ладно бы с той стороны, где лес - не-е-е-ет. С той, где дома! Как мне объяснял один лесничий (бывший, правда - шутки, говорят, шутить очень любил, а начальство этой его склонности как-то не ценило), тут выбора, как бы, и не было.
Зверям-птицам ведь не как людям, им про электричество и ток не объяснишь. Начнут, чего доброго, на опоры лазить, на изоляторах гнезда вить - их и поубивает. А из них половина в "Красной книге". А которые не там, тех тоже так мало осталось, что невооружённым глазом не сыщешь. Всё-таки Москва близко и вообще.
Я говорю:
- А что, через дорогу им не судьба перейти, чтобы лазить и вить что попало где не надо?
- Ну что ты! - отвечает бывший трудящийся лесного хозяйства. - Ты пойми: за дорогой - это лесничество. А перед дорогой - земля под застройку и садоводство. Разницу чуешь? Скажи, часто ты видела зверьков, занимающихся сельхозработами?

Я хотела сказать, что вообще-то видела, но подумала, что это прозвучит агрессивно и не толерантно - да и промолчала.

Народ наш, хоть и поголовно грамотный, по поводу высоковольтки не волнуется, и за вред здоровью не беспокоится. Спрашиваете, почему?
Отвечаю. Линия эта построена во времена развитого социализма. Тогда она вела в супер-пупер секретную военную часть. И тогда, говорят, работала. Вернее, они обе работали - и линия, и часть. А с тех пор времени прошло немало, и в жизни многое переменилось. Например, защита страны стала вроде сборки мебели: хотим - собираем, не хотим - сжигаем комплектующие как ненужные. А то и распродаём. Неправильно сравнила, похоже: не с мебелью следовало, а скорее, с лесопилкой. Ничего. Понятия близкие - в любом случае обитателей данной экониши хочется назвать по-деревянненькому. Чокак, спрашиваете? Прямо, что ли? Да скажу, чего нам, лесным. Мы люди простые. Так что для нас суки это и есть суки - я ж говорила, по-деревянненькому!
Да. Поэтому, аль по какой иной причине, но части той нет. Там теперь какие-то предприниматели то ли цветмет собирают, то ли деньги отмывают.
А линия осталась, как один из особо длинномерных памятников Гречко. Где там Церетелевскому Петруше...

Но правила есть правила. Линию иногда проверяют - включают минут на 20-30. Тогда она гудит, и народ неохотно разбредается с любимых скамеечек. У заборов. Которые Бог знает какими судьбами почему-то, практически сами собой, за двадцать лет оказались сразу за обочиной, а не в двадцати метрах, как когда-то. Теперь провода, собственно, тянутся рядом. В высоту и то дальше от оград, чем по горизонтали. Кумушки и дедушки, уходя с насиженных мест, обычно громко выражают недовольство. Только самые добродушные и благостные урезонивают остальных, напоминая, что подобные ужасы - включение высоковольтки чуть не над головами мирного населения - к счастью, случаются даже не каждый год. И покидать лавочки приходится не так, чтобы слишком часто.
А тут то ли начальство какое проехало, посмотрело, то ли просто срок подошёл, не знаю. Но кому-то в высоких кабинетах пришла в голову светлая мысль, что пора бы вдоль этой линии выпилить наросшие за годы и годы деревья. А то ведь с них станется, дунет ветер -  попадают. Не молоденькие, чай. Березки в обхват, елочки как на Красной площади в Новый год. 
Порвут ведь проводочки, не постесняются! А это имущество казенное, а стало быть - очень-очень нужное. Ну, не в работе, и что? Бабкин панбархатный, шитый жемчугом, сарафан, припрятанный в сундуке красного дерева, небось, тоже внучка-то не носит - но не выкидывает же?

Посему приехал к нам полный грузовик друзей из бывших южных благодатных республик СССР, где им теперь похоже, совсем кушать нечего (а то б зачем к нам в таком количестве стремились). Приятно смуглявые, в оранжевых жилетках, с бензопилами типа "Дружба народов". Насколько я могу судить, дружба - с Германией. Хорошие пилы, у меня похожа, но похуже, потому что уже не новая.
И работящие эти ребята как начали деревья валить! Вой, треск - звери в лесу писаются, старушки в огородах крестятся, петухи кукарекают с заиканием, кролики забыли про любовь и почти забили на еду.

И, главное, рабочих много, так они вкалывают без перерыва. То есть каждый, конечно, отдыхает: на травке валяется, землянику кушает, в пролетающие самолеты плюет. Но процесс как часов в девять начинается, так и до темна. Без перерыва. А у нас у половины поселка - маленькие дети, которым иногда спать надо, так уж они устроены.
Продолжалось этак дня четыре, все терпели. Женщины тихо роптали и жаловались мужьям, мужчины нервничали. Но на конфликт никто не шел. Вроде, что делать - надо так надо. Народ-то у нас, в принципе, терпеливый. Пока терпеть не надоест.

И вот сегодня, нежданно-негаданно, надоело соседу дядь-Мишеньке. Хороший он мужик, работает в аэропорту. Но не летчиком - летчиком он не может, потому что в летное кресло не помещается. Не знаю, кем. Вот в свободное время - это я в курсе: он спортом занимается, греко-римской борьбой. У нас тут рядом санаторий для вип-персон, и мы, хоть и недовипы и не отдыхаем там, но - как местные - можем за не слишком большую копеечку пользоваться их услугами. Подлечиться, в спорткомплексе позаниматься... и при этом даже машины на их стоянку можно ставить, что удобно. Наши скромные люди пешком туда, как правило не ходят: зачем зря создавать нездоровый ажиотаж и приковывать к себе всеобщее внимание. Там же без машины появиться - всё равно, что голому!
Надо выглядеть как все, это азы культуры.

Миша приехал с работы часа в три с небольшим, перекусил, пивком запил и хотел прилечь - все же с шести утра трудился, а из дома и того раньше выехал. И, конечно, прилечь-то прилег, а толку никакого. Собственно, у богатыря и сон богатырский - уснуть он сразу уснул. Но под вой и треск ему тут же убедительно привиделся зубной врач с антикварной бормашиной и зубилом, на случай, если сверло сломается.

Вообще, человек многое может вынести. Но у каждого есть свой предел, который лучше не пересекать. И дядь-Мишин пролегал как раз тут. Как Рубикон.
Поэтому Миша встал, скрипнул зубами, и прямо как был - в красных труселях... нет, в вишневых шортах и тельнике с обрезанными рукавами - двинулся разбираться. Его жена Света, предполагая самое худшее, кинулась следом. Прихватив - чисто на всяк случАй - пентбольное ружье. Настоящее в сейфе лежало, его доставать оказалось некогда.

Увидев двухметроворостого разгневанного аборигена, бедняги понаехавшие хотели ретироваться, но не тут-то было. Во-первых, ноги у них вросли в землю не хуже, чем предназначенные к попилу стволы. А во-вторых, явление Мишеньки произошло как раз между местом приложения их рабочей силы и грузовиком. Спасения не было! Они замерли на месте и только смотрели: наш мирный, как советский комбайн, Михаил Потапович приближался. Неотвратимый как судьбец или рок.

Было тихо. Кажется, если бы в лесу споткнулся комар - все бы услышали.

Обстановку разрядило появление Светланы - ах, это светлое имя, как оно ей подходило в этот момент! Не хуже, чем разметавшиеся по плечам светлые кудри, сверкающие зеленые очи и фисташкового цвета полураспахнутый шёлковый халатик. От такого зрелища непривычные восточные труженики капитализма вспотели и задышали. Не так, как раньше. Гораздо громче. Все же гурия-то выскочила из дома даже не без паранджи или там, к примеру, без хиджаба. А прямо почти в натуральном виде, украшенном кружевами.
 
Света взмахнула оружием и высоким звенящим сопрано выкрикнула:
- Кто тронет моего Мишеньку - убью, заррразу! укокошу! На месте!
Мишаня аж споткнулся. А один из работников пилы и топора выкатил глаза и с придыханием произнес:
- Зачэм нас кокошить, красавица, э? Скажи, что ти хочешь - сами всо сыделаем!
И так он убедительно сказал, что мы - а как вы понимаете, к этому моменту шоу, прилипнув к заборам, наслаждались уже все, исключая разве что слепоглухонемых калек и грудных младенцев - поняли: не врет! Сделает! И не из-за грозного Потапыча, а ради вот этого розовощекого воздушного виденья. Можно сказать, местного гения чистой красоты!
Небесная дева смутилась, и тыкая духовушкой, как дирижерской палочкой, в сторону пришельцев, сказала:
- Я чего хочу? Я - да! Я хочу! Чтобы вы в этом невозможном завывании перерыв делали! С двух до четырех по крайней мере. И еще чтобы заканчивали хотя бы часов в восемь, а то ведь жить стало невозможно!
Рабочие дружно закивали самым клятвенным образом.

Михаил взглянул на их раскрасневшиеся лица и чересчур блестящие глаза, обернулся, и почти хладнокровно, как подобает настоящему северянину, посоветовал:
- Ты б хоть халат запахнула, что ли. Не видишь: мужики волнуются. И ружьецо-то положь, оно бешеных бабок стоит - сломаешь еще, махавши.

Затем Мишаня взял покрасневшую, поспешно одергивающую неглиже супругу за талию, посмотрел почти ласково на лесорубов, и веско произнес:
- Моя.
На этом дело и закончилось.

...А поспать Потапычу сегодня так и не привелось. Рабочие только сложили инструмент, как откуда ни возьмись, налетел ветер, небо посинело и набрякло, вначале вдалеке, а потом прямо над головой, загремело и хлынул такой ливень, что какой там сон. Все равно что прилечь на выступлении группы военных барабанщиков.
Так что через два часа все - дядя Миша, трудолюбивые друзья с юга и примкнувшие из наших поселковых, сидели у него в доме на втором этаже и превесело попивали разнообразные напитки, совершенно позабыв, что некоторые религии горячительного не рекомендуют. А причесанная и наряженная Светочка зорким хозяйским оком высматривала, кому бы добавить салатику или предложить ещё жаркого.

За мир и дружбу между народами, дорогие товарищи! гости!
Ой, что это я. У вас-то ни коньячок, ни пиво не налиты...
Налетай!