Собор... Маленькая повесть, ч. 1

Студенческие годы. Вольница. Посиделки с песнями под гитару. Любовь с поцелуями на лестничных площадках. Мечты. Мечты. И постоянная нехватка денег… Кем только из-за них ни пришлось быть в годы учебы в университете мне: и землекопом, и столяром, и грузчиком, дворником, ночным сторожем в общежитии, потом таким же сторожем на возводимом в центре Москвы здании ЦУМа, даже церковным маляром… Да-да, от купола и до основания я выкрасил Богоявленский собор в Смоленске…


                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


Признаюсь сразу, мне не довелось бывать в студенческих стройотрядах, хотя и хотелось. Чего только не наслушаешься от побывавших в них счастливчиков: о новых краях, их красотах, о работах до седьмого пота, девчонках! А главное - оттуда возвращались с деньгами, после чего можно было какое-то время не думать о приработках!

«Крутыми» в 70-80-е годы считались у нас, в МГУ, стройотряды, уезжавшие в Казахстан и на Сахалин. В первых зарабатывали до 400 рублей за лето, во вторых – до 800, а если отряд был путинным и отправлялся на Курилы, то возвращались оттуда вообще с немыслимыми тогда деньгами - 1000-1200 рублей. В такие отряды попасть было невозможно. Да и в простой, где зарабатывали хотя бы 300 рублей за лето, не всех брали! У меня эта возможность появилась лишь после 3 курса - записали в тот, что уезжал в сельские районы Смоленской области. Однако, что-то задержало в столице, и я догонял его спустя несколько дней.

Со мной поехали и два товарища: однокурсник-юрист Володя Комендантский, его все звали "Комендантом", и студент химфака университета Ярослав Ангелюк, ушедший после аспирантуры МГУ играть в ансамль Бари Алибасова «Интеграл», а позже - 6 лет спустя после описываемых тут событий - основавший легендарную московскую рок-группу «Примус» (Ярослав Ангелюк, Александр Боднарь и примкнувший к ним Юрий Лоза, с которым Ярослав, как и с Женей Белоусовым, был знаком по "Интегралу"). На почве музыки, собственно, мы и подружились. Я пытался создать в университете украинский вокально-инструментальный ансамбль "Осокоры" (по-русски "Тополя") и ко мне в ансамбль пришел полтавчанин Вова Комендантский. Ростик - там звали мы Ангелюка - уже готов был играть в раскрученных ансамлях, благо,  закончивший музучилище по классу скрипки, был отличным гитаристом, пел, сочинял стихи, музыку.



В Смоленск добирались поездом. Приехали утром. День был солнечным, теплым. Мы вышли на привокзальную площадь и остановились, пораженные раскинувшейся перед нами панорамой. Вдали, на застроенном жилыми кварталами холме, высился храм с пятью куполами. Зрелище завораживало. Окружавшие его дома выглядели крохотными. Это был знаменитый Успенский собор.

До открытия обкома комсомола, а только там можно было узнать, где работает сбежавший от нас комсомольский отряд, оставалось два-три часа, и мы направились пешком к собору, куда вела уходившая вверх дорога, однако, дойдя, обнаружили, что вход за соборную ограду был закрыт: у ворот висела табличка «Свято-Успенский кафедральный собор», рядом стояло меньшее здание с куполом, на табличке которого была табличка «Собор Богоявления Господня». Мы стали ждать, когда начнут пускать в храмы. И тут случилось то, что изменило все лето. Подъехали две черные «Волги», из которых вышли мужчины, встали неподалеку и закурили. Из их разговора мы поняли, что они реставрируют или ремонтируют церкви.

- Не скажите, когда откроют храм? – спросил я приехавших.

- Сейчас откроют, - успокоил кто-то из них.

- Реставраторы? - поинтересовался я. - Храм реставрируете?

Один, видно главный, снисходительно посмотрел на нас, молодых.

- Не реставрируем... Но будем, если дадут сколько просим… - и подмигнул товарищам, те засмеялись.

- Купола золотить будете? – не отставал от них я: это вообще мой конек - расспрашивать о чем-то новом, а главное - для пишущего это важно - смотреть, как люди на все это реагируют. 

- Нет, не купола?! – отбросил он сигарету. – Большой храм, где купола золотые, готов уже, - после чего кивнул в сторону Богоявленского собора, церковная староста сказала, этот надо красить…

Все как по команде – и мы, и они - повернулись к собору поменьше.

- Что значит «красить»? – спросил я.

Он запрокинул голову и, жмурясь от поднявшимавшегося уже солнца, показал рукой вверх.

- Главу с куполом покрасить, крышу, стены. Цоколь обвалился. Делов хватает...

- Да, - согласился и я, рассматривая высоченные стены собора. - Зато и стоит это, наверное, не три рубля...

Мужики засмеялись вновь.

- Естественно… «Десять» просим, а они согласны на «семь» лишь…

- Чего «десять»? – недоуменно поинтересовался я.

- Десять тысяч рублей…

- Тысяч?! – опешили Вовка и Ростик - в те времена это значило более 13 тыс. американских долларов.

- Ну, - подчеркивая свою значимость, подытожил разговаривавший с нами мужик. – И то занижаем - тут все «двенадцать» просить надо… - Мужики дружно закивали.

Ешкин кот! Скажи я тогда отцу или матери о таких деньгах – не поверили б! Но судя по черным «Волгам», торговаться ребята умели. Такие машины были лишь у самых «крутых» в стране.

Постояв еще, мы с Комендантом и Ростиком обошли кокруг ограды собора, а когда вернулись к воротам, мужчин у «Волг» не было. Впрочем, вскоре они появились, причем в неважном настроении.

- Договорились? – поинтересовался я, не показывая вида, что понял, чем закончилась встреча с церковной старостой.

- Договоришься с ними! - бросил главный. - Сами пусть и красят все это! У нас дома заказов полно! Туда поедем.

- А откуда вы, мужики? – подал голос молчавший до этого Комендатский.

- Закарпатские, - ответил тот.

- Чернорабочие не нужны? – осторожно поинтересовался Вовик: заработки «реставраторов» его расстроили и он, видно, хотел, чтобы те ими поделились.

- Не нужны, - ответил, как огрызнулся, главный из мужиков, и машины уехали. 



Мы посмотрели друг на друга… Потом на храм...

- А не покрасить ли нам его, господа? - произнес в задумчивости Ангелюк.

- И я подумал об этом же! - тихо засмеялся Вовка: задрав голову, он повертел ею, рассматривая верха Богоявленского собора. – Интересная, кстати, «мисль»…

- А главное, правильная! – засмеялся в ответ Ростик.

- И своевременная… Я об этих деньгах... Святых деньгах... - согласился Вовка: он говорил всегда тихо, медленно, растягивая слова и напуская туману на все, о чем шла речь - это было его коньком...

– «Смогём»? - задрал голову и Ростик.

- «Смогём»... Почему «нет»?! - ответил, помолчав, Вовик. – Придется вязать лестницы - по две. Удлинять, потом приставлять к стенам и с них красить...

- Нет, Вовик.. Люльки подвесим! – не согласился Ростик.

- Или люльки… с люлек тогда, - проговорил, что-то прикидывая, Вовка.

- Вы серьезно?! – оторопел я.

- А что?! – засмеялся Комендантский. - Я - йог. Подвесите меня на веревке – и за лето все это выкрашу! Только держите крепче!

- Анатоль, - покачал головой и Ростик, - да ради 7 тысяч, которые согласна дать староста, я вообще без веревок это выкрашу! Мы чего ехали сюда?! За деньгами! Прикинь, в стройотряде нас поставят коровники красить и заплатят 200-300 рублей за лето! А тут - храм красить будем! - он сделал ударение на слове "храм". - И не за 200-300, а за 2300 рублей каждому! Чувствуешь разницу?! – он поднял указательный палец. - Есть за что жизнь положить...

Сумма, которая пришлась бы каждому из нас, была немыслимой по тем временам.

Я окинул взглядом стены и крышу собора.

- А как купол красить? Над ним нет ничего, за что можно было бы прицепить веревки! Леса возводить будем?

Они подняли головы.

- Элементарно, Ватсон! – протянул Вовка. - Какие леса?! Пустим вокруг купола толстые канатные кольца. Верхее – поменьше. Нижнее - по карнизу купола – побольше. Привяжем к ним петли и вставим туда ножки и верха лестницы. Ее - крепленую - можно будет двигать вокруг купола... Вы будете ее держать... А я с нее выкрашу и стакан под куполом, и сам купол… Главное – не уроните…

- Кого? – улыбнулся Ростик.

- Меня… - засмеялся Комендантский.

- А нас с Анатолем кто держать будет?! – засмеялся и Ангелюк.

Смех смехом, а задумка была на 200% авантюрной: даже просто стоять на покатой крыше неудобно, а надо еще удерживать на ней лестницу с Комендантским наверху! Дурдом...

- Главное, - задумчиво произнес Вовка, - что б лестница не ушла в какой-нибудь бок...

Мы посмотрели друг на друга.

Жуть… За которую, впрочем, можно было получить по 2333 рубля и 33 копейки  каждому, если мужики не врали про 7 тысяч…

Я покачал головой. 

- Арапы Петра Великого вы…

- Нет, мсье, мы - Великие Арапы! – засмеялся Ростик.

Комендантский развел руками, показывая, что переговоры закончены и пути к отступлению у меня нет.

- Ладно! – махнув рукой и я. – Что делаем тогда?

- Идем к церковной старосте, - ответил Вовка.- Спросим, будто ничего не знаем, не нужно ли отремонтировать им собор. Говорить будешь ты - у тебя лучше получается! Будешь бригадиром, а мы в сторонке…

- Хорошо, - согласился я. - Но давайте прикинем, какие будут вопросы! Чем козырять? О чем молчать?

Посовещавшись и договорившись обо всем, вроде бы, мы направились к церковной старосте…



Она была в одном из помещений собора. Поздоровались. Женщине было лет шестьдесят на вид (имени, к сожалению, ее не помню).
 
- Студенты Московского университета, - представил я нас. – Мы с Володей – юристы. Ярослав – химик. Перешли на четвертый курс. Зимой учимся, летом церкви красим. И нам помощь это - деньгами, и церквам – выгода, так как много мы не берем. Вдруг у вас храм какой надо освежить или подремонтировать? – упоминание о «церквах» было неправдой, но без ссылок на «опыт» никто б нас к собору не подпустил…

Она настороженно посмотрела на меня.

- Вот наши студенческие билеты, - протянул я ей их. – А это паспорта: там штампы московской прописки - мы в МГУ на Ленинских горах живем…

Старушка взяла у меня документы и принялась листать их... Было видно, что мы озадачили ее, но с другой стороны заинтересовали.

- Откуда родом вы? – подняла она голову.

- Я – из Крыма. Володя - из Полтавы, Ярослав - из Ставрополя, - ответил я.

- А в Бога веруете? Крещеные? – посмотрела она на меня.

Господи, ёкнуло сердце, об этом мы и не подумали даже…

- Я крещенный, - кивнул я, потому что был действительно крещен.

- И я, - раздался из-за спины голос Володи.

- Тоже крещеный, - присоединился к нему Ангелюк. – Вот даже - смотрите!

Я повернулся к нему.

Он расстегнул рубаху и показал нагрудный крестик.

У нас с Володькой крестиков не было. Но староста собора показывать их не просила, вместо этого спросила, сколько будет стоить наша работа.

- Это зависит от того, что делать, - ответил я. – Покажите, и мы скажем, во что оно обернется…

- Пойдемте, - согласилась она и повела нас во двор, откуда показала на Богоявленский собор. – Вот этот храм нужно обновить…

Мы втроем принялись рассматривать здание, будто первый раз видели, «прикидывать» сколько нужно на него материалов. Ростик шагами измерил стены, после чего – в уме – вычислил их площадь. В конце мы демонстративно пошептались, чтобы показать старосте, что доки в таких делах…

- Тысяч 10-12 стоит это, - объявил итог я. - А мы сделаем всего за 7 тысяч… При условии, что материал и инструмент – ваши… И аванс в разумных пределах нужен будет: на материал,  инструмент и на то, чтобы мы могли просто первое время жить, питаться… Мы студенты, а потому денег у нас своих нет…

- А что покупать хотите? – удивилась она.

- Канаты, лестницы!

- Лестниц у нас своих полно… - перебила она меня.

- Хорошо, - ответил я. – Но канаты все равно нужны, белила и другие краски на купол и стакан под ним! На одну крышу бочка зеленой краски нужна! А на стены, цоколь и арку, что под собором, нужны цемент, песок, известь, купорос… Что-то упустим, конечно же, но в 7 тысяч войти постараемся…

- Нет уж, - перебила старушка. - Что значит «постараетесь»?! Должны войти, раз сказали!

- Войдем! Войдем! – испуганно запричитали сзади Володька и Ростик.

Я развел руками.

- Постараемся…

- Как расчет хотите получить? – спросила вдруг она.

Оп-па... И это мы не додумались обсудить перед встречей с нею...

Я бросил взгляд на ребят.

Ангелюк застыл, не зная, как помочь мне, а Комендантский закатил вверх глаза, сдерживая улыбку: мы жили с ним в одной комнате общежития, и я знал его как облупленного – он радовался тому, что мне надо было дать мгновенный ответ… ловкий выход из таких ситуаций приветствовался, а неловкий...

- 3 тысячи - за крышу, - нашелся я. – Еще 3 - за стены… Ну, и тысяча - за ремонт арки и проезда под зданием…
   
Женщина постояла минуту, опустив голову, словно рассматривала что-то под ногами, потом подняла лицо и посмотрела на меня.

- Зайдите после обеда. Я переговорю с Его Преосвященством. И тогда скажу «да» или «нет»…



Выйдя из собора, мы переглянулись и, ничего не говоря, спустились по ступеням к проезжей части улицы, перешли на другую ее сторону, после чего, справившись у прохожих, где центр города, направились к нему. Только тогда и принялись обсуждать происшедшее.

- Класс, - подвел итог нашей авантюры Ростик. – Да, Комендант?!

Комендантский улыбнулся.

- И я «мислю» так…

- А ты, Анатоль?! – не унимался счастливый Ангелюк.
 
Я пожал плечами.

- Судя по тому, что не прогнали, шансы есть. Но мне это не нравится - на смертоубийство какое-то идем… Кого-то придется отсюда в ящике увозить…

- Не дрейфить!– хохотнул Ангелюк. – Комендант – йог! Все выкрасит, а мы с тобой деньги за него получим!

Комендантский улыбнулся. Приятно быть великим. Даже когда на тебе пытаются проехать халявщики...

- Ты получи сначала деньги эти…- съязвил он. 

- За них Анатоль отвечает! Он получит! - успокоил его Ростик. – У него с тетками получается! Видел, как староста с ним соглашалась?! Кстати, классно придумал, -    повернулся он ко мне, - на счет 3 тысяч, 3 тысяч и 1 тысячи! Можно даже получить 3 и 3, а остальное бросить, если не успеем! Уже по 2 тысячи на каждого выйдет…

- Еще чего! – перебил его Вовик. – Дарить кому-то седьмую тыщу!

- Нет, - покачал и я головой. – Уложимся - не уложимся, а сделать должны все!

- Шучу! – успокоил нас Ангелюк. – Неужто думаете, я могу 333 рубля и 33 копейки из последней тысячи отдать кому-то?! 

За разговорами мы поднялись в центр города, где был парк. Походив по нему и по какому-то соседнему парку, потом по улицам, удивились тому, сколько в Смоленске памятников. Самыми красивыми были Михаилу Кутузову, Михаилу Глинке и Оленю: скульптура железного оленя красавца была, как нам сказали, вывезена каким-то смоленским красноармейцем после войны с германской дачи Германа Геринга и подарена городу, чтобы украсить его. 

Походив еще и перекусив в какой-то столовке, мы вернулись в собор.

- Его Преосвященство дали согласие на вашу работу, - сообщила нам соборная староста.

- Слава Богу! – ответил я.

- Эпископу понравилось, что храм будет обновлен именно вами - студентами Московского университета. Такого еще не было, - улыбнулась она, - и Его Преосвященство видит что-то символическое в этом. Так и просил передать вам. Уж не оплошайте…

- Да мы… - подал голос Ангелюк.

- Будьте спокойны, - поддержал его и Володька.

- Все будет хорошо! – успокоил ее и я, не зная, что ждет впереди нас, но убежденный, что сработаем по-честному.

- Дай вам Бог! – ответила староста. – Теперь… Что вы хотели? Денег? Аванс? Какой?

Мы прикинули, сколько нам нужно, получили деньги и направились скупаться в магазины стройматериалов.



К концу дня - груженые канатами, страховочными поясами, инструментом и красками - мы вернулись на грузовике в храм, чтобы сбросить все в выделенную нам подсобку. Заодно скатили из кузова на землю по доскам огромную металлическую бочку, из-за которой и наняли грузовик. Эта бочка вообще стала для нас проблемой! Объездив город, мы нашли только ее – со светло-светло-зеленой краской. Темно-зеленых не было. Шел сезон ремонтов, и нас предупредили, что и «светлой» через день-два может не стать, а потому, не желая рисковать, мы и решили купить ее, хотя крыша Богоявленского собора была темно-зеленой.

Оставив все в подсобке, мы отправились искать гостиницу. К нашему ужасу, нигде не было мест. Нашли лишь два номера в «Интуристе»: двухместный и одноместный. Повздыхав на счет цен, поселились в них, решив при первой возможности съехать в другое место... Ростик тут же предложил бросить жребий, кому достанется одноместный номер. 

- Еще чего! – пресек я его нахальство. – Кто тут бригадир?! Ему – одноместный! Пролетариат – в общий!

Посмеявшись и потолкавшись, мы разошлись спать, договорившись встать пораньше.



Встали поутру действительно рано – не было еще и 6 часов.

Сварганив чаю и перекусив бутербродами, мы переоделись в рабочее и направились в Богоявленский собор, благо уже знали, как проникать в него рано утром. Пройдя на территорию, поднялись с ночным сторожем по внутренним лестницам на крышу собора и принялись обходить ее, чтобы понять, как красить. Мы были в резиновых кедах, подошвы которых хорошо цеплялись за покатую жестяную кровлю, однако, ощущения легкости не было – угол наклона кровли, а главное - высота держали всего тебя в напряжении. Две недели на крыше собора выработали в нас привычку перекашиваться при ходьбе, касаясь рукой кровли, и при малейшей неосторожности оседать или даже падать на жесть, пытаясь прижаться к ней. И выработалась привычку не смотреть вниз - до земли в одних местах было 7-8 метров, в других и 10-15… голова кружилась и причем здорово…

Обследовав крышу и договорившись, как справиться с ней, мы перебрались в самый ее конец - к деревянной главе с куполом и крестом, которые надо было красить в первую очередь. Оказалось, что барабан с куполом опоясывал понизу толстый металлический прут - к нему можно было приделать петли, в которые вставлять ножки лестницы. Проблема была лишь с тем, как закрепить верхние концы лестницы.

- Ну, что... Начинаем, граждане алкоголики, хулиганы и тунеядцы*? – подал голос Комендантский. – Ростик, беги вниз, привяжи там к малой лестнице два каната, концы которых мы тебе сбросим, и мы затащим ее сюда… А ты, поднимаясь, захвати веревки для петель, креплений, кисти, краску… Давай!

Спустя час мы, мокрые от пота, повалились усталые на крышу, закончив первую свою работу: к соборной главе с куполом была привязана наискось приставленная лестница, которую мы, чуть не надорвавшись, подняли с Вовкой канатами на кровлю; оставалось лишь опробовать сумасшедшую конструкцию в деле, что мы и сделали, чуть отдышавшись…



Все видели акробатов под куполом цирка? Похожее три дня вытворяли и мы - три дурня-авантюриста, взявшиеся совершить невозможное…

Комендантский действительно был йогом. Живя с ним в одной комнате общежития, я насмотрелся на то, как он подолгу сидел на полу, подогнув под себя ноги, затем поднимал их и заводил себе за голову, выполнял замысловатые упражнения руками, отрабатывал свое дыхание. Если б не он, с главой собора и куполом мы бы справлялись намного дольше. Сделали бы, конечно. Причем, по уму - поставив вокруг купола обыкновенные строительные леса. Но это заняло бы много большее время. А он, взбираясь на удерживаемую нами с Ростиком лестницу, держался Бог знает на чем, наклонялся то в одну – то в другую сторону, чтобы дотянуться кистью до тех мест, которые надо было покрасить. Его напряжение передавалось и лестнице, и нам с Ангелюком…

- Комендант, а Комендант? - окликал раз за разом Володьку Ангелюк, чтобы разрядить напряжение какой-нибудь шуткой.

- Чего тебе? - доносилось с высоты.
 
- А вдруг прут не выдержит - лопнет?! – смеялся Ангелюк. – Глянь, какой ржавый… Я тебе как химик скажу, ржавчина съедает материал: ты на него – на прут - смотришь и тебе кажется, что он толстый, а он, старик, из-за ржавчины может быть не толстым уже – видимость одна лишь!

- В-вы... т-там... в партере… - доносились сверху выдохи висевшего над собором Вовика, - не заткнулись бы, а.... тут краска, между прочим… ур-роню нечаянно… и б-будешь с ведром на голове летать вокруг собора...

Мы дружно ржали на это, хотя шутки были не шутками. Подначивая ими Комендантского, чтобы, честно говоря, помочь ему, мы с Ангелюком, вдавливая стоявшую наискось лестницу в кровлю и в стакан главы, понимали, что малейший порыв любой из петель, в которые вставлены ножки лестницы – и Вовка, а за ним мы, сыпанем как горох вниз, где нас потом и соберут...

Работа шла медленно. Из-за опасности, риска. Но она шла. И спустя три дня была закончена. Ее кульминацией стал Володькин подъем на купол, где он, держась за крест и продвигаясь осторожными шажками по карнизу, выкрасил и купол. У него не было никаких страховок - не за что было цепляться… Особенно опасным было окончание этой работы, когда надо было передать нам банку с краской и кисть, после чего отпустить крест, за который он держался, и – как при замедленной съемке - сгруппироваться, присесть на карнизе, спустить к лестнице одну ногу, потом другую и, наконец, сползти на нее… После этого мы в тот день работать уже не могли...

 

А дальше все пошло своим чередом, без проблем. Настроение портила лишь светло-зеленая краска, но поиски темно-зеленой, чтобы хоть чуть затенить светлую, были безрезультатными, и мы начали красить крышу этой.

К нашему удивлению и покраска кровли шла медленно. Одно дело забор или пол в квартире роликом красить, другое – ползать по крыше и красить ее. Но спустя несколько дней была выкрашена и она, после чего мы устроили себе выходной - кровле надо было высохнуть перед повторной окраской, а нам - отдохнуть. Наконец, а шел десятый после начала работ день, и глава собора, и крыша были закончены, и мы – радостные - направились за первым расчетом к церковной старосте.

- Ой, ребятушки, я не могу без Его Преосвященства выдать деньги вам, а он в Москве. Завтра возвращается, на завтра отложим расчет. Пусть посмотрит, примет работы, тогда и я вам заплачу.

Делать было нечего.

- А Вам-то нравится, как выкрасили крышу, купол? – поинтересовался я.

Она пожала плечами.

- Не знаю, ребята… Цвет какой-то…

Цвет был действительно "каким-то". Веселеньким эдаким. Не для соборов явно…

- Ладно, придем завтра… Во сколько приедет? – спросил я.

- К обедне будут, - сообщила она.

- Ну, в обед и придем, - попрощался я с нею и, выйдя к ожидавшим у ворот ребятам, рассказал о том, что денег не дали еще.

- Анатоль, мы выкрасили купол и крышу? Выкрасили! – возмутился Ангелюк. – Нам кто-нибудь из них говорил «каким цветом» красить?! Нет! Комендант! - он повернулся к Володьке. - Ты хоть раз от кого слышал, что крыша должна быть «темно-зеленая», «ярко-зеленая», «фисташковая»? Я – нет!

- Кончай, а?! – остановил я его. - Послушать тебя, так мы могли и в желтый, и в красный, и в черный цвет выкрасить крышу, после чего требовать оплату! Давай спокойно! Потребуют перекрасить в темно-зеленый цвет - перекрасим, никуда не денемся!

- Согласен, - поддержал меня Комендантский. – Это мы должны были продумать все до начала работ и согласовать с ними… Но я «мислю», что все обойдется… - он сложил руки на груди и, подняв голову, принялся рассматривать светлую кровлю собора, потом, растягивая как всегда слова и делая между ними паузы, закончил "мисль". – По мне, это… вообще очень правильный… такой современный... модернистский… цвет… Я бы его вообще рекомендовал и другим соборам… Он веселый… И потом.. Во всем, что мы ни делаем - рука Господа... Это Он нас на этот цвет вывел… Вот увидите, все обойдется…

Подискутировав еще о цвете и его роли в наших судьбах, мы сошлись на том, что надо, наконец, набрать еды, выпивки, закрыться в гостинице и…

Скупившись, мы закрылись в номере Комендантского и Ангелюка и до полуночи играли в преферанс, который отвлек от дум по поводу возможной неоплаты выполненной нами жуткой работы.



Придя к обеду следующего дня в собор, мы были вызваны к эпископу Феодосию, которого еще не видели.

Его Преосвященство оказался высоким и жизнерадостным батюшкой с бьющей из него энергией. Встретив нас, тут же принялся что-то говорить, шутить. Я много повидал священнослужителей. Среди них, как и среди нас, мирян, были и чистые душой, спокойные старцы, и те, кто напускал на себя таинственность, кто подчеркивал свою важность, а были и такие - энергичные душой особы.

- Как вы меня сегодня обрадовали! – начал он беседу. – Возвращаюсь машиной из Москвы с гостем нашим – архиепископом Никодимом, экзархом Православной церкви в Центральной и Южной Америке. Подъезжаем к Смоленску. Погода пасмурная. Показывается темный город, тусклый какой-то, неприглядный... И вдруг - солнечный луч и... светлая – как пятно на всем темном - крыша собора! Как было красиво! Я архиепископу говорю, студенты Московского университета, что имени Михайлы Ломоносова, мой собор красят! Умные! Дурных не берут туда! Вот и нашли цвет-то мне радостный! И он согласился, - засмеялся эпископ.

У меня свалилась гора с плеч! А еще - сколько лет уже прошло - помню те слова его, смех... В его реакции было мудрое слово «радостный» («вот и нашли цвет-то мне радостный»), которое заставило задуматься! Да-да, надо жить радостно, что бы ни было! И в доброе время, и в горестное! Искать ее – радость - во всем! И находить! Ехал он и увидел наш «светлый ляп» с крышей, но вместо того, чтобы осерчать, обрадовался этому! Это ж надо уметь так относиться ко всему!

Мы стояли, переминаясь перед ним…

- Чего стоите? – забеспокоился он. - Присаживайтесь, расскажите о себе! Не каждый день такие гости у меня, - он показал жестом на стоявшие рядом стулья.

Мы сели и принялись отвечать на вопросы.

Не буду врать, не помню уже его вопросов. Но то, что разговор был просто о жизни, о том, что в ней происходило, помню хорошо. Спрашивал он о семьях, родителях, университете, о том, кто и чем занимаелся из нас, куда стремился. Мы отвечали как есть. Ростику тогда было лет двадцать, мне – двадцать четыре, Володе - двадцать семь. Все были разными, хоть и друзьями, к разному и стремились, по-разному думали. И эпископу было интересно узнать все, понять…

Он был личностью в Православии. Его уважали в Смоленской и Вяземской епархии в то время. Кстати, сменил его там не кто-нибудь, а митрополит Кирилл – сегодняшний Патриарх Московский и всея Руси, Предстоятель Русской православной церкви, правящий архиерей Московской епархии…

Кстати, он жив. Я о Его Высокопреосвященстве Феодосии. Только год назад - в 2011-м - его отправили на заслуженный покой...




* "Граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы" - фраза из к/ф-ма "Операция "Ы" и другие приключения Шурика"


                (ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)



На фото оба собора - слева Успенский, справа Богоявленский (который мы красили). Посмотрите и другие их фото - они ниже.

Фото Успенского (слева) и Богоявленского (справа) соборов

Фото Успенского (слева) и Богоявленского (справа) соборов
http://edkin.narod.ru/photos/2012/russia/028.jpg

Фото Успенского (на заднем плане) и Богоявленского (впереди) соборов
http://www.mpda.ru/data/2012/07/01/1234798886/Smolensk.jpg

Фото Успенского (на заднем плане) и Богоявленского (впереди) соборов


А это отсылка к Ростику, которого спустя столько лет, увы, не могу найти:

Резиновый рок (поет Ярослав Ангелюк,и группа «Примус», 1984) http://www.youtube.com/watch?v=_--ChcMwkkM

Степь изможденная (поет Ярослав Ангелюк, группа «Примус», 1984) http://www.youtube.com/watch?v=kTlhp15vPho

Кружится снег (поет Ярослав Ангелюк,и группа «Примус», 1984) http://smotri.com/video/view/?id=v7924744320

Фото Ярослава Ангелюка и статья о нем в «МК» http://www.nneformat.ru/archive/?id=2996

О группе «Примус» и ее разгроме http://primus-show.ru/biography/