Маяк

Его увидел первый раз,
Когда мне было пару лет.
Все это помню, как сейчас
Ночь. Шторм. Теряющийся свет.
На гребнях поседевших волн
Качался бесноватый бог,
Сам полоумный Посейдон-
Головоногий осьминог.
Он поднимал, мутил и рвал
Своими щупальцами ткань,
Со дна, у мертвых черных скал,
Гривастых водорослей дрянь.
Вздымал над самой головой,
Пучину дыбил и хрипел.
Он притащил его с собой
Я разглядеть едва успел.
След ускользающей кормы
Скитальца, мчащегося прочь
Луч выхватил, на миг, из тьмы..
Видение исчезло в ночь.
Последний вал меня накрыл
И я ослеп, но устоял,
Меня смотритель починил.
Но я., навеки, замолчал

Прошло, почти - что,  двести лет.
Я стольких смертных пережил,
Прибрежных страхов или бед,
Но никогда так не светил.
В ночь, наступившую вчера
Я полагал, что будет шторм-
Луна отправилась с утра
Голодным рыбам на прикорм.
Мне ветер нервы истрепал.
Сползались тучи с трех сторон
И буревестник зло кричал,
А это зря не делал он.
Совсем один и мрак вокруг
Сгустился раньше, чем всегда.
Смерч завертелся страшо, вдруг,
И все заполнила вода
Такого не было давно -
Хозяин моря всплыл опять,
И будто вспенилось оно,
Разгул стихии не унять.
Я задрожал при виде волн,
От рева их совсем оглох
И показалось, будто он
Родился из небытия, как вздох
«Голландец »на меня летел,
Взабравшись на девятый вал.
Я в исступлении смотрел,
Неотвратимо приближал.
Гул сотен тысяч голосов.
Его зловещие черты-
Лохмотья древних парусов,
Истлевших, черных мачт кресты.
С вершины гребня, из-за туч,
Расправив рваные крыла
Закрыл скрипучим телом луч.
Лоб в лоб, судьба меня свела.
Лучом, пронзившим кутерьму,
Безумие и страсть огня,
Я, в бездну, заглянул  ему
Он жадно поглотил меня...