Украденные кирпичи

1.            C  небывалой  лёгкостью Наум  Прокопыч  Кант  перемахнул  через  забор  заброшенной стройки, быстро  пробрался  вглубь  оставленного архитектурного  комплекса  и уселся  на  куче жёлтого  строительного  гравия. «Сумасшедший день»,- подумал  Кант, вспоминая  едкий  запах  подгоревшей  яичницы, грубость  автобусного  контролёра, и  все  остальные, из  ряда  вон  выходящие  происшествия, случившиеся  с  ним  за  последние  сутки.
              Когда  городские  часы  пробили  полночь, Наум  Прокопыч  встрепенулся: «Сейчас  начнётся», - подумал  он, и, погрузившись  в  непонятное  даже  ему  самому  состояние, стал  пристально  всматриваться  в  плотно  затянутое  тучами  небо. Едва  заметный  расплывчатый  диск  луны  медленно  застилала  какая-то  чёрная  пелена, из  ближайшего  подвала  доносилась  возня  обезумевших  от  страсти  оленей, на  одиноком  столбе  скрипел  раскачиваемый  ветром  фонарь, присутствие  которого  несколько  скрашивало  этот  по-настоящему  жуткий  уголок. И, казалось, что  ничего  странного  в  эту  ночь  не  происходит, если  бы не  одно  обстоятельство, по  причине  которого  Наум  Прокопыч, ёжась  от  холода  и  сырости, сидит  на  этой  мерзкой  куче  уже  более  часа  и, сгорая  от  необъяснимого  любопытства, морщит  и  без  того  морщинистый  лоб.

2.            «Прошу  прощения, господин  Исследователь, Вам  не  попадались  мои  носки?- немного  погодя, увидев  смятение  Канта, человек, внешность  которого  напоминала  крота, снова  заговорил.- Сыровато  как-то, с  самого  утра  моросит».
              Судорожно  пошарив  руками  вокруг  себя, Наум  Прокопыч  протянул  таинственному  незнакомцу  пару  шерстяных  Носков, отдыхавших  неподалёку.
              «Вот  и  чудненько!» - обрадовался  Крот  и  исчез  так  же  неожиданно, как  и  появился, оставив  после  себя  лишь  свежую  земляную  нору.
              Чувство  тупого  страха  быстро  наполнило  все  незанятые  ячейки  Канта  и  разбудило  временно  заснувшую  бдительность. «Вежливый, но  чудной  какой-то, - подумал  Наум  Прокопыч. – И  с  чего  он  взял, что  я  исследователь? Может  он  ненормальный, или  так  просто  шляется  по  ночам  бог  знает  где?..»
               Спустя  несколько  минут, окончательно  промокнув  и  устав  от  логических  рассуждений, вызванных  появлением  незнакомца, Кант  побрёл  домой, так  ничего  захватывающего  и  не  увидав.

3.            Проснулся  наш  герой  во  втором  часу  после  полудня. Была  суббота, выходной  день. За  окном  блестело  редкое  ноябрьское  солнышко, машины  выделяли  чёрный  вонючий  газ. Всё  шло  своим  чередом: дети  учили  уроки, взрослые  погружались  в  послеобеденные  ритуалы. А  из  кармана  брюк  Наума  Прокопыча  нагло  торчала  записка  весьма  странного  содержания:

                «Господин  Кант, мне  хотелось  бы …
                Буду  рад  Вас …
                В  полночь  в  ботаническом  саду, возле 
                сторожевой  каптёрки».

                Записка  была  вдвое  сложена  и  запечатана  в  плотный  банковский  конверт  с  непонятными  Науму  Прокопычу  символами  и  гербами.
                «Однако, мне  было  бы  интересно  познакомиться  с  существом, позволяющим  себе  подобные  шутки», – поймал  себя  на  мысли  Кант  и  посмотрел  на  часы. Было  достаточно  много  времени  для  того, чтобы  трезво  оценить  данное  приглашение, но  любопытство  всё  же  взяло  верх, и, с  нетерпением  дождавшись  нужной  минуты, Кант  вышел  из  дому, совершенно  не  смущённый  ни  странностью  полученного  послания, ни  местом  встречи, ни  его  временем.

4.                - Ты  по  приглашению? – обернувшись, Наум  Прокопыч  увидел  человека  с  головой  волка. Зелёные  светящиеся  глаза  в  одно  мгновение  навели  на  любопытца  неописуемый  ужас.
                - Документы! – Кант  рассеянно  ощупал  все  имеющиеся  карманы. Документов  при  себе  не  оказалось.- Следуй  за  мной, и  без  фокусов.
                По  телу  Наума  Прокопыча  пробежало  несколько  дивизий, обученных  пехотному  делу  мурашек, и, так  ничего  внятного  не  сумев  произнести, Кант  смирно  побрёл  вслед  за  пушистым  хвостом. По  мере  удаления  от  каптёрки  Наум  Прокопыч  стал  медленно  приходить  в  себя. Он  уже  смирился  со  страшной, на  первый  взгляд, внешностью  Волка. Пушистый  хвост  сопровождающего, напротив, становился  симпатичным  Канту, а  глаза  спутника  напомнили  старику  фосфорные  стрелки  любимого  будильника, слегка  разбавляющего  своим  тарахтением  одиночество  по  ночам.
                Волк  шёл  молча, помахивая  полуметровым  пенисом  из  чёрной  резины. Его  угрюмое  лицо  не  было  обезображено  признаками  высокого  интеллекта, и, видимо, по  причине  серьёзного  беспокойства  Наум  Прокопыч  осмелился  заговорить:
                - Любезнейший! А  вы  не  могли  бы  сообщить,  куда  мы  направляемся?
                - Не  положено! – рявкнул  волк.
                - Да, но  я  хотел  бы  знать…
                - Вот  когда  придём, тогда  и  узнаешь! – перебил  мрачный  попутчик.
                Несколько  грубоватый  тон  собеседника  смутил  Канта, и, дабы  не  злить  сопровождающего, Наум  Прокопыч  замолчал. Они  пересекли  ещё  несколько  аллей  и  очутились  в  подвале  какого-то  совсем  обветшалого  дома

5.               Длинный  зеркальный  коридор  вывел  в  небольшую  залу  с  мраморными  колоннами. Было  достаточно  светло, и  Кант  смог  рассмотреть  всех  присутствующих…
                Отбросив  в  сторону  игральные  кости, Крот  в  одно  мгновение  очутился  возле  новичка:
                - Доброй  ночи, господин  Исследователь. Надеюсь, я  не  сильно  обременил  вас  желанием  поближе  познакомиться? Вы  мне  сразу  понравились  вчера, на  стройке. Не  делайте, дорогой, такое  удивлённое  лицо. Ведь  вы  были  там, не  так  ли? – В  голове  Наума  Прокопыча  туманно  всплыли  обрывки  какой-то  газетной  статьи, рассказывающей  о  новом  пришествии, формулы  открытых  недавно  реактивов, шлягер  Килиппа  Фиркорова, но ни  о  стройке, а  тем  более  о  знакомстве  с  человеком-кротом, он  вспомнить  не  мог, как  ни  старался.
                - Не  помните? Ах,  какая  жалость! Но  я  всё  равно  рад. Располагайтесь  по уютнее,  сейчас  подадут  ужин.
                Кант  опустился  на  несколько  ступенек, ведущих  вглубь  залы  и  уселся  рядом  с  Русалкой, в  аквариуме  которой  плавали  жирные  Лимоны. «А  вы  не  такой  уж  и  стеснительный!» – ласково  пропела  обладательница  рыбьего  хвоста, - мне  Кротик  о  вас  многое  рассказывал». Наум  Прокопыч  с  подозрением  посмотрел  на  соблазнительные  губы,  изрекавшие  столь  нежные  звуки: «Да, да! Не  удивляйтесь! Я, например, знаю, что  Вы  утопили  свою  жену  в  ванной, наполненной  соляной  кислотой, а  потом  отпустили  бедняжку  погулять  по  канализационным  трубам. А  теперь…»  Не  дослушав  Русалку, Кант  вскочил,  было  к  выходу, но  перед  глазами  вырос  силуэт  оскалившегося  Волка, и, перепуганный  гость  решил  не  спешить  с  уходом, а  дождаться  ужина.
                Жены  у  Канта  никогда  не  было, поэтому  обида, затаившаяся  где-то  в  глубине  души  Наума  Прокопыча, была  весьма  значительна. Всю  свою  жизнь  он  сходил  с  ума  в  одиночку, только  по  этой  причине  и  дожил  до  глубоких  морщин  и  мудрой  седины, - есть  чему  позавидовать.

6.               В  зале  зажгли  электричество  и  потушили  свечи. Собрание  стало  приобретать  более  официальный  характер. Откуда-то  из  глубины  выкатили  небольшой  подиум  в  форме  перевёрнутого  гранёного  стакана, и  под  многочисленный  топот  ног, лап, хвостов  и  прочих  нижних  конечностей  Крот  запрыгнул  на  возвышение: «Господа, попрошу  внимания! Собрались  мы  здесь, как  мне  кажется, по  очень  важному  вопросу.  В  нашей  организации  появились  вакантные  должности  на  предмет  умопомрачения  и  истерикатизации  населения  нашего  города. И  на  вас,  Наум  Прокопыч, как  ни  на  кого  другого, возлагается  очень  большая  и  серьёзная  ответственность. Вам, господин  Кант, как  представителю  творческой  интеллигенции, хорошо  известны  настроения  и  сложившаяся  на  данный  момент  ситуация  в  учреждениях, занимающихся  повышением  удельного  веса  человеческого  мозга, а  также  о  пагубном  влиянии  вируса  гениалитета, выведенного  академиком  Курочкиным. Система, предлагаемая  группой  учёных  под  руководством  упомянутого  выше  Курочкина, к  нашему  огорчению, весьма  последовательна  и  эффективна. Из  тридцати  больных  после  оперирования  и  последующего  курса  лечения  лишь  двоим  пациентам  удалось  забросить  свои  спиннинги  в  умывальник  и  использовать  напильник  в  качестве  зубной  щётки. Как  вы  видите, цифры  говорят  сами  за  себя, и  нам, я  думаю, не  нужно  долго  спорить  о  целесообразности  проведения  некоторых  профилактических  мер, направленных  на  пресечение  подобного  беспредела. Агентурная  сеть  нашей  организации  изрядно  износилась. Система  «шесть»  приобрела  весьма  размывчатые  очертания. Безалаберность  и  разгильдяйство  некоторых  членов  ставят  под  вопрос  наше  дальнейшее  существование, мы  находимся  на  грани  провала  и  гибели. И  Вы, Наум  Прокопыч, философ  со  среднетехническим  образованием, в  этот  период  разброда  и  шатаний, просто  обязаны  внести  посильную  интеллектуальную  лепту  в  разработку  моего  гениального  проекта  на  тему  «Истерикотропия  и  уничтожение  самостоятельнодумасти…»
                Посмотрев  на  недоумение  гостя, все  стали  радостно  рукоплескать, и  в  залу  внесли  шампанское.

7.               Вслед  за  шампанским  появились  подносы  с  разными  съестными  изысками, заморскими  фруктами, шоколадом…От  этого  изобилия  у  Канта  закружилась  голова.
                - Извините, милашка, - Наум  Прокопыч  наклонился  к  самому  уху  очаровательной  Русалки, - а  за  чей  счёт  весь  этот  банкет?
                -  Как?! Вы  что, совсем  ничего  не  помните? Вы  же  сами, не  далече,  как  третьего  дня  подписали  резолюцию  на  добровольное  пожертвование  всех  своих  сбережений  фонду  «Двуглавый  воробей». Ну  вы, старикашка,  и  даёте! Я  просто  торчу  от  Вас!
                Немного  озадаченный  склерозом, Кант  принялся  поглощать  бутерброды  с  заячьей  икрой, запивая  картофельным  соком.
                - Послушайте, а  этот  ваш  Крот, он  кто?
                - Тсс…Поосторожней!  У  него  везде  есть  уши  и  глаза, даже  там, за  бугром.  С  ним  Сам  Самый, - и  тот  всегда  советуется, дескать, побаивается. Да-а, Вы  тут  совсем  никого  не  знаете! Вон  там, в  правом  углу, за  столиком, видите, - парочка  шерстяных  Носков, - это  тоже  его  людишки. А  видите  усатого  Носорога? Это  главный  специалист  по  разведению  крупного  безрогого  скота. Тараканы - так, чепуха, мелкая  номенклатура. А  вот  Волк, - впрочем, Вы  с  ним  уже  успели  пообщаться, - наш  щит, ментч, кнут  и  сапог. А  вот  пробежали  сексуальные  меньшинства.
                -Где?
                -Да  вот  же  они, - Олени! У  них  за  городом  по  четырёхэтажной  юрте, а  всё  по  подвалам  маются, на  дровах  экономят. Да  Вы  не  расстраивайтесь! Кротик  и  Вам  достойную  должность  подыщет. Скажу  по  секрету, Вас  порекомендовали  на  пост  Пролетария. Будете  пролетать  на  шестисотом  метледесе  с  личным  штурманом, пилотом  и  охранником.
                - Я  вам  не  помешаю? – вклинилась  в  разговор  Божья  Коровка, секретарша  Крота.- Наум  Прокопыч, маленькая  формальность, подпишите-ка  вот  эти  договоры, она  протянула  гостю  три  чистых  листа  бумаги, - Текст  мы  потом  напечатаем, сегодня  сломалась  пишущая  телега.
                Кант  поставил  на  бумаги  свои  закорючки  и  облегчённо  вздохнул:
                - Так  может  водочки  по  этому  случаю? Эй, официант!
                Несколько  рюмашек, и  Наум  Прокопыч  уже  спорил  с  Тараканом  о  том, что  грудь  любовницы  в  зажаренном  виде  гораздо  вкуснее  куриных  котлет, Русалка  показывала  новую  программу  стриптиз-шоу, озверевшие  Лимоны  обстреливали  из  рогаток  изрядно  подвыпившего  Волка, а  Крот  пытался  что-то  сыграть  на  скрипке. Пир  удался  на  славу  и  шёл  он  строго  по  намеченному  сценарию. Божья  Коровка  точила  когти  о  гранитный  камень, усатый  Носорог  напевал  гимны  Объединённых  Африканских  Совхозов, а  слепые  Орангутанги  запихивали  в  рот  мыльные  пузыри. Недовольных  в  зале  не  наблюдалось. Всё  вокруг  вертелось  и  пело…

8.              Домой  Наум  Прокопыч  вернулся  только  под  утро. Он  так  озяб  на  этой  чёртовой  стройке, что  даже  и  не  заметил  себя  в  собственной  кровати  под  ватным  одеялом, не  заметил  себя  и  за  столом, с  рюмкой  водки  в  руке, а  сразу  же  обнял  электрокамин  с  уже  давно  перегоревшей  спиралью, и  грелся…
                А  за  обещанными  украденными  кирпичами  Кант, вероятно, решил  отправиться  следующей  ночью.