Второе письмо к другу или 30 лет спустя

Я уже не вернусь, зря не жди меня в гости,
Я отрезал себе все дороги назад.
Мне могилу отца не найти на погосте,
Где-то рядом легли позже мама и брат...

Знаешь, друг мой, когда наступает прозренье,
Понимаешь бессмысленность жизни земной.
По спирали Земля продолжает вращенье,
А всё кажется нам, что летит по прямой.

Как закрою глаза – вновь отчётливо вижу
Школу, пристань, Иртыш, двухэтажный твой дом.
Только вот наяву ближе мне до Парижа,
И швейцарские Альпы здесь почти за окном.

Там у вас холода, здесь – дождливая слякоть:
Здесь частенько бывает бесснежной зима.
Было четверо нас и в застольях, и в драках,
Было четверо нас, как в романе Дюма.

Если честно, мой друг, мне не то, чтобы грустно,
И смирился давно я с капризной судьбой,
Но порой на душе моей смутно и пусто
От того, что вас нет и не будет со мной.

И хоть мне повезло не нарваться на пулю,
До сих пор холодит душу память тех лет.
Помнишь, первым исчез, потерялся Гайнулин,
Слышал я, что в живых Сулейманова нет.

За свой северный стаж стал я будто моложе:
Ты – на пенсии, я – не мечтаю о ней,
Но как мягко звучит здесь с акцентом «Серъёжа»,
Много резче, отчётливей – «Бехлер Сергей».

Я уже не вернусь, ты не жди меня в гости,
И себе самому не могу обещать,
Что могилу отца я найду на погосте,
А потом отыщу рядом брата и мать.