Опушка где-то сзади

                Поэтам  «от  станка»


Средь  звуков  шума  заводского
И  треволнений  производства,
Ты  алгоритмом  будней  скован…
Душа  в  потёмках  ищет  сходство
Своим  лирическим  пристрастьям:
Как  можно  жить  ей  без  участья?


Писать - про  шестерни  и  валы,
Про  то, что  винтик – это  Винт?
И  ощущать  умишком  малым:
Тебе  не  пить  элитный  «Квинт»,
Раз  не  вползает  внутрь  нажива,
Как  кобра… в  атрибутах  Шивы.


Ведь  свои  робкие  попытки
Облагородить  дух  наживы,
Воспринимаешь  как  убытки:
Вокруг  духовные  транжиры!
И  только  к  датам, в  поздравленьях,
Стихам  находишь  примененье…


А  жизнь  ссылает  на  галеры
И  загоняет  в  катакомбы,
Изводит  вспышками  холеры,
Взрывает  атомные  бомбы…
За  наше  сердце, где  раздвоенность,
За  полуправду…, успокоенность…


Какой  другой, глядишь, сопьётся,
Полезет  в  петлю  головой,
Или  с  машиной  разобьётся,
Пойдёт  тропиночкой  кривой…
Да  мало  ль  их  ушло… далече,
Утратив  к  лирике  дар  речи!


Но, если  корни  крепко  в  землю
Вошли  и  тянут  её  соки,
Призыв  рассудка  сердцем  внемлю,
Чужие  выучив  уроки…
И  старый  пень  зазеленеет,
Когда  душа  не  очерствеет!


Ты  обнаружишь  себя  в  роще,
Вокруг  такие  же  «калеки»:
Как  поубавилось  в  нас  мощи,
Уж, постарались… «человеки»!
Но  жизнь  есть  дар, вестимо, сверху:
Остался  жить – прошёл  проверку!


И  вот  шагаешь  на  опушку
Того  таинственного  леса,
Где, помню  с  детства, есть  избушка
С  бабулей  древнего  замеса…
Счастливый  час!  Ты  здесь  по  праву
Ту  колдовскую  пьёшь  отраву!


Но  нам  ведь  мало  той  опушки,
Мы  в  опьяненье  сумасбродном:
Всю  жизнь  играемся  в  игрушки,
Инстинктом, балуясь  природным!
Нас  тянет  в  дебри  дух  свободы:
Так  к  океанам  шли  народы!


Так  убегает, кончив  школу,
Ещё  вчера, кто  был  подростком…
Он  запивает  водку  «колой»…
В  закрытом  кубрике  матросском,
И  восторгается  простором,
Повахтно  сидя… под  надзором!


И  мы  в  лесу  не  видим  солнца
И  привыкаем  жить  в  потёмках:
Авторитет, как  свет  в  оконце,
Как  булка  хлебная  в  котомке;
Стоят  стволы  дубов-величеств
И  страшно  нам  от  их  количеств…


Доколь  живём  в  своих  вселенных
И  кашеварим  по  наитию,
Нам  не  забыть, что  мир  наш  бренный,
Где  все  мы - братья  по  развитию:
Идём  вперёд  в  надежде  яркой,
Что  вера  в  Бога… в  конверте  с  маркой…


Чем  дальше  в  лес  мы  углублялись
В  пылу  губительных  амбиций,
Тем  очевидней  проявлялись
Следы  сомнения  на  лицах,
И  приходило  пониманье:
Нам  не  достичь  пределов  знанья!


Коль не  досталось  в  факультетах
Филологических  учиться,
«На  слух»  твердили  мы  куплеты,
Что  заставляли  сердце  биться!
Пусть  Сирано  ушёл  безбрачным:
Любовь  и  брак – не  однозначны!


Ведь  есть  природное  умение
И  есть  профессии  налёт:
Люблю  в  лесу  я  слушать  пение,
А  в  клетке  кенар  пусть  поёт!
В  любви  духовной - путь  к  свободе,
Хорош  и  брак – хозяйство  вроде…


Не  принуждай  искать  средь  равных
Уничижительных  отличий:
Каких-то  «поздних»  или  «ранних»;
Не  соблюдающих  приличий;
Собой  дородных…, худосочных
Или  «космических»…, «песочных»…


В  лесу  деревьев  также  много
На  разной  стадии  развития…
Мы  все  стоим  здесь  у  порога
В  различной  стадии  подпития:
Напиток  творчеством  зовётся,
Его  век  пьём, да  нам  неймётся!


А  начиналось  всё  средь  шума,
Того  родного  заводского:
Как  далеко  уводит  дума
Порой  парнишку  городского…

«Был  всем  и  был  ничем, а  ныне  тлен»,
«Любви  познавший  тяжкий  плен».*


30 ноября 2012

*   - Эркюль-Савиниен де Сирано де Бержерак.

        Автоэпитафия  в  семейном  склепе:

«Et  voyageur  a;rien,
Grand  riposteur  du  tac  au  tac,
Amant  aussi - pas  pour  son  bien!-
Qui  fut  tout, et  qui  ne  fut  rien.»

«Философ, меломан, остряк,
Друг  физики, стихов, невежам  враг,
Ценитель  остроумных  сцен,
Любви  познавший  тяжкий  плен,-
Был  всем  и  был  ничем, а  ныне  тлен.»