Иллюзии белого Ангела. последняя глава

Действие девятнадцатое. Прощание с Сайгоном.

Смеркалось. Мы шли по оживленным улицам Хошимина… Хотя… Какое там – Хошимина. Сайгона! Конечно, Сайгона – знаменитого, колоритного, неповторимого, в огромном желании отыскать кофейню с ледяным фрешем, огромной фруктовой тарелкой (чтобы напоследок полакомиться до отвала) и, желательно, живой музыкой.
Вдруг из окна одного подвальчика до нас донеслось:
«Ту мин ййе нхо кван хин ла чоон хуа
Хен хо бен нхоу сэй мой дуэн дау….»
- Ребята, что это? – остолбенела Инна
- Ехали на тройке с бубенцами, а вдали мелькали огоньки…- автоматически перевела Люся
- Классно как! Зайдем?
Входили мы в темный, прокуренный ароматическими палочками зал, скандируя вместе с певцами:
Да  ло двэн то ан хой,
 Тан мо ой да нгэй на
Мин кон ди нхо,
Сса хат бен нха нонг нен
(Дорогой длинною
И ночью лунною,
Да с песней той,
Что вдаль летит звеня)…

Наши индокитайские Иллюзии подходили к концу. Они рассеивались так же, как таял легкий дождик, пытавшийся было напугать этим вечером Сайгон.
Пока наш гид не утащил нас на обязательную (а как иначе при социализме-то?) экскурсию по скучным знаковым местам нового Хошимина, бывшего Сайгона, (такого любимого по книгам и фильмам, такого порочного, страстного и волнующего), мы хотели просто попить кофейку и обменяться впечатлениями именно в старом городе.
От Сайгона остались странные впечатления... Огромный город с совершенно, на первый взгляд, хаотичным движением. Светофоры, которые мы видели, мигали в ритме дискотеки: красный-желтый-зеленый-красный… . Как двигалась вся эта масса велосипедов, мотоциклов. мопедов и подержанных машин, не сталкиваясь друг с другом было совершенно не понятно. Справедливости ради следует отметить, что за всё время движения по городу (а это почти два с половиной часа) мы не видели ни одной аварии. Первый раз, когда наш автобус углубился в эту живую мотоциклетную массу, двигаясь в ней со скоростью 60-70 км в час, казалось, что мы вот-вот кого-нибудь задавим. Но обошлось….. Гостиница в Сайгоне, по европейским меркам, оказалась средненькой, но очень опрятной и…. достойной, что ли. Все было крохотным, узеньким, впритирку, но с полным набором удобств,  вплоть до бассейна на крыше, массажного кабинета в подвале, биде в туалете и исправно работающего кондиционера. Все улицы, плотно примыкающие друг к другу и рождающиеся друг из друга,  представляют собой сплошные торговые ряды, расположенные в три яруса. Первый ярус – это торговцы, разложившие товар на асфальте, подстелив тряпочку или газетку, над ними возвышаются лоточники с сувенирами и какой-то фаст-фудовской мелочевкой,  а уже далее идут более солидные лавочки, магазинчики и даже бутики. Торгуют абсолютно всем. Здесь есть целые ряды и улицы обуви, посуды, часов, очков, автомобильных запчастей, фруктов, лекарств и т.д. Местные умельцы могут в мгновение ока снять с тебя мерку и уже через час ты будешь щеголять в новом костюме от титулованного кутюрье, поглядывая на циферблат собственных старых часов, упакованный в роскошный корпус от «Сейко».
В Сайгоне нам не удалось побывать в бывшем президентском дворце, хотя наш ханойский гид Зуан настоятельно рекомендовал сделать это... Ну, где еще встретишь огромный ковер в 300 квадратных метров и роскошное президентское кресло, на котором может сидеть целая семья двойников боксёра Валуева, выполненное из драгоценного черного дерева? По бокам этого «трона», говорят, двумя полумесяцами поднимаются  два великолепных исполинских слоновьих бивня чуть ли не в рост человека…
Зато, по настоянию нашего сайгонского «наставника», вместо визита во дворец мы «просто обязаны» будем посетить завод лаковых миниатюр, традиционно «самый-пре-самый уникальный в мире».
 Увы, даже при социализме денег никто не отменял, а гидам хочется вкусно есть и сладко пить, впрочем, как и всем остальным смертным. Посему, самая толерантная часть нашей команды согласилась гиду «удружить»….
К слову сказать, вьетнамские лаковые миниатюры, если только они вам не навязываются пронырливыми торговцами, заслуживают самой высокой похвалы. Говорят, что даже наши знаменитые федоскинские и палехские лаковые сувениры уходят корнями в те славные времена, когда русские купцы привозили от вьетов забавные и яркие изделия.
Сегодня, как и тысячи лет назад, технологические основы производства лаковой миниатюры едины. Начальный этап - это изготовление формы из папье-маше, которое может длиться до полугода. Однако именно в этой технологии и заключается секрет долговечности лаковых миниатюр. Разнообразные многослойные трубки из картона пропитываются льняным маслом, после чего их сушат до тех пор, пока те не затвердеют. Следующий шаг - изготовление заготовки (полуфабриката) и нанесение грунта из сажи, льняного масла и глины. Иногда применяется алюминиевый порошок, который слегка просвечивает сквозь краски, обеспечивая впечатляющий эффект трехмерности изображения.
Шлифовка, лакирование (черным, цветным или красным лаком) – и лишь после этих процедур изделие попадает в руки художника. Первоначально для приготовления красок использовался уксус, вода и яичный желток, причем каждый художник делал их для себя сам, ориентируясь на собственную манеру письма. Нанесение в несколько приемов рисунка или орнамента (краски для которых до сих пор готовятся с сусальным золотом), полировка волчьим зубом, сорок (как минимум) слоев лака, снова полировка - и уникальное изделие, выполненное руками мастера, готово для продажи.
Согласитесь, любому нормальному человеку достаточно выслушать эту историю, чтобы захотеть увезти из Вьетнама лаковую безделицу…. Но тратить на посещение фабрики последний сайгонский вечер – всё равно грустно….
- Зато я потом вам Богоматерь покажу. И еще старый Вокзал, - канючил гид, и наши добрые русские сердца дрогнули.

**
Птица с грустью смотрела на группки Его гостей, которых жиденькими горстями  выбрасывали массивные отельные двери. Где те первые дни, когда все эти люди, подобно единому и живому организму, старались держаться неотрывно друг от друга, словно чувствуя, что в этом единстве и кроется их главная сила.
Выдержали они предначертанное им испытание?
По большому счету – да…, так считал Светлый, а, значит, Птица не смела с ним спорить.
Очистились ли и возвысились ли их души?
Вряд ли…
Но ведь Светлый настаивал на том, что они должны получить от него и от этой поездки не светлость, но Силу! Эта сила потребуется для того, чтобы вернувшись на родину, в далекую и не очень понятную Птице Россию, каждый из них сумел выдержать долгие-долгие годы жизни, творя, паря, радуясь, щедро даря себя десяткам и сотням других, непосвященных…
Он прав. Он тысячу раз прав.
«А ты, старая ворона, - одёрнула себя Птица, - отправляйся-ка на покой. А еще лучше слетай, проведай Змея, няньку-Марабу и ее воспитанника Ясию, погрей косточки перед новым трудным годом, перед прилетом нового Светлого и (как знать) приездом уже новых гостей».

**
- Сань, а давайте не будем ложиться спать этой ночью?
Лера, Давид, Саша Родин и Ратмир, удрав от старших товарищей, расположились на крыше отеля, рядом с голубоватым миниатюрным бассейном.
- Я за! Ратмир, ты как?
- Я как все.
- Смотрите, какой отсюда вид потрясающий. Весь город как на ладони!
- Ты только не умудрись кому-нибудь на голову свою Колу уронить!
- Да ладно! Там внизу, небось, сетки протянуты. Но я всё равно не пойму…. В отеле девять этажей. Расположен он, не сказать, чтоб на горке. А ощущение такое, словно мы парим над всем этим мегамиллионным городищем! Или мы, действительно, на холме?

Мелодично дзынькнул лифт, сигнализируя о том, что в эту позднюю пору на крышу приехал кто-то еще.
- О! Инна, Петрович, привет! А мы тут колой балуемся. На пиво уже денег не осталось.
- Привет, молодежь! Не слишком куражьтесь. Сейчас сюда и остальные подтянутся. Лерина мама и Сашин папа как раз выясняли у портье, куда вы подевались.
Андрей прошел к краю крыши, неловко оперся о парапет здоровой рукой и тяжело забросил себя на гранитный выступ. Словно по команде рядом с ним тут же приземлились мальчики и Валерия. Инна осталась у пустого столика одна, задумчиво поглядывая на мужа и окружившую его молодежь.
Хотя, впрочем, нет… Не одна. Из черной тени навеса беззвучно показался Давид:
- Знаешь, о чем я подумал, - без предисловий начал он, - когда слишком долго о чем-то мечтаешь, то потом, встречая это, испытываешь даже какое-то разочарование…
- Ты о чем?
- Да так… Когда я первый раз познакомился с тобой, с Андреем, с Мишей, перед поездкой в Намибию, я мечтал, что когда-нибудь мы будем сидеть в этой чертовой Африке, на краю высокого небоскреба… Внизу будут гулко шуметь машины….В черном небе будут гореть звезды, а в руках у нас будут красивые высокие стаканы с ледяным пивом…  Но та поездка у меня сорвалась. А теперь вот есть и экзотика, и даже почти небоскреб… А ощущение не то…
- А ты знаешь, был у нас такой вечер в Намибии… Был! Тоже последний. Мы вернулись из ресторана и поднялись на крышу отеля. Мишка сидел в белой футболке, правда, она больше походила на русскую широкую рубаху, а сам он смахивал на какого-то волхва, старого-старого…. Он о чем-то думал. Дул сильный ветер, или мне чудилось… Его волосы развевались и казались седыми. Наверное, всё-таки,  был ветер…. Я смотрела на него издали и почему-то очень боялась его. Понимаешь? Не ЗА него, а его…Он сидел спиной, он слышал, как я говорю с ним, но не повернулся. Мне казалось, он почему-то злится на меня. Ну, примерно так, как подросток,  решивший броситься с крыши, злится на весь мир. Только он был спокоен. Он просто сидел и смотрел вниз, как дети безразлично смотрят вдаль. Мне хотелось бежать оттуда, но не было сил уйти. Я просто стояла и смотрела. Мир внизу того чертова отеля казался таким глупым перед Мишкиным молчанием. Крохотные огоньки, точки-машинки, гул города. Все это так нелепо перед человеком сидящим на ночной крыше… Я думала, что он уснул. Или я уснула. Или мой муж, и все, кто был тогда с нами рядом. Ведь не могли же мы вот так вот просто сидеть и молчать?
- Я могу что-то изменить, если прыгну вниз? – вдруг спросил меня Миша.
- Зачем задаешь вопрос, когда сам знаешь ответ?
- Мне лишний раз хотелось убедиться, что я прав.
- Ты не можешь быть правым. Твое мнение не с чем сравнить.
- Не значит ли это, что я обречен?
- На что же?
- На то, что ничего никогда не изменю?
- Зачем задаешь вопрос, если сам знаешь ответ?
- Я все же прав…
- Решай сам.
Миша поискал глазами Андрея. Мне казалось, он ждал, что я скажу хоть что-нибудь. Но я так и не проронила больше ни слова. Он не спеша поднялся и спрыгнул вниз. Но на крышу…  А утром мы уже почти не виделись, началась муравьиная беготня, суета, ругань, бытовуха, пошлость. Я помню, что так и сказала всем нашим тем утром, дескать наши ссоры и споры – это пошлость. А Миша возразил: «Да-да! Люди погрязли в любви и ненависти, и это прекрасно»…
- Ты плачешь, Инна?
- Что ты, совсем нет! Ерунда, правда? Но вот вспомнилась почему-то…

**
Конечно, она не будет плакать. Она не имеет права на слезы, как не имеет этого права никто из его друзей. Они могут реветь, если разобьют коленку, или потеряют кошелек, но плакать из-за него – глупость!!!
Светлый рассмеялся и поправил темную прядь, на которую налипли щекотные ниточки пуха от крыльев…
 Они пока не знают, что этой ночью Бог повернулся к ним спиной…
 Бог повернулся к ним спиной и прыгнул вниз. С небес на землю. Такая работа у Бога - быть ближе к людям. Сам трудится и другим не дает бездельничать…
Светлый теперь знал это особенно хорошо. Как знал и то, что не только взлет, но и падение – может быть Божественным. И если завтра рядом с каждым из его друзей вдруг бубухнется кто-то тяжелый и грузный, не надо спешить, обличать и обвинять в бескрылости… Он бы очень хотел, чтобы они впредь приглядывались к людям внимательней. Ведь где-то среди них, в стране, где много высоких зданий, бродит спрыгнувший с неба Бог…

Эпилог.

Мы давно уже дома. Просматриваем фотографии. Даврим многочисленные сувениры. Решаем накопившиеся домашние и рабочие проблемы. Вспоминаем Индокитай и даже собираемся в новые экспедиции…
Но, наверное, каждый из нас, где-то глубоко-глубоко внутри, в самом потаенном уголке сердца бережно хранит те минуты или даже секунды невозможного крылатого счастья, которое подарил нам наш ушедший друг в этой поездке. Мы так и не ответили на главный вопрос, который так любил задавать Миша: «Что правильнее – падать или взлетать?».
Но мы когда-нибудь докопаемся до истины!
Теперь-то мы в этом твердо уверены!

**
«Ну-ну! - саркастично хихикнула Птица и прищурила левый глаз.- Поживём – увидим!»

**
ЗАНАВЕС