Трое

В каждой метели будут звучать слова –
шепот ли, крик, но выходит всегда одно:
в каждом из знаков страшно гудит молва,
каждый из живших – только цепи звено.

*
Помнишь ли, помнишь?
Выросла злая тьма,
ночью бездонной вырисован узор.
Помнишь ли, помнишь?
Суть наша сочтена.
Нам не найти себя. Не опускайте взор!
Хочется приступом – дайте скорей взойти,
дайте изведать силу сей мглы на вкус!
Помнишь ли, помнишь?
Капал воск на листы.
Эта безмолвность – в вечности! – наизусть.

1.
Была метель, и ночь плела
неведомый узор.
И трое шли – им не до сна,
и был меж ними вор.
Искали света все меж тьмы,
меж гибели – любви.
Следил ли зоркий взгляд зимы? …
Беспомощное «вы»
шептали трое, торопясь,
стремясь в древнейший лес –
была метель, и колкость фраз
всё превращалась в лесть.
Сжимались сны, дорога вновь
плутала – вкривь и вкось.
И закипала – ужас! – кровь,
и жил в сердцах вопрос:
-Зачем мы здесь? Чего мы ждем?
Что нам и свет, и тьма?
Погибель падает в нас днем,
но ночь ведет зима.
Зима – бессмертие и смерть,
единство двух стихий!
Но боги – сколько полумер,
а наши дни легки.
Мы здесь, мы познаем себя –
и призываем рок.
О, научи нас открывать
своей судьбы поток,
и дай нам знание –навек,
пока живет луна.

И слышался им чертов смех,
а вечность – сочтена.

*
Помнишь ли, помнишь?
Выучены слова.
Ночью проклятия в тысячу раз сильней!
Гибельно знание.
Чахнет зимой листва.
Помнишь ли, помнишь?
Мы погибали с ней.
Чувства кипели – страсть разжигала мир
помнишь ли, помнишь?
Я воздвигала стих.
Сколько не выдержишь – выхватит солнце лик!
Помнишь ли, помнишь?
Помнишь о нас – двоих?

Проклято всё, и земная любовь всего
гибельней сердцу. Путь обжигает нас.
Помнишь ли, помнишь?
Бито дорог стекло.
Вечность открыта нам – тускло и без прикрас.

2.
И сердцем был в груди набат,
и чудились слова:
«Вы, трое – друг, воришка, брат
желали до конца
испить познание, узнать,
что есть добро и зло –
ну что ж, пусть катится слеза,
все так, как суждено.

И шли обратно, в тишине –
сумевшие смолчать.
Их было трое.
Ни в огне,
ни в море их печать
не снять, и не сойти с ума –
есть знание, что ад
уравнивает, а зима
уж ночь вела назад.
И шепот был, и тихий хруст –
под сапогами снег:
«Земные тайны наизусть
расскажете весне.
И вор меж вами – бывший Бог,
он идолом замрет.
А брат – единственный урок,
что людям небосвод».
Так – был рассвет. Метель плела
неведомый узор.
Их было трое. И дотла
сжигал их мрака взор.

*
Помнишь ли, помнишь?
Ночь разожгла костры!
Осень настигла нас – Дикой охоты вой
звал нас, выкликивал. Горестно с той поры.
Помнишь ли, знаешь,
есть ли в миру покой?
Все мы проклятием сотканы в два плевка,
бражники, хищники – ждет нас один финал.
Помнишь ли, помнишь ли, как наполнял бокал
кто-то в чаду ночном, Мастера кто-то звал? ...

3.
Был снег, был колокол, была
московская зима.
И трое шли – путь в никуда
тянул их. Терема
прельщали тайною одной,
не явленной троим –
любви искали. Пили зной
и обнимали дым.
Из века в век творился суд
над страждущими – знать.
Их жаждала услышать суть
погибельное: «Спать!»
Но вдох – о, бесконечный вдох! –
не прекращалась жизнь.
И трое шли. Метель в висок
вошла скупым: «Держись».
Страшна зима, хмельна зима,
что в снеговом чаду
и крик, и плач, и пыл ума
считает за игру.
И пляски люда у костров,
и церковки в тиши
сливаются: им суждено
исчезнуть.
Не спеши
загадывать судьбу свою,
на звезды поглядев –
«Ужо тебе!». Там жизнь поют,
тебе накличут смерть.

Москва гудела – так гудел
рассерженный набат.
И каждый помнил свой удел,
но каждый – виноват.
И снова на семи холмах
бурлило торжество.
А трое шли – в своих цепях.
Иное колдовство
сильней молитвы и любви,
избыть – не упросить.
Судьба хоронится в крови.

Колеблются весы.

*
Невыносимо мне
более вспоминать!
Так окрести меня –
и отпусти назад!
Гулкого времени
не преломить черту.
Стебелем, семенем
я в тебе прорасту.
Поздно ли, рано ли –
это на мне печать.
Невыносимо ранами
выживших забавлять.
Выпусти, тошно мне,
рвется и гонит прочь! …
Я – всех событий звеньями
соединяюсь в ночь!

4.
И замирала суета, и открывалась суть.
Когда прошли они – молва как испускала дух!
И длился шепот: посмотри в себя, в чужую мглу.
И длился шепот: это был судьбы тоскливый стук.

Так выбери, что станет сном:
сегодня иль вчера?
Решись, покинь свой теплый дом
и выйди со двора!
Так отворялись в тишине
в хмельную злую высь
все двери, двери…
По весне
вы спуститесь вновь вниз.
И будет жизнь – и будет день,
но станет – чистота!
Решись, спасись, и за плетень
ты выйди – до утра.
И замирал московский люд,
и видел дней распад.
А трое шли, что видят суть:
Чистилище.
Рай.
Ад.