Крымские этюды

1.

Моя подруга, ангел в жёлтой шляпке,
и я, небритый хам в прилипшей майке,
типичная влюблённая чета, -
уставшие от качки на диване
и от борьбы за сосуществованье,
мы едем в Крым на боковых местах.

В вагоне тесно, душно, всё такое...
В окне - красоты южного покроя,
особенно, конечно, тополя:
чем ближе к морю - тем пирамидальней...
Чего не извлечёшь в дороге дальней -
как тридцать три купона из рубля!


2.

Когда-то Пушкин здесь шумел крылаткой.
А нынче - солнце сладко, море гладко...
Зачем палить стихами сгоряча?
Пусть где-то на Кавказе рвутся пули...
Хохлы торгуют бульбы и цибули,
и прямо на асфальте - алыча.

Лежит в руинах древний ПантикАпей,
штурмуемый теперь отпускниками.
В осколках вазы - пальцы гончара...
Две с лишним тыщи лет не в силах вычесть,
я говорю, что смелая Античность
на пляже и сегодня - как вчера.


3.

ЧуднО быть путешествующей парой -
бродить вдоль моря парком и бульваром,
дремать в песке, подставив солнцу бок,
стелить постель в саду на плоской крыше,
скупые мысли и пустые вирши
неторопливо сматывать в клубок...

Разламывая утром душный персик,
слать косточку в кулёк недружной прессы
регулярно плавать до буйка...
А то, переодевшись рыбаками,
в обход таможни из Тмутаракани
возить бычков проливом Путь Быка...


4.

Пресыщенные фруктами гурманы,
мы открываем Царские курганы
и судим, как поёт экскурсовод
в пустынном склепе... Зной стоит на страже,
а золото хранится в Эрмитаже,
и ничего не скажет тяжкий свод.

Зато в гробнице тихо и прохладно.
Здесь помирились Скифия с Элладой.
Теперь сцепились Киев и Москва -
как два семейства, кажется, в Вероне...
Когда моя хохлушка хмурит брови -
я знаю, что не стоит рисковать!


5.

Кругом немая каменная тризна,
разбитые сандальи эллинизма:
Мирмекий, Тиритака и Нимфей.
Тут новый гунн добыл купонов пачку,
и полную сокровищами тачку
катает археолог-муравей.

Я думаю о старом Митридате:
войска переметнулись, сын - предатель,
яд - не берёт... Он просит денщика
скорее кончить дело, тот - не смеет
ослушаться... Пожалуй, так честнее,
чем доживать в лакеях у щенка!


6.

Дождливый день в Боспоре Киммерийском.
Размытый берег мглист, как местный рислинг.
Туман повис, что корабельный трос.
И с каждым взглядом ввысь - скучней и глуше
расплывшиеся кущей пятна туши,
и в самой гуще - бьётся альбатрос.

В антракте нашей пляжной одиссеи
мы пьянствуем на спящей карусели.
Вдруг старый плут врубает колесо...
Земля ныряет прочь из-под кабины,
мы удираем, дождь стучит нам в спины -
точь-в-точь телеграфист над полосой...


7.

Сегодня солнце - снова император
над побережьем. Только ты не рада,
голубкой прикорнувшая в скале
у двух морей Царевна Несмеяна,
невосполнимый перл паши-османа,
не улыбнёшься ль мне, Ени-Кале?

Ах, ветер-ветер! Разве не сластёна! -
Облизывает раны бастиона,
в котором я засел, как адмирал...
Ирина разводила акварели.
И оба мы как турки загорели,
пока автобус нас не подобрал.


8.

Вот, наконец, и брег Феодосийский!
Горячие, румяные сосиски
вдоль моря обежал локомотив.
В продаже вина, тень, балык на вилке,
Девятый вал, хамса, фрегат в бутылке -
и будь здоров, всё это проглотив!

А плюс к тому - для тех, кто не наестся, -
есть Галерея, башни Генуэзца,
армянский храм, заглохший от того,
что взят на небо бывший прихожанин,
однажды подаривший горожанам
полсотни тысяч вёдер аш-два-о.


9.

Мы в Планерском. Смотри, Вулкан уснул
и только виден в профиль, выше скул -
сгустились облака и задремали...
Тропинкой мы вскарабкались на Трон
и примостились там, - со всех сторон
добротной кистью выписаны дали.

Одиннадцатый год, парит теплынь.
Причудница Марина рвёт полынь,
торчащую и ныне в мёртвой глине:
- Ах, этот терпкий веер кочевой! -
и ветреное сердце ничего
ещё не знает горше той полыни.


10.

За далью - даль, видали непосед!
Куда теперь попали? - В Новый Свет!
Мы лезем в самый дикий можжевельник,
пансионаты, кемпинги, бистро
и даже огоньки простых костров
бросая позади без сожалений.

Вот это море - взрыв, раскат и всплеск!
Так вот откуда тот шампанский блеск,
которым нас манил старик Голицын!
Пробудем здесь, пожалуй, два денька,
а там - рукой подать до Судака,
всекараванно-щёлковой столицы.



11.

Мы покупаем редкие масла,
которым нет ни счёта, ни числа:
жасмин, герань, и розу, и лаванду,
шалфей, полынь и мяту... Ну и ладно!
Как говорится, прочим - пренебречь,
рюкзак и так готов сорваться с плеч,
оставим что-нибудь фармакопее,
а сами поспешим вернуться в Керчь,
где начиналась наша эпопея -
примерное меню сезонных блюд.

Итак, последний день ПантикапЕя, -
поздравь меня, двенадцатый этюд!


12.

Бегут туристы, кассы переполнив.
Авиарейдом туч прикрыты, волны
обрушивают замки из песка.
И кажется: без лишних разговоров
оставленный захватчиками город
вот-вот займут осенние войска.

Уже чеканят новую монету...
Пора отдать поклон былому лету,
в последний раз по-свойски оглядеть:
мы начертили столько околесиц,
покуда таял наш медовый месяц
недолгою полоской на воде!


"Крымские этюды" 1996