Сон о семечке

СОН О СЕМЕЧКЕ

Триста коленей вминали меня в прогнутое поле,
 Берег в обрывках сафари
 Из стертых волокон Засохшего стебля.
Триста коленей
Молебен вершили моей оболочке:

-Чтобы ты лопнуло, семя!
 Чтоб не как все мы,
 А стебель был и листочки!. —

Триста коленей месили меня и мяли,
Выпукло луны смотрели меня в телескопы
И наблюдали,
Как я в той земле пробуждаюсь.
Мяли. Дождливые зубы въедались
В меня и мяли,
Чтоб не засохло
В этой пепельной массе
Пугала-шарика, отлетевшего от земли,
Упавшего на раскрошенный желтый зуб галактики.

Тени, зеленые и голубые,
Они пытаются влить в меня код прежней жизни.
Пытаются влить из кувшинов, облепленных ракушками!
Из черепиц, отдельно от крыш летающих по небу,
Из осколков оконных стёкол и чьих-то зеркал.
Тени стараются восстановить отражение человека,
Собрать отражения в образ.

Зеленые и голубые, они мучительно разглядывают
Шарики дождя,
Чтобы где-то, в какой-то округлой грани
Уловить хотя бы оттенок, оттиск живого.
Тени пытаются мне показать человека,
Но из них получаются, проникая друг в друга,
Только колени.
Зеленые и голубые.
Только колени, способные проминать серый пепел.

Но, кажется,
Я — расту!
Но, кажется, треснула оболочка,
Как распашонка на теле столетней старухи.
Лица в коленях теней разбухли.
Там — надежда и удивление:

-Человека подай! Человека!
Или травку какую-нибудь, или дерево!
 А мы оденем его
 В свой цвет, голубой и зеленый,
А мы-то уже выделим из того, чем родишься,
Клеточку жизни.
 Разберем и размножим...—

Прожит
Миг пробужденья.
Мучительно помню прошлое -
Шарик на связке ножек...
Что ли таким был человек?
Что ли таким мне выйти в этот остывший мир?
Что я, несчастное семя, семечко с клеткой разума?
Кем мне взойти?

В моей оболочке ворочается энергия роста.
По моим параболам и орбитам
 Носится световая точка,
Способная исчислять новое время.
Триста коленей бурю свернули в свиток
И отгоняют от меня прожорливое солнце,
Которое, не согревая, сжигает.

В нем нет промежутков — тепла и прохлады.
Как же мне вырасти  в этом невиданном доме?
Зиму и осень, и лето сложить под подушку?
Подушка? Что это такое?
Наверное, это, берег у моря?
Так он у людей назывался...
А что же такое люди? —

Трещит оболочка.
Кем выйду на эту планиду?
Какую трагическую особь существ собою я выведу?
Во что же пущу я корни?
Не в, этот ли рыхлый пепел?
Кого я порадую  всходом?
Тени? И только?
Какая теням забота о жизни?..

С ударом космических молний
Треснула распашонка
На теле столетней старухи.
Из пепла выползли ноздри.
Они хохотнули — и разлетелся пепел.
Из семечка вышел наружу каменный столб —
Железные ветки с булыжниками навесу вместо листьев.
Падая, булыжники разрывались,
Оставляя воронки и ямы.
Чугунная голова на проволочном сучке
Качалась, как чья-то забытая сумка.
Это все, чем, могло я выйти в нечеловеческом мире.
Это все, что смогли в меня закодировать тени.

Из всех представлений и отображений
От мира людей.
Не было иной информации у теней всевышних.
Зеленые и синие, они усаживались по краям воронок,
Прожжённых плодами каменного дерева,
И еще глубже всасывали в себя беспомощные лица.
Я била по этим лицам плодами каменного дерева.
Но они расплывались и снова съезжались
В свои прежние контуры.
И ничего не менялось.

Триста коленей вминали друг друга в  прогнутое поле
В надежде высечь из себя живое семечко.
 Они страдали, потому что силой всего неземного
Не могли сочинить контуров человеческого разума,
Совпадающего с контуром человека.