Движение 43 Ночь

Но нет Востока, и Запада нет,
что племя, родина, род?
Если сильный с сильным лицом к лицу
у края земли встает!

Редьярд Киплинг

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Эта ночь вошла нам как нож в сердце, навсегда! Это была огромная, тяжелая, душная московская ночь середины девяностых, в нулевых таких уже не было, испортилось что-то.

Пеня лежал опрокинутый навзничь с распоротым по всей длине животом, оттуда виднелись куски, кишки, желудок, печень, селезенка. «Я, кстати, никогда не думал, что она такая круглая, - подумал Студент. - Да и вообще, что внутренностей, когда они вываливаются из тела, так много! Серьезно, объем значимый, километры. Мы ведь обычно видим только мясо и кости, мышцы.»

Рядом в голос выл Француз, кляня чехов. Мастеров владеть длинным ножом.

- Как барана!! - ревел он. - Как барана!

«Это потом я буду сильно пить несколько лет, чтобы напрочь стереть из памяти эту сцену, а тогда страха не было, - вспоминал Француз, - был шок. У кинотеатра «Повторного фильма» зарезали. Знал его хорошо, рядом живу на Арбате. Пиня был нормальный пацан. Боец! Реальный, жесткий. Дерзкий! Его взяли и убили. Суки!»

Пиня лежал на асфальте, раскинув руки, задрав в небо голову, смотрел в ночь мертвым взглядом, вокруг ходили менты. Один почему-то называл другого «Сэм». Почему? Менты были из пятого на Арбате.

- Ничего себе ребята погуляли, - сказал он, тот, которого называли Сэм, - повеселились! Два трупа. - Подругу Пини тоже зарезали, Француз не знал ее. - А где женщина?

Мент повернулся и почти ткнул Французу в глаза растопыренной пятерней, два трупа. Француз еле уклонился. И спросил, где?! Менты тоже были взбешены.

- Та, что с нами, - сказал Студент, - сидела на веранде.

Сэм потерял к нему интерес и пошёл в сторону входа в метро. К пацанам подешел возвращавшийся из «Пентагона» один военный. Из Министерства обороны, то есть.

Ум Студента стал похож на массу крючков, сделанных из очень тонкого металла. Они были прикреплены к стене. А весь мир заполонили шерстяные нити, волокна. Такие крепкие, из которых на Севере делают толстые зимние свитера. Крепкие, но тонкие. Их бросало на крючки и крючки хватали эту шерсть, жесть! А поскольку они тонкие, все становилось очень запутано, сложно. Все сложно! Философ бы бы даже сказал «запущенно». Все запущенно! Столько узлов! Распутать каждый требовалось огромное количество времени. Жизнь.

Студент повращал головой вправо-влево.

- Уши заложило, маршал? - спросил военный.

- Иди отсюда, - сказал Студент. - Брата завалили!

Военный потупился.

- Надо отомстить, - сказал он,

Чтобы прийти в себя, Студент начал концентрироваться, и этих крючков стало становиться меньше. Вернее, они стали как-бы плотнее, сильнее, индивидуальнее. Узлы будут распутываться быстрее. Потом крючков не стало, и все уже было пофиг. Хвала, хула, приобретения и потери. Московский миф, брошенный у ног только что зарезанного. Забили как скотину!

Студент не хотел все это поднимать. Почему чеченцы могут в центре Москвы местных пацанов резать? Без разрешения авторитетов? Это беспредел! Превышение криминальных полномочий. Хорошо в тот момент Француз не стал дураком, децилом. А страшно все это освобождение Москвы в сторону Аллаха чеченцами. От такого и сбрендить недолго.

Внезапно завыла сирена, заблестел маячок где-то наверху. Батин 240й с номерами Совета федерации, помощник Жириновского, заехал колёсами прямо на бордюр, за рулем был сам Батя. В кепке и кашемировом пальто. Он вышел из машины. Второй мент инстинктивно посторонился. Батя подошёл к Французу, снял пальто, накинул ему на плечи, Француз перестал качаться. Потом замолк, поднялся, встал с тротуара, пошёл, сел в «мерседес» на заднее сидение.

- Где она? - спросил Батя мента, - показав удостоверение ЛДПР. Он имел в виду убитую подругу Пини, потом повторил. - Где она? Гдеонагдеонагдеона?

Батя был взбешён, но виду не показывал. Когда было трудно, его лицо обычно ничего не выражало. Когда было очень трудно, он улыбался.

- Увезли, - сказал мент. Потом показал на Пиню.

- Щас его!

Батя подошёл к Студенту, присел на корточки.

- Бите позвонил?

- Позвонил, - сказал Студент. - В закусочную «Панда» подтянется. Надо начинать искать этих чеченцев!

- Найдём, Студент, - ласково сказал Батя, - всех найдём.

С визгом припарковал своего «дрозда» Безумный. Подъехала бригада «Скорой», стали грузить Пиню.

- Бля! - сказал Безумный и повторил, - бля. ***се! Убили Пиню.

Потом слез с мотоцикла, подошёл к Бате.

- Жизнь Ворам, - сказал он. - Кто Пиню замочил?

- Звери, - бросил ему Манерный. Он припарковался у Дома полярников на противоположной стороне, поверху перешёл бульвар. Окна ТАССа зияли огромными чёрными провалами в более глубокую реальность.

Манерный помолчал и добавил:

- Пиня хороший пацан был. Бать, найди эти чёрных! - Потом сказал:

- Ладно, я погнал в больницу. Пинины часы отшмонать у врачей.

- Лады, - сказал Батя, - заберёшь, Банкиру отвези. Часы общаковые. Встретимся в «Эльдорадо». А где Молодой?

Манерный захохотал. Смерть была в Движении бытовой, все давно привыкли к смерти. Каждый день мог стать для нас последним. Никто и не думал, что доживет до тридцати. Давили на блатную педаль на полную катушку.

«Почему, думаю, - прикинул хер к носу Студент,  чех ударил его? Пиню? Где был мент? «Сержант, а вы точно знаете?» Потом переключил мысли на Оксану. Вчера весь вечер проторчал в «Беллзе». Пацаны прокляли его! Оксана не появилась.

Почему Оксана не пришла? Не придет? У нее другой? Бандит? Коммерсант? Диссидент? Художник? Культик? У него, как у Скифа, T-Shirt размера XXXL? Здесь в «Садко Аркада» у всех пацанов майки такого размера! Нажрались все анаболиков!

- Отправьте меня отсюда обратно в камеру! - сходил в «мерсе» с ума Француз.

- Какую? - Батя со Студентом сели в машину. Безумный точкой растворился в пространстве. Блатной телеграф работает нон-стоп. На скорости 220 километров через пять минут о том, что произошло, будет знать вся мотоциклетная Москва. Дойдёт и до вас, Хирург.

- Из которой вышел, - сказал Француз. - Мамина утроба.

- Да, лучше бы не видеть все это, - сказал Батя. Потом помолчал и добавил:

- Надоело!

Всю следующую неделю Студент не получал сообщений от Оксаны и затеял сублимировать по вечерам в драках на дискотеках. Где? «Беллз», «Джаз», «Кабана», где еще? В «Джазе», правда, туда его уже не пускают. Она заставляла его своим молчанием становиться каждый вечер борцом на ковре из асфальта Движа, потом как-то раз вышли трое, профессионалы, взяли Студента в треугольник и вынесли. Тогда охранники разбивались на тройки и выносили из клубов на улицу любой вес. Даже тяжелый криминальный.

- Я вас запомнил!!! - кричал, утирая разбитое лицо Студент. - Я вас не отпущу!!!

- Давай, давай, - смеялись охранники.

Потом у Студента заболело сердце, он пошёл к врачу. У него был знакомый в Первой Градской.

- Прекращайте, батенька, вы ночную жизнь, - сказал ему добрый доктор.

Студент упрямо ответил:

- Не прекращу!

- Тогда все, разовьется перенапряжение, и вам конец, - сказал врач, - вам надо ложиться рано, вставать тоже, по утрам делать разминку, зарядку.

- А я обычно не делаю, - сказал Студент, - ну разве это серьезно? Борьба и бокс это наука, искусство даже! Поэтому и говорят «искусство единоборства». Вечером сила ко мне идёт, под удар лучше не попадать. А по утрам сплю до часу, поднимаюсь поздно! Я сова.

Врач пожал плечами, мое дело предупредить.

«А луна, да, сержант, сегодня ночью как запятая, - хотел сказать в тот вечер Сэму Студент. - Поставленная не там и не туда Богом.»

Кем бы мог стать Студент, если бы не стал участником бригады одного из лидеров московского Движения? Например переводчиком «Некрономикона»! Этаким безумным арабом Абдулом Аль-Хазретом. Что видел древний Город.

«Почему мы вообще все встретились здесь в Движении в Москве, - думал он. - Это судьба? А что такое «судьба»? Судьба это что такое? Фатум? Можно ли ее избежать? Предназначения? А рок, судьба и риск это одно и то же? А судьба и факт связаны?»

На Востоке есть один очень интересный демон, - Студент по-босяцки отрезал кончик у сигары, приготовился ее мусолить, - «Сын Богов», кто же этот сын? И где связь между причиной и следствием? Что-то же должно это клеить? Что склеило нам всем тогда этот вечер, переходящий в ночь? Пиня он на асфальте? Пиня часто говорил мне «не грузи», где он сейчас? Что сделал с чехами после смерти Пини Батя? Был в Чечне? И я тоже мог там лежать так, если бы был в тот вечер вместе с Пиней! И Француз! Аллах ведь тоже Бог, с другой стороны ворот? Когда? Когда все это было? Давно!»

«Нет, она сбежала, не придет, хотя я ее любил, - Студент подумал про Оксану. - Хотя кто может сказать разницу, любишь ли ты женщину или нафантазировать себе, что любишь ее? Просто ты и она занимались вместе любовью, мясо в мясо! Любил бы, семьи давно бы достигли. Достаточно увидеть такую, как Оксана, чтобы полюбить, и наоборот? Возненавидеть ее? Понять, что все это пустое и разлюбить, даже если любишь! Лучше вообще не влюбляться, так проще. Вообще все эти люблю- не люблю для пацана трудно понять и освоить в обществе, основанном на защите прав человека, но не живущим по понятиям! Слава богу, у нас в Москве этого нет. Никто никого никогда не любит, мужчины женщин просто используют! И наоборот.»

«Что у Пини было на руке? - Студент прикурил сигару. Массивная зажигалка со стуком упала на ковёр, - а, вспомнил! Золотые часы «Омега Созвездие», у меня они почему-то ассоциируются с концом лета. Конец лета, скоро осень, разница между чувственным и духовным. В конце августа Пиню и зарезали.»

Он закурил и настоящая кубинская сигара, коричневая «Montecristo Especial» из знаменитой Батиной коробки, понтовой, с красивой эмблемой, скрещенные шпаги и геральдическая лилия, почему-то вдруг показалась Студенту какой-то странно-тонко-прозрачной, точно такой же, он сам, пахнущий духами "Эгоист" и злой, жизнь удалась.

Она была словно карандаш в руках у худого испанского танцора в просторной белой рубашке со свисающими узорными манжетами и зауженных чёрных брюках, искусного и немного сумасшедшего, который в один прекрасный миг вдруг возьмёт и вобьёт его в горло охраняющему сцену старого театра и его самого какому-нибудь тучному полицейскому, вызвав этим горячий красный поток живой крови, но при этом нисколько не нарушив собственный страшный ритм фламенко.

«Организованный хаос, вот в чем мы живем! Организованный потому, что в нем есть рисунок. Хаос потому, что рисунок рисуют в заблуждении. Мы намеренно бойкотируем мудрость, желаем агрессии. Можно поговорить, пообщаться, а не резать! В преступном мире важен диалог. Создаем круг, делаем фундамент, на котором можно играть в наши чёрные игры. Смехотворно утверждать, какой бог может нас освободить в каком конце света, если мы не знаем, кто мы и что мы! А мы стремимся! Мы ведь сами замораживаем пространство, когда думаем, что нам что-то принадлежит. И все, на что нам остается опереться, это его ограда, мы начинаем грызть ее изнутри, может, пространство там есть? - Студенту стало тоскливо. Весь мир бардак, все бары ****и. - Как же положить конец этой игре бедности и богатства в Москве? Сделать так, чтобы простой мужик жил хорошо? Может, как у Фолкнера? Разбить часы, чтобы освободить время?…»

Батя с Манерным просто поехали к Хозе на Пятницкую в ресторан «Алазань». Коля с Ахмедом обедали.

- Отдай нам этого чеченца, - сказал Батя. - Не по понятиям.

Сулейманов кивнул головой.

- Пиня. Суп поешь?

- Благодарю, - сказал Манерный. Против лазанских лично он ничего не имел. Просто один раз в одном из московских казино Хан сказал ему:

- Что ты в женской шубе?

Манерный как раз выписал себе дорогую мужскую шубу из Америки а-ля мафия. Спросил бы, подарить тебе каблуки, Манерный бы его ударил. Не слишком разбирался всадник в тонкостях мировой мужской моды. Скиф и Бита сидели в «хаммере», купленном у солнцевских.

Через неделю Руслан привез Бате в офис мешок размером с небольшую человеческую голову. Чтобы не думали, что чеченцы могут струсить.

Афганец Бита широко оскалился:

- Нохче чо?

Атлангириев сказал коротко:

- Я поехал.

Он был на «брабусе», хорошо бронированном. После того, как немецкий умчался по своим звериным делам, было хорошо слышно, как усцывались в офисе пацаны.

- Я ему говорю, я тихо говорю или ты плохо слышишь? - А Скиф достал ствол, говорит, я тебе сейчас башку прострелю, нах! - Хахаха, хорошо, что хер не достал, провёл по губам и все! - Хахаха, какой хер, нах? У него как из носа капает, в диспансер ездит на Садовом шпринцеваться! - А я в том доме там был, где «Мастер и Маргарита» на кольце? - Ну и как Мастер? Как он ее? - Пацаны, хватит, не базарьте, я после черняшки! Каждое слово отдаёт! - Не, ну хотите, с него получите, мне-то что? - Если как, что, чего, тогда да! А так нет. - А я им говорю, что я теперь должен сказать Людям отдать вам их кусок хлеба?! Я никому ничего не должен!

Ещё совсем немного, и их в том же офисе будет принимать ОМОН. Больше всех достанется Скифу. Он бил уширы в пластиковые щиты. Служивые летали как пушинки. Но это уже совсем другая история. Конец бригады, кстати, начался с этого, а не со смерти Бати.

...Потом уже, через много лет в совсем другой стране и совсем по другому поводу поседевший вечный Студент скажет:

- Не играл никакой особой роли в той группе Макс Лозовский. Расстреляли, когда он вышел из церкви. Плохо, значит, молился.

Продолжение следует.