Парафраз с Овидием

               
Поэма Овидия о любви Пирама (ударение пИрам) и Фисбы (фИсба) легла в основу трагедии Шекспира "Ромео и Джульетта"


             Совсем ведь дети
             дочь Капулетти,
             и сын Монтекки,
             попали в сети,
             Амур был третьим.
             И пел куплеты
             своей Джульетте,
             Ромео к смерти.
                В.Э.

          1.

Дело было в Вавилоне,
сказ давно минувших дней,
двое жили там влюблённых,
из враждующих семей.
Пирам рос в семье богатой,
был сатрап его отец,
по наследству был он знатен,
дед его — вообще мудрец.
 
C длинной гривой вороного
подарил отец коня,
да горячего такого,
без коня не жил он дня.
Пирам гарцевал охотно,
на подаренном коне,
и носился беззаботно
по семнадцатой весне.

Был он горд, что появился
над губой его пушок
усиков, уже пробился,
стать мужчиной вышел срок!
В Вавилоне воин каждый,
кто способен меч носить,
звание «халдей отважный»,
он в шестнадцать лет достиг.

          2.

Фисба — юная девица,
небо синее — глаза,
гибкий стан, как у куницы,
и легка, как стрекоза.
Бюст едва образовался,
волосы, как смоль черны,
локонами опускались
ниже чем конец спины.

Выросла она в достатке,
средь родни была в чести,
как бутон в цветочной грядке,
уж готова расцвести.
Взбалмошный её характер,
нянькам горести чинил,
каждый из сестёр и братьев
младшую сестру любил.

Ямки на щеках в улыбке,
заразителен и смех,
и подвижная с избытком,
задавала тон для всех.
Так все дни её нимало
не были омрачены,
только счастья ожидала
от пятнадцатой весны.

Предки Фисбы из евреев,
вот полвека как, почти,
были с Родины для плена
в Вавилон уведены.
Но с годами, понемногу
жизнь наладилась в плену,
но служили всё же Богу
Иегове одному.

          3.

А в то время в Вавилоне,
было множество богов,
было время, изготовлен
истукан (указ царёв).
Чтоб ему всяк поклонился,
музыка когда звучит,
на колени опустился,   
под угрозою печи.    

Но Седрах и Авденаго,
с ними вместе и Мисах,
преисполнены отвагой,
и преодолевши страх,
отказались поклоняться,
предпочли измене печь,
не позволил надругаться
Бог над ними  и их сжечь.

Бог тогда вмешался лично,
ангела он в печь послал,
убедились все публично,
как служителей спасал...
Утекло воды немало
с той поры в реке Евфрат,
вёсны-осени менялись,
друг за другом раз 50.

Но теперь, при Набониде,
было проще чем тогда,
и забылись уж обиды,
или стёрли их года.
Но ещё до возвращенья
оставалось 20 лет
им на Родину из плена,
Родина — пока запрет.

Зависть же имела место
не прикрытая вражда,
А отец у Фисбы честно
при дворе служил всегда.
Многим было не по нраву,
он не воровал с казны,
правил Набонид державой,
честность он его ценил.

          4.

И столкнулись так, случайно,
Пирам с Фисбой, к носу нос,
и платок упал нечайно,
наземь с девичьих волос.
Пирам был смущён немного,
он поднял платок с земли,
взгляд скрестился ненадолго,
Фисба с «свитою» ушли.

Пирам сзади шёл за ними,
сам не зная почему,
в дом она вошла с другими,
улыбнувшись вскользь ему.
Простоял он так до ночи,
в доме суетились, но               
Фисба, словно между прочим,
всё бросала взгляд в окно.   

Оба в эту ночь не спали,
грезили друг-другом и
не сговариваясь знали,
что любовь настигла их.
Вот любовь она какая,
прямо как какой недуг,
сердце сердцу открывает,
не спросясь приходит, вдруг.

И потом, ещё однажды,
встретиться им удалось,
коротко, о самом важном,
обменяться парой слов.
Подарил платок он новый,
тот у сердца стал хранить,
а она свою обнову —
не снимая с плеч носить.

Он назначил ей свиданье
шелковица где растёт,
там, за города стенами,
а под ней ручей течёт,
где волшебно птичек пенье,
дерево стоит в цвету...
Ожидали с нетерпеньем,
Фисба, Пирам встречу ту.

         5.

Наступило встречи время
Пирам оседлал коня,
ногу вставил даже в стремя,
задержала вот родня.
Незначительное дело,
встало между, он спешил,
солнышко ещё не село,
я успею он решил...

Выбралась душа-девица,
с плена дома своего,
добралась до шелковицы,
нет пока ещё его.
Солнце клонится к закату,
не взошла ещё луна,
негой сладостной богата,
ждёт у дерева она.

Вспомнилось прикосновенье,
этих сильных, нежных рук,
ощутив на коже жженье,
голоса любимый звук
и горячее дыханье
из глубин его души,
и его в любви признанье...
Где ты, милый, поспеши!

Вдруг, откуда было б взяться,
львица вышла из кустов,
с окровавленною пастью,
от растерзанных быков.
Испугалась Фисба очень
в дальних спряталась кустах,
Но в песок упал платочек.
львица с ним лежит в зубах.

            6.

В это время Пирам скачет,
видит морду он в крови,
убежала львица  в чащу,
сжалось сердце во груди.
И в отчаяньи был Пирам,
как нашёл платок в грязи,
распрощавшись с грешным миром,
тут же меч в себя вонзил.

В это время к шелковице,
возвращается назад,
из укрытия девица,
красным-красным стал закат.
На колени взявши тело,
угасала в коем жизнь,
призывала оголтело:
«Милый Пирам, ты держись!»

«Поцелуй меня родная,
слёзы удали из глаз,
вкус я губ твоих познаю
в первый и последний раз...»
Слившись с нею в поцелуе,
приказал он долго жить...
Фисба, выпив долю злую,
долгих слёз не стала лить.

Рукоять в дупло заправив,
меч его пришлось извлечь,
не раздумывая дале,
бросилась на этот меч...
И немой свидетель сцены,
шелковица, отцвела,
в этот год она не белых,
красных ягод принесла.

          21-26.11.12