Секрет золотого руна

    ПОЭМА
 
  Пролог

Учитель приехал в деревню.
Горел костерок у плетня –
И пламя истории древней
Впервые коснулось меня!
Я тихую сказку услышал
О чудном руне золотом
И в степи раздольные вышел –
Добраться, найти, а потом…

Я стану богатым, весёлым,
И вольным, как ветер в степи!
Восход по деревням и сёлам –
Зазвонистым златом слепил!
Я видел дворцы и палаты
В разливах цветных миражей,
И грезились мне аргонавты,
Плывущие из-за морей.

Теперь, когда время промчалось,
И жизнь замыкает свой круг, –
Я вижу, как много печали
В мечтах нашей юности, друг!
Теперь у окна в непогоду
Курю «Золотое руно»
И вспоминаю те годы,
Когда мне открылось оно…
 
                1

Вертушка летела сквозь тучи,
По-птичьи свистела винтом.
Рассвет зарождался тягучий
За тёмно-багровым хребтом.

Наполненный грохотом грозным,
Сосняк содрогался, ручей.
Мерцали последние звёзды –
Ресницами тонких лучей.

Луна ярким слитком желтела
По правую руку в горах,
А слева уже розовело
И сладко алело впотьмах.

Вертушка в распадке присела –
И снова ушла в небеса… 
Колючий, воинственный Север
Угрюмо глядел мне в глаза!
 
                2

На прииск тогда я подался –
Прославить стахановский труд.
Деревья ещё золотятся,
Но птахи уже не поют.

В верховьях звенят ледоставы.
Лебёдка скрипит под горой.
Дымок над старательским станом –
Избушка, вагончик кривой.

Артель меня встретила хмуро –
Как будто я был ревизор.
Как будто пришёл я в то утро,
Чтобы вогнать их в позор.

-Скажите, а где ваш начальник?
-Бугор? Да вон там, за бугром…
Пыхтел на плите старый чайник
И кто-то пыхтел табаком.
 
                3

Бугров, так он звался в артели –
Два крепких бугра на плечах.
Бугры-кулаки забурели,
Бугром подбородок торчал.
Буграми по скулам качались
Щетинистые желваки.
И даже слова получались –
Большие бугры-матерки.
Такой колоритной персоны
Вы бы нигде не нашли…
Он был как на ржавых рессорах –
Скрипел кирзачами в пыли.

Он встретил меня как вражину –               
С порога и сразу в штыки.
-Тут были уже, ворошили,
Потом накропали стишки…
Артель материлась пять суток
И на работу не шла.
Нет, я тебе кроме шуток…
Такие вот, Пушкин, дела…
А если ты ищешь героев –
Не повезло, брат, тебе.
Мы тут не золото роем –
Могилы копаем себе!

                4

И вдруг он увидел поллитру.
(Привёз, но вручить не посмел).
Мигнув заговорщицки хитро,
Бугров по-другому запел.

-Стахановец был я с пелёнок,
А ежли точней говорить:
Стакановец был до печёнок –
Любил с утречка залудить.

Но тут, в золотой глухомани,
Побрит я всегда и тверёз.
На подвиги, знаешь, не манит –
До лавки сто семьдесят вёрст.

Артель – это добрая школа,
Об этом мечтал я давно.
Чего ты гуторишь, Микола?
Какое такое руно?..
 
                5

Бугров стал весёлый и шаткий,
Поскольку дерябнул сполна.
-Я, в общем-то, дядька не жадный,
Открою секреты руна!

Гляди только, не проболтайся,
Не выдай меня никому.
Везде, где скрывается тайна, –
Судьба или жизнь на кону!..

Вот так заявлял он в ту ночку
И усмехался при том.
Туман за болотную кочку
Цеплялся пушистым хвостом.

-Да что вы!.. 
Я клялся, божился
В могилу секрет унести.
А он, супостат, веселился –
Нашёл простачка на пути.

Похлопав себя по карманам,
Бугров доставал табачок,
Затем принимал полстакана
И говорил горячо:

-Кавказские бурные реки
Несли золотишко с песком,
И аргонавты – ну, греки –
Ходили за энтим руном.

-А что за руно, извиняюсь, -
Я всё ещё не понимал…
Туман, как баран, завиваясь,
Отару в горах собирал.

-Руно – это, значится, шкуры –
Стелили на самое дно.
Песочек прокатится бурый,
А следом за ним и оно…
Течёт золотишко родное
И оседает в шерсти.
Такое вот дело простое.
Барану понятно, поди!..

Смеялись тогда у костра мы,
Под утро поспать разбрелись.
Дрожали оконные рамы –
На Север снега принеслись!..

                6

И сутки, и трое пуржило,
Свистело, ревело ревмя!
Последние нервы и жилы
Тянула пурга из меня…

-Ох, Север! Вот это заладил!
А как мне обратно, бугор?
-Бери вон фанеру на складе –
Лети на таёжный простор!

Бугров посмеялся угрюмо,
Искрой папиросной потряс.
-Эй, Пушкин! Ты б лучше придумал
Балладу какую про нас!

Хотя – как сказал один кореш,
Любитель пожрать и попить:
Балладами нас не прокормишь.
Баланду бы нам сочинить.


                7

Потом было время покоя,
Блестел синий лёд на реке,
И солнце руно золотое
Тянуло сквозь дыры в тайге.

Лучи тонкорунные лезли
Сквозь тучи, сквозь кроны дерев.
И слышались тонкие песни –
Весёленький птичий напев.
               
Пурга провода оборвала,
Антенну сломала к шутам!
Артель новый провод вязала –
К деревьям и тонким шестам.

Я ждал, я курил в нетерпенье –
Скорей бы наладили связь!
Тугое, тупое томленье
И взгляд настороженных глаз…

                8
 
Бугор, завалившись в избушку,
В глаза мрачно вперился мне.
-Ну, что, брат? Накрылась вертушка!
Теперь только уж по весне.

-Ты что?
-Ничего.
-Ты смеёшься?
-А что же мне, плакать теперь?
За перевал не прорвёшься –
Там нежный и ласковый зверь.

-Всё шутки тебе? Всё игрушки! -
Я чуть ли не в драку полез…
-Ты чо взъерепенился, Пушкин?
Ведь я же тебе не Дантес!

Я в тесной избушке метался,
Не зная, что делать, как быть.
Я взять себя в руки старался,
Чтоб волком несчастным не взвыть.

-Мне в город скорей!.. Понимаешь? -
Дела!..- застонал я в тоске.
-Сидел бы ты дома, товарищ,
И золото рыл в погребке.

Ну, что мне теперь с тобой делать?
Помилуй меня и спаси…
А может быть, дать тебе денег –
На паровоз, на такси?

Хотя… есть надежда, однако.
Однако – зовут его так.
Может быть, он на собаках
Тебя довезёт за пятак.

                9

Собачья упряжка лихая –
Под горлом звенит бубенец!
Подъехал эвенк, затихая,
Он с виду как будто юнец.
Но если к нему приглядеться –
В глазах затаились века.
Как будто бы он через детство –
Мгновенно шагнул в старика!
 
По диким местам проезжая,
Эвенк, проводник мой седой,
Ружьё, как змеиное жало,
Сжимал побелевшей рукой.
-Шалят, - говорил он, - однако,
Всегда в эту пору шалят!
На свежую снежную накипь
Разбрызгался волчий закат.

Собачья упряжка скулила,
Читая следы на пути,
И страшную встречу сулила
Неясная тень впереди.
Ну, кто там? Конечно же, волки!
Неслышно идут, как во сне.
Торчат на собаках иголки –
Топорщатся шубы во мгле.

                10

Ночлег мы устроили где-то
В избушке на курьих ногах.
Там стены дрожали от ветра,
И черти плясали впотьмах!
От пляски от этой скрипели –
И стены, и пол с потолком.
Шатались огромные ели –
По небу ходили пешком…               
 
Метель успокоилась в полночь,
И над рекой, над тайгой –
Рукою незримой, но полной,
Рассыпан был звёздный покой!
Искрились кусты и опушки,
Река источала парок
И тонкой, воздушной игрушкой
В берёзах блестел месяцок.

                11               

Ночную идиллию эту
Разрушила стая зверей!
Я закурил сигарету…
Однако – держался бодрей.
Он стал деловито и скоро
Патроны в карманы совать.
Но свора – огромная свора! –
Впотьмах её не расстрелять!

Сожрут они эту упряжку –
И что нам тут делать тогда?
Допьём спиртоносную фляжку,
А дальше? А дальше беда.
Здесь нет ни дровец, ни продуктов –
Ну, где ты теперь их найдёшь!
Избушка ветрами продута.
Снега двухметровые сплошь.

                12

Голодные, грозные волки
Нахрапом пошли на собак!..
И длинное пламя двустволки
Хлестало в мороз и во мрак.
И долгое эхо кругами
Носилось в потёмках тайги!
И палец уже под курками
Сводило от судороги…

Эвенк побелел от волненья –
Патроны подходят к концу.
А зверь – через край озверенья –
Гарцует уже по крыльцу!
Однако потом догадался –
Открыл заскрипевшую дверь…
И только вожак там остался,
Где бесится раненый зверь!

Собаки забились под крышу –
Дрожат кровяные бока.
И где-то за стенкою слышно,
Как звери грызут вожака!
 
-А ты молодчина! Не струсил!-
Эвенку я тихо сказал.
Но губы завязаны в узел –
Однако могильно молчал.
Весь белый – как будто из гипса –
Не слышал эвенк похвалу.
Пустая горячая гильза
Дымилась на грязном полу.

                13

Зловещее было затишье.
Ветер в трубе засвистел.
Звезда из-за облака вышла
И месяцок заблестел.

Вся стая ушла вдоль оврага.
И старый эвенк прошептал:
-Короший вожак был, однако.
Он был человек – ни  собака.
В морозы меня согревал.
Короший такой не видал!

Трещала нагретая глина –
В печи разозлились дрова.
-Должно быть, такая судьбина.
-Твоя мало-мало права.

Эвенк, передёрнув плечами,
На старые нары прилёг.
В глазу его чёрном, печальном
Уже угасал уголёк. 

Он был человеком кремнёвым –
Взгрустнул мало-мало и спать,
Чтоб завтра по зимникам новым
С новою силой летать.

                14

Бессонную ночь коротая,
Сидел я, грустил у огня.
Вот жизнь! Будто мачеха злая,
Повсюду кидает меня!

В снегах да в морях кувыркаться –
Осточертело душе!
Ну сколько так можно скитаться!
Наверно, пора бы уже…

Пора забираться на печку –
Жену и детей заводить.
Пора на кудрявых овечках
Руно золотое растить!

Мечтал я, мечтал и забылся
Коротким, но радостным сном –
Как будто я жить возвратился
В родительский солнечный дом.

Учитель приехал в деревню,
Горит костерок у плетня –
И пламя истории древней
Впервой обжигает меня!
 
                15
 
Последние звёзды мигали,
Когда мы собак запрягли.
Туманы в распадках стояли,
Деревья в алмазной пыли.

И в этом алмазном сверканье
Всё чудился мне изумруд –
С большими и злыми клыками;
То там они щёлкнут, то тут…

Повсюду мне чудилась стая –
Пощады не знает она.
Угрюмая, умная, злая –
Свирепая как сатана.

Эвенк усмехнулся: - Ты, русский,
Однако, мал-мало боись?
-Да нет, - говорю, - просто грустно
За даром отдать свою жись.

-За даром, однако, не надо. –
Эвенк усмехнулся опять.
-Должна быть, однако, награда.
-Должна бы. Да где её взять?

Сверкнувши агатовым глазом,
Эвенк покачал головой,
И незаметным приказом
Направил упряжку домой.

И снова свистели полозья,
Мелькали деревья, кусты –
Как будто рогатого лося
Снега придавили в пути.

Сверкали ветвистые сети.
И месяц во мраке сверкал.
И ветер, серебряный ветер,
Как бритвой щеку обжигал!

Когда уставала упряжка –
Короткий привал, костерок.
И спиртоносная фляжка –
Как жаркого счастья глоток!

И снова по снегу сухому
В закатный, глухой полумрак –
До дому, до дому, до дому
Летела упряжка собак!.. 

                16

Теперь, когда годы промчались
И жизнь замыкает свой круг, –
О, нет, я теперь не печалюсь.
Смешные мечты были, друг.
Хотелось мне быть аргонавтом, 
Руно золотое найти!
Хотел я в большом и богатом
Дворце свою жизнь провести…

Теперь-то я понял, что прожил
Богато свой радостный век!
Дорог моих нету дороже –
Сквозь ливни и яростный снег!
Как будто Кощей тот из сказки,
Над златом я чахну теперь –
Над златом любви, златом ласки
И встреч, и разлук, и потерь.

И сколько бы зим не промчалось,
И сколько бы лет не прошло –
Я ни о чём не печалюсь.
В душе и в избе – так светло!
Луна ярким слитком желтеет
По правую руку в горах,
А слева уже розовеет
И сладко алеет впотьмах.
И ветер, серебряный ветер,
Как бритвой скребёт по щеке,
И мы – всех быстрее на свете –
Летим по тайге, по реке…
Свистят стародавние нарты,
Мелькает в глазах, как в кино…
Прощайте, мои аргонавты!
Прощай, золотое руно!