Девятый день штормит

Девятый день штормит.  Мороз Новороссийска
до Ялты долетел, в сосульках скаля пасть.
Местами гололёд, и люди ходят с риском
вдруг грохнуться ничком, иль навзничь вдруг упасть.

В Новороссийске он лютует посильнее,
там гибнут корабли, а здесь, – ну посмотри:
бездонны небеса, они в мороз синее,
чем в летнюю жару, наверно, раза в три.

И солнца диск летит, надраенный до блеска,
и инеем седым покрыт сосновый лес,
и горы так близки, рельефны, точно фреска,
написанная вдруг на краешке небес.

В собольей шубке ты спешишь ко мне по скверу,
здесь тихо, хоть порой доносится прибой,
несу тебе цветы, как должно кавалеру,
и редкие снежинки любуются тобой.

На стройный кипарис ворона с лёту села,
открыла, было, клюв, помешкала, и вот –
к вершине Могаби отважной каравеллой
под всеми парусами облако плывёт.

Бежит безродный пёс, повизгивая шало, –
в собачьей свадьбе он из вожаков смещён.
Куда-то всё ушло, что раньше нам мешало, –
я знал, что будет так, а всё равно смущён.

Ну, здравствуй!  Вот и нас зима уже достала!
Мерцает лужа льдом, и всё-таки – и всё ж! –
так пахнет всё вокруг лесной поляной талой,
и к полдню наш январь совсем на март похож…