Особенности национальной свадьбы

Когда Ясоны и Гераклы,
Уйдут однажды на покой.
Придёт какой-нибудь Оракул,
(но тоже не менее крутой)
В такой же шкуре золотой.

И, скажу вам, тот Оракул,
Его ты сильно не проси.
Сам поведает, однако,
Как гуляют свадьбы на Руси...

И вот одной порой осенней,
Когда закончена в полях страда.
Постучит к вам в ваши сени, -
Парень в кудрях голова.
 
В очаг поленьев он подбросит,
И героический поступок совершив.
Он вашей дочери руки попросит,
 Взамен оставив вам - свои долги.
               
Он, как любимец Диониса,
Устроит пир, созвав народ.
И по счастливым, пьяным лицам,
Вам книгу времени прочтёт.
               
Для вас известие благое:
Возможно, с мужем ей да повезёт.
Ведь это дело, скажем, молодое,
Гляди до свадьбы непременно и дойдёт.
 
А свадьба дело то святое:
Там пьют за жениха да за невесту.
Все, как гусары, только стоя,
Напоминая отдалённо нам бразильскую сиесту.

Столы расставлены вдоль стен,
А на столах - сплошь изобилье.
Я за год бы того не съел,
Пусть даже бы судом приговорили.

А от напитков аж мурашками спина,
Заспиртовать всех можно в банках.
Кунсткамера тут будет не одна,
Когда уйдут все гости в несознанку.

Истошны крики, словно вой волков,
Тут однозначно, что кому-то горько.
А в мире нет прекраснее тостов,
За это можно выпить даже столько.

Спасти бы душу от дальнейших бед,
А подсластить бы надо осторожно.
И пусть здоровью будет то во вред,
Но попробовать, конечно, можно.

А тут Витёк, всеобщее внимание к себе,
Привлёк талантищем своим.
Аж стены заходили ходуном в избе,
И места мало, стало им, двоим.

В пляс пошёл с супружницей своей,
За просто так, за ради бога.
Ударным темпом их да на уборку бы полей,
Тогда и впору пятилетку за три года.

Витёк, он музыкально одарённый,
С их, он, - с жениховой стороны.
Но с головою дюже забубённой,
Полгода, как откинулся с тюрьмы.

В пляс, по кругу он прошёлся,
Пьяный он – его не тронь.               
И до того тут разошёлся,
Рвёт уж третью гармонь.

А кум твердит, что мало водки,
И почти срывается до крика.
Глаза мутны, как у селёдки,
Да и сам совсем не вяжет лыка.

А Колька вот, дружок мой с детства,
Пытается мне что-то доказать.
Говорит, тут хороши любые средства,
Но главное с закуской угадать.

В который раз соседка, баба Маня,
Пытается меня облобызать.
Всего уже измазала соплями, -
Но не смотря на то, пытается опять.

А дядя Фёдор седьмой стаканчик накатил,
И тычет вилкой в чьё-то жирное плечо.
Совсем, почти, что выбился из сил,
Ну, нечем видно закусить ещё.

Не найдём куму мы Галку,
Ищем, ищем, - нет нигде.
Умыкнул её видать куда-то,
Не очень свежий «оливье».

Обратились взглядом все,
Тут к дедушке Егорию.
Он подошёл уже к черте, -
Дальше – меланхолия.

С уст его тут рвётся стон,
Голодным был тем более.
Выпил, правда, крепко он,
Хоть и равнодушен к алкоголю.

Как костёр душа его горит,
Пылает вся тоскою смертною.
Как две капли эта свадьба, говорит,
На ту похожа – его первую.

И невеста тоже, как картинка,
У него когда-то была первою.
Только позже эта Нинка, -
Оказалась стервою.
               
Он от щедрот видать своих,
(ведь в музыке он вовсе не силён)
Скорее из-за дефектов слуха.
Дарит свой трофейный патефон,
Исключительно для внука.

Его слова как песнь Орфея,
Проняли всех почти до слёз.
Его он в качестве трофея,
Ещё в германскую привёз.

Помню, пили мы за то,
Чтоб не мучил негров гнида.
Чтобы сгинул, наконец,
Режим апартеида.

А потом и дед Степан,
Накатив ещё стакан.
(Видно водки будет мало)
«Отпустите, - всё кричал:
Вы Луиса с карнавала.

Всех порву, как Тузик грелку»,
И до того вошёл в азарт:
«Вы отдайте нам Анжелку,
Верните чёрный бриллиант.

Ослобоняйте из застенков!
Ворочайте нам назад!
А не то Серёга с Ленкой,
Вам покажут голый зад».

И не раз, поминая тут чёрта,
В сердцах опрокинул стакан.
Бабам нравилась её причёска, -
Всё остальное мужикам.

Ну, а тут сосед, - Федот,
Тоже изрядно выпивший.
Опростав на время рот,
С речью хочет выступить.

Он сначала всё молчал:
Ну, о чём тут говорить-то.
И лишь к стакану припадал,
Как свинья к корыту.
               
А тут с хмельною речью встал,
Чтоб обратиться, знать, к родителям.
Меж тем соседке талию обвивал,
Ну, прямо змеем искусителем.

С речами выступать всегда он рад,
А тут лишь прошепелявил что-то.
Вставную челюсть он обронил в салат,
Пропала сразу у всех к еде охота.

Ну, а тут и ейный муж,
Видно лопнуло терпение.
Извиваясь, зашипел, ну, прямо уж,
Дошёл знать до кипения.

Напрягся телом этот дядя,
На его скулах заиграли желваки.
А у гостей на эти безобразья глядя,
С хрустом зачесались кулаки.

В один миг сморчок безусый,
До локтей свою рубаху закатав.
Бросил клич народному безумству,
И сразу же кому-то ударил в пах.

Клич его не всеми был услышан,
Оттого-то видно так и задалось.
Только тем, скажу, кто мало выпил,
Избежать боёв не удалось.

Тут, скажу, племяш наш - Жорик,
Резко встал из-за стола.
Он в прошлом бывший алкоголик,
Теперь вдобавок наркоман.

За ним, как кони, все поднялись на дыбы,
И вооружившись, кто, чем мог.
Как татары повалили из избы,
Лишь те, кто перепил, - не смог.

Всё повторялось, как сейчас,
И результат известен снова.
Так бывало уж не раз:
Не дошли бойцы до поля Куликова.

За преступленье - наказанье,
Потом последует прощенье.               
Скажу потомкам в назиданье:
Иначе следует благодарить за угощенье.