мёртвая вода колумба

мне твои леденцы — как звезду пососать,
сладкотелая горечь медузы.
я из крана налил водяную кровать
в белый глянец натопленной лузы.

розовея и млея в купели жары,
волоса растирая мочалкой,
я подумал, медуза, такие шары
даже в эту закатывать жалко.

не о том я подумал, подумал о чём,
это просто омонимы мысли,
полустёртый утёнок над голым плечом
и медузные мыльные слизни.

я хотел вдохновлять и, медуза, тебя,
это крупное тело поэта
представляет собою в конце ноября
бок кита очень жалкого цвета.

а вот был бы я красным морским червяком,
я бы сталь этой острой харизмы
каждой алке дарил, как штаны с моряком,
опуская на дно механизмы.

я бы плёл и забрасывал невод в поля,
собирая девиц с пастухами
в хороводы, и с шумом спускал тополя
в чёрный омут над спящими мхами.

я крутил и крутил бы свою рукоять,
наблюдая, как за поворотом
поворот поворот догоняет обнять
и не может и ищет кого-то...

я бы многое мог, будь я красным морским,
набивающим душами трубку,
но пока — только пена по пальцам моим,
я сжимаю зелёную губку.

и бегут неуклюже в мурашках ковши,
и любовь претворяется зверем,
у которой давно за душой ни души —
белый глянец, натопленный берег.