Вторая встреча

...Бакалавр почувствовал, что кто-то снимает с него плащ и раздирает на груди тонкую изысканную рубашку. Потом он ощутил прикосновение чьих-то пальцев, грубых и сильных. Они деловито ощупали его шею, потом переместились к области сердца. Удар, второй - Данковский резко выдыхнул, закашлялся, выплевавая свернувшуюся в мерзкие черные комки кровь. Ледяные пальцы открыли ему глаза, и он увидел чей-то силуэт на фоне вечереющего неба.
- Ойнон, ну ты и даешь. - пробурчал человек, спасший его.
В руках он сжимал окровавленный кухонный нож и злополучную желтую коробочку.
Данковский лежал на тротуаре и слушал, как бьется его сердце: ровно, без задержек. Плохо слушающимися руками он потрогал горло - так и есть, очень глубокий порез.
- Но-но, не шевелиться тут. - человек подошел, присел на корточки и, достав из нагрудного кармана бинты, осторожными движениями начал вытирать кровь, сочившуюся из раны.
- Эх, плохо дело. Потерпи, сейчас будет немного неприятно. Хотя кому я это говорю? - усмехнулся он.
Бакалавр выплюнул очередной кровяной сгусток и прохрипел:
- Кто... ты? За...чем?
- Затем, что я один не справлюсь. Не шевелись, кому сказал! А еще Столица... Богема, мать твою.
В его пальцах будто из ниоткуда возникла длинная швейная игла с шелковой нитью.
- Так-с, начнем операцию по спасению спасителя. Каламбур, сам придумал, - похвалился незнакомец и возил иглу в кожу Данковскому.
- Э-эй, полегче! - возмутился Данковский.
Незнакомец продолжал свое дело. Аккуратные хирургические швы ложились безукоризненно правильными стежками. Критически осмотрев свою работу, незнакомец сполоснул руки каким-то травяным настоем и затем полил им же шею бакалавра.
- А-а-а... Совсем с ума сошел, придурок?
- Кто тут из нас двоих еще придурок, богема Столичная. Это тебе не кокаин, это ... Хм, порошочек детский. - незнакомый человек замотал горло Данковского бинтом, который замаскировал выуженным из складок куртки алым шарфом.
- Порошочек? - Бакалавр попробовал сесть. Получилось, но с трудом.
Незнакомец серьезно посмотрел на него:
- Скажи-ка мне, Данковский, что ты задумал? Сначала ты охотился за мной, потом Каины охотились за мной, потом... весь Город. Ты что, всерьез решил противостоять неизбежному?
Бакалавр потер саднящую шею и отвел глаза.
- Или ты возомнил себя тем, кто спасет всех-всех-всех? Только сегодня умерло уже около двух сотен человек. Где был ты? Порошочки принимал? - кулаки незнакомца задрожали, но тот продолжал. - Богема, мать твою.
Данковский, пошатнувшись, встал, но упал на колени и сказал:
- Нет. Сначала скажи мне, кто ты.
- Ха-ха-ха, - негромко засмеялся незнакомец. - Угадай с трех раз.
- Потрошитель?
- Ух ты, а ты умнее, чем я думал.
- Все ясно. Приятно было познакомиться, потрошитель. - Данковский протянул руку.
Незнакомец продолжал в упор смотреть ему прямо в глаза.
- Ты не понял, ойнон. Я не потрошитель.
- Ты - отцеубийца, Бурах. Я сам видел...
- Что ты видел? - вскричал Бурах. - Ты видел тело моего отца? Ты видел, как я его убивал? Да меня не было в городе, когда произошло убийство!
Данковский снова отвел глаза, но Бурах схватил его за грудки и встряхнул так сильно, что тот на пару секунд потерял сознание.
- Не увиливай от ответа, змей проклятый! Ты снюхался с Каинами, с Сабуровыми, но не со мной!
Данковский открыл глаза и получил оглушительный удар в многострадальный нос.
- Повторяю для слабоумных: Я - НЕ УБИЙЦА! - взревел словно дикий зверь Бурах. - Ты понял это, Данковский?
- Я... я понял это. Пожалуйста, опусти меня на землю. Мне больно.
Бурах только что обратил внимание на то, что он сжимает Данковского как куклу.
- Сначала извинись передо мной, ойнон.
- Из.. извини, Бурах. Пожалйста, опусти меня на землю.
Бурах разжал руки, и бакалавр едва не полетел вниз, в воду. Оказывается, они стояли на мосту. Вокруг собралась небольшая толпа. Вездесущие дети были бледны как мрамор. Они не отрываясь смотрели на это представление.
- Ойнон. Ты обязан мне жизнью. Я предупредил тебя.
- Я понял, Бурах. - не отвел взгляда Данковский.
- Спектакль окончен, брысь все отсюда! Иначе... - предупредил Бурах, вытирая пальцы смоченным в твирине бинтом.

Бакалавр смотрел всмед уходящему по направлению к дому Ольгимских Бураху. Револьверы, равно как и заветный саквояж, бесследно пропали. В глазах плясали черные точки. Его мутило от голода, но еще больше - от стыда. Он устало прислонился к чугунной ограде и тихо заплакал.