Ненависть после Мора

Бакалавр уже не понимал, кто он: то ли посыльный, то ли убийца. Пальцы его были вымазаны в крови людей, оказавшихся не в том месте не в то время. Хотя, впрочем... опять? Да, они этого заслуживали. Иначе погиб бы он. Через четыре дня приедет Инквизитор, и он должен быть готов предстать перед лицом закона. Правда, он не был уверен в том, что Инквизитор вообще приедет...
"Пойду-ка к Стаматину. Напьюсь твиринчику, расслаблюсь. Задолбали они меня. Ольгимские, Каины... Особенно Каины. Судья манипулирует всем городом, трупы перестали закапывать. Так и лежат на земле. Какая невозможная дикость".
Внезапно он истерически рассмеялся. Проходящая мимо маленькая девочка испуганно на него оглянулась и с громким ревом побежала к сидевшей на скамейке пожилой женщине, покрытой струпьями. Из кармана девочкиного платьица вылетела желтая коробочка.
Данковский упал на колени, не переставая смеяться. В спину лил обжигающе холодный дождь, а перед ним лежал заветный порошочек.
- Черт, черт, черт... - бормотал он, глядя на коробку.
"А не прекратить ли эту бессмысленную борьбу?" - он повертел в руках желтую коробочку, открыл ее, высыпал на ладонь содержимое.
 "Или лучше револьвер? По-красивому уйду. На Многогранник к Каину заберусь, его пристрелю, потом себя. И будет хорошо".
Порошочек заманчиво переливался в окровавленной ладони, словно хрусталь или свежий снег. Данковский смотрел на него. В кармане лежали два револьвера и шесть патронов к ним.
"Была не была. Это будет такой интересный эксперимент", - усмехнулся он, отправляя порошочек себе в рот.
- А-а-а, дьявол! - заорал он.
Внутренности будто расплавило огненным свинцом. Ударившись тонким аристократическим носом прямо об грязный тротуар, он завыл. Рядом валялись револьверы и пустая желтая коробочка.
- Спасите... - стонал он, слепо глядя под ноги проходящим мимо людям.
Но никто не остановился, чтобы помочь ему. Даже дети. Особенно дети.
Рука его нашарила нож, украденный из чьего-то дома. Он плакал, когда ощутил холод лезвия на своей шее.
"Пойдем-ка отсюда, бакалавр. В Столицу, домой".
Холодный осенний дождь стекал по его окровавленному лицу. Данковский уже не дышал.