Никола Вапцаров История

„ИСТОРИЯ”
Никола Йонков Вапцаров (1909-1942 г.)
                Болгарские поэты
                Переводы: Х, Инесса Соколова, Любовь Цай


Никола Вапцаров
ИСТОРИЯ

Какво ще ни дадеш, историйо,
от пожълтелите си страници? –
Ний бяхме неизвестни хора
от фабрики и канцеларии, 
 
ний бяхме селяни, които
миришеха на лук и вкиснало,
и под мустаците увиснали
живота псувахме сърдито.
 
Ще бъдеш ли поне признателна,
че те нахранихме с събития
и те напоихме богато
с кръвта на хиляди убити. 
 
Ще хванеш контурите само,
а вътре, знам, ще бъде празно
и няма никой да разказва
за простата човешка драма.
 
Поетите ще са улисани
във темпове и във агитки
и нашта мъка ненаписана
сама в пространството ще скита. 
 
Живот ли бе – да го опишеш?
Живот ли бе – да го разровиш?
Разровиш ли го – ще мирише
и ще горчи като отрова.
 
По синорите сме се раждали,
на завет някъде до тръните,
а майките лежали влажни
и гризли сухите си бърни. 
 
Като мухи сме мрели есен,
жените вили по задушница,
изкарвали плача на песен,
но само бурена ги слушал.
 
Онез, които сме оставали,
се потехме и под езика,
работехме къде що хванем,
работехме като добитък. 
 
Мъдруваха бащите в къщи:
„Така било е и ще бъде...”
А ние плюехме намръщено
на оглупялата им мъдрост.
 
Зарязвахме софрите троснато
и търтвахме навън, където
една надежда ни докосваше
със нещо хубаво и светло. 
 
О, как сме чакали напрегнато
в задръстените кафенета!
И късно през нощта си легахме
с последните комюникета.
 
О, как се люшкахме в надеждите!...
А тегнеше небето ниско,
свистеше въздуха нажежен...
Не мога повече! Не искам!... 
 
Но в многотомните писания,
под буквите и редовете
ще вика нашето страдание
и ще се зъби неприветно –
 
защото би ни безпощадно
живота с тежките си лапи
направо по устата гладни,
затуй езика ни е грапав. 
 
И стиховете, дето пишем,
когато краднем от съня си,
парфюмен аромат не дишат,
а са навъсени и къси.
 
За мъката – не щем награди,
не ще дотегнем и с клишета
на томовете ти грамади,
натрупани през вековете. 
 
Но разкажи със думи прости
на тях – на бъдещите хора,
които ще поемат поста ни,
че ние храбро сме се борили.


Никола Вапцаров
ИСТОРИЯ (перевод с болгарского языка на русский язык)

О чем поведаешь, история,
нам на страницах запыленных?
Мы – неизвестные, которых
в цехах, в конторах миллионы.

Мы дети пахарей забитых,
пропахших луком и прокисших,
из-под усов своих обвисших
не раз бранивших жизнь сердито.

Не откажи хоть в добром слове
за то, что мы тебя кормили
событьями и нашей кровью
в несчетных битвах напоили.

Ты только схватишь контур самый,
внутри, я знаю, будет пусто.
нам не расскажут златоусты
об ежедневных наших драмах.

Агитки увлекут поэтов,
важны им темпы, а не люди.
А наша мука невоспетой
бродить в пространстве долго будет.

Описывать навряд ли надо
жизнь, что и жизнью звать нет права:
копнешь – она запахнет смрадом
и горькой будет, как отрава.

Нас на межах глухих рожали,
где рос терновник дикий, грубый,
а наши матери лежали
в крови, от боли стиснув зубы.

Мы, словно мухи, умирали...
Оплакивая наши души,
старухи песни создавали,
но лишь один бурьян их слушал.

А если оставались живы,
то и язык был потом смочен.
Трудились мы без перерыва,
трудились мы, как скот рабочий.

Отцы внушали нам сурово:
„Так было от начала света!”
А мы плевались, хмуря брови, –
казалась глупой мудрость эта.

Мы, дом отцовский покидая,
шли на простор нетерпеливо,
с надеждой жаркою мечтая
о жизни светлой и красивой.

О, как мы ждали напряженно
в кофейнях грязных до рассвета!
С каким огнем в глазах бессонных
читали новости в газетах...

Надеждой тешились мы детской,
а небо низкое давило,
свистел горячий воздух резко...
Так больше жить нельзя!... Нет силы!...

История, в твоих писаньях
под каждой буквой строк напевных
и наше прокричит страданье
и зубы будет скалить гневно.

И так как жизнь нас не щадила
и тяжкой лапою костлявой
не раз по ртам голодным била,
то и язык у нас шершавый.

Стихи, которые украдкой
мы создаем в часы ночные,
не дышат ароматом сладким, –
они короткие и злые.

Наград за муки нам не надо,
и наших снимков за станками
не помещай в томов громаду,
что накопила ты веками.

Но расскажи простою речью
бойцом, идущим нам на смену,
что мы за счастье человечье
боролись стойко, неизменно!


Никола Вапцаров
ИСТОРИЯ (перевод с болгарского языка на русский язык: Инесса Соколова)

Что же нам даёт история,
что за пожелтевшими страницами?
Труд вложили в них историки,
Учрежденья и другие лица.

Мы же „за станицами” работали,
запах лука, кислый, донимал.
В виноградных лозах и с невзгодами,
Гнев, не редкий, с горечью вскипал.

Не дождавшись благодарности
(грош за труд), кормили богачей.
Кровь теряли, море неприятностей,
всё от басурманов и рвачей.

В книгах только контуры истории,
Много „белых пятен” – недочёт,
пафос может быть и аллегории,
драмы жизни только между строк.

И поэты этим озадачены –
чьи идеи надо воспевать,
были б все страдания охвачены,
все, как было, верно описать.

Надо рассказать, что представлялось?
Что казалось – надо раскопать?
Вонь при копках часто и усталость.
Разве яд и горечь благодать?

Прошлого страницы собирали,
как-то защищаясь от шипов,
силы все в работе оставляя,
на пределе срыва, тяжких снов.

Падали как мухи, я не скрою,
осенью… могли строкою мучить,
песню поминальную, с тоскою,
даже сорняки способны слушать.

Те же, кто ту песню только слушал,
клали валидол под свой язык.
Пот холодный… думы сердце душат,
даже скот рабочий не привык.

Находились адвокаты в доме:
„Было так, и будет то же впредь…”
Нам плевать хотелось, хмуря брови,
думали что это глупый бред.

Уходили, не найдя поддержки
на просторы Родины своей,
но с единственной мечтой, надеждой –
сделать жизнь красивей и добрей.

Часто мы общались до рассвета
в залах переполненных кафе,
с плотною тревогой, подогревом,
вестями газет, коммюнике.

Но, как только брезжило надеждой,
тучи вновь сгущались над страной!..
Воздух – вновь светящийся и резкий…
Не могу! Хочу судьбы другой!

В многотомных книгах по истории,
в строках видится народа путь,
горе в нем, страдания огромные –
зубы сжаты, с болью дышит грудь.

Оттого, что жизнь так беспощадна,
загоняла в голод, нищету,
наш язык – довольно груб, шершавый,
всё от бед народу моему.

И стихи, которые мы пишем,
создавая чаще по ночам,
парфюмерией отнюдь не дышат,
злы и кОротки, в них много ран.

За мучения – не быть награде,
множеству изданий и клише,
и не получить такой громады,
что веками в книгах, витраже.

Рассказать бы ясными словами,
что, какого будущего ждать,
как мы рисковали и мечтали,
не желая рано умирать.


Никола Вапцаров
IСТОРIЯ (перевод с болгарского языка на украинский язык: Любовь Цай)

Що ти нам припасла, історіє,
за сторінками споловілими? –
Звичайні люди, що в конторі  і
що на заводах всіх робили, – ми.

На нивах ми ростили жито,
цибулею ми пахли кислою,
і з усміхом з-під вуса вислого
на долю лаялись сердито.

Чи дяку висловиш нам гойную,
бо щедро ситили ми діями,
бо кров’ю вбитих ти напоєна,
тебе  ми повнили стихіями.

Лише осягнеш поверхово, –
всередині порожньо буде,
ніхто не мовить навіть слова
про віковічну драму люду.

Поетів лет захопить слово
про темпи, лозунги, плакати,
непозабутнє ж горе знову
світами піде  вшир блукати.

Чи ж це життя, щоб описати?
То не життя – суцільна скрута.
Проллється гноєм, як розтяти,
гірчитиме, немов отрута.

Посеред поля нас народжено,
попід кущами під терновими,
і наші матері знеможено
кусали губи аж до крові.

Як мухи мерли злоповісно ми,
жінки про долю, що поглинула,
плачі вели, плачі ті піснею
над бур’янистим полем линули.

Ми працювали із турботою,
аж мокла нам, було, чуприна,
хапались різної роботи,
робили ми, немов скотина.

Батьки товкмачили  відверто:
„Так повелося межи люди...”
Та правили своє ми вперто
і вірили: інакше буде.

Ми йшли рішучо з хати рідної,
борні нас кликало сумління,
де нам здавалась доля гідною,
й ряхтіло райдужне проміння.

В міських каварнях серед тисняви
збиралися ми разом знову,
допізна ждали ми настирливо
з комюніке останніх слово.

Вагались, проте віру втримали!..
А небо висіло уроче,
вогнем жарке повітря линуло...
Не можу більше! І не хочу!..

Про нас в книжках іще писатимуть,
у письменах багатотомних,
страждання наші в них кричатимуть
і прозиратимуть судомно.

До нас не маючи пощади,
життя нас било і ламало,
немов голодне, нице стадо –
що й язики шершаві стали.

І, крадучи у сну хвилини,
свої поезії ми пишем,
від них не аромати линуть –
поезія суворим дише.

Відзнак за муки нам не треба,
не мріємо про наші фото
в книжках, що під правічним небом
вже нагромаджено достоту.

Нехай лише розкажуть щиро
усім на світі людям добрим,
нащадкам і усьому мирові,
що ми боролися хоробро.