Встреча с проводами - поэма

Так много у нас заморочек.
Разлуку так долго терпел.
Пожаловал старший сыночек, –
на Боинге он прилетел.

Встречали его мы, встречали...
…сын маму свою не узнал.
Она, безусловно, в печали...
Покинул невидимым зал.

Спасибо прогрессу по связи –
звонит: "Мама, я прилетел!"
Мы словно бы вышли из грязи,
в нас голос сыночка запел.

Сыночку полста набежало,
а маме, да, нет, я молчу...
Глядит на сыночка устало...
Эх! время – подстать палачу.

Не будем о грустно-печальном.
Сын праздники нам подарил.
Подвигнул он нас на венчанье
и в Этот пожаловал Мир.

Он рос непослушным мальчишкой
гостиницу чуть не спалил.
Подвижным весёлым был слишком,
кататься он в бочке любил.

Куда-то стремился из дома...
...домой возвращался во вшах.
Закончил в Колпашево школу
на тракторе с ветром в ушах

помчался болотистым полем,
закончил училище, стал
владеть заблатнённым паролем,
нарвался опять на скандал.

Что было, то было, однако,
пожил в Барнауле чуток,
расставил беспечные знаки
и ринулся вновь наутёк.

Уехал сынок в Симферополь.
Троллейбус – его инструмент.
Свои им наезжены тропы,
доволен водитель и мент.

Уж двадцать два года промчалось,
решил навестить свою мать
и сразу слиняла усталость,
уют захотелось создать.

И ночью, и днём пребывает
в заботах о сыне она:
то словом мальчишку ласкает,
а-то – подливает вина.

Закончился праздник для мамы
и куча исчезла забот.
Походы в печальные храмы.
Дарил снегопад небосвод.

Со снегом сынок поборолся.
Он тонны его отбросал.
Спокойно, без признаков жлобства
в прозрачности месяц за нал

себя выдавал серебристый,
влетая лучами в окно
с небесною сферой ребристой,
где тщетно довольно... Темно

не видно ни смысла, ни текста
и спряталось в повесть лицо.
Была ли, не знаю, фиеста,
белело, и нет ли крыльцо?

Племянник с племянницей вместе
к нему привязались за день.
Его тормошили без лести
за тихую, всё-таки звень

в карманах рублей не помятых
и гривен, без хруста валют.
Звонят телефоны – приятны
подарки обоим поют

весёлые песни, а игры
племянников вводят во грех.
Там прыгают люди и тигры,
хрустит оболочкой орех.

Два брата сидели подобьем,
о детстве молчали своём,
и плыли как будто бы Обью
на лодке из детства вдвоём.

Сноха приготовила блюдо
из рыбы довольно морской.
Застолие было не людно,
и мать исходила тоской.

Отец был, как будто сторонний,
за всем наблюдатель, печаль,
свои обнажившая корни,
вела в неизвестную даль.

Во взоре у мамы тревога,
в очах – загрустившийся вид.
Не ближняя сыну дорога
на Боинге вновь предстоит.

Опять предстоит расставанье –
сыночек отправится в путь
по небу российских пространствий
с залётом в московскую жуть.

Раздели Олега до нитки,
а он всё звенит и звенит –
в нём золота, видимо, слитки,
а думают, что он бандит.

Водитель троллейбуса честный –
ему благодарен хохол
приезжий, конечно, не местный,
хотя и по-брежневски зол.

Мы видели сына воочью! –
А может, приснился нам сон?
Взлетел он на лайнере ночью.
Таков расставаний закон –

Душа материнская сжалась,
померкли в тревоге глаза,
такая в них спряталась жалость,
на них навернулась слеза.

Сдержалась она через силу.
Сын маму слегка приобнял.
Покинул сыночек Россию.
Он солнце в пути догонял.

В семь вылетел, в семь приземлился –
такое уже не внове.
А ветер со снегом всё злился.
Без снега бетонка в Москве.

В надежде на скорую встречу
Душа у неё помолчит.
Запомнится ласковый вечер
и утро – начало кручин.

И вновь – ожиданье звоночка
из дальней соседней страны
от старшего маме сыночка.
С приходом разгульной весны,

быть может, слетает к сыночку –
желание теплится в ней,
чтоб там полежать на песочке
у моря хоть парочку дней.


На фотографии слева направо: Сноха Ирина, Машенька - внучка, я - Сорокас, Николай - внук, Оля - моя жена и мама Олега, сидящего рядышком с ней, лежит Анатолий - наш младшенький сын.