Когда догорело все, что могло гореть

Когда догорело все, что могло гореть,
Когда от любви остался лишь горький дым,
Когда потеряла все, что могла спасти,
Когда метель замела дорогу домой,
Она оказалась на берегу реки,
Она смотрела как снег ложится на лед,
Она пыталась молиться, не зная слов,
И все ждала, что что-то произойдет…
А ветви ив вмерзли в зеленый ил,
И небо светилось белым, как простыня…
«как хорошо, что он сюда не придет,
как хорошо, что он не видит меня…»
А он был близко – в храме, что за рекой.
Свечка горит, шестопсалмия вьется нить…
Снег на холме как пролитое молоко,
В левое ухо шепот: «…не хочешь жить?..»
Лишь улыбнулась… В нахлынувшем белом сне
Снег заметал деревни, дома, мосты,
А за рекой грезились ей дома,
В которых лампады горят и печется хлеб.
Там ждут гостей, там бубенцы звенят,
И серебром сеется смех детей…
«… миленький мой, мне не больно здесь без тебя,
мне так спокойно, впервые за столько дней…
Как хорошо, что ты – за этой рекой,
Что лед, превратившись в воду, снова стал льдом,
Теперь я буду знать, что значит любовь,
Жаль – ты никогда не узнаешь о том…
Как хорошо, что здесь поют о зиме,
Звезды, даже в мороз бредят весной,
А люди смеются и даже плачут всерьез,
И ночью в лесу совсем не страшно, а днем
В проруби плещется солнце… волчий же хвост
Считается верной наживкой, а на холме –
Береза, которая верит в исход снегов…
Как хорошо – не спросят здесь о тебе…
Под Рождество, случается, трубный глас
Слышен далёко в здешней лесной глуши…
Жаль, что об этом никто из нас
Не знал – было бы чем тоску глушить…
Но плачем да криком нежных слов не сказать,
Не прикоснуться шепотом глаз к тебе,
Где бы ты ни был – знака тебе не подать,
Мы стали притчей в грубой людской молве…»
Страшно… Доколе стоять на этом ветру,
Искать любовь движеньем слепой руки?..
Огонь свечей ее молча ведет к теплу,
К берегу безымянной, пока, реки…
1995