в комнате, запертой с той стороны

в моей палате еще 4 койки, из них 3 пустые.

на одной из них чувак, который перебрал кокаина.

он рассказывает про ядерное солнце и барселону.

он не псих, нет. его галлюцинации - это так здорово. он говорит, что боб марли волшебник. он говорит, что электрогитары поют ему о свободе.
руки его связаны, глаза опухли. красные веки дергаются. губы дергаются. а он все говорит и говорит.

говорит, что все, что у нас есть - это воспоминания, свобода и возможность себя прикончить...


самые лучшие моменты не остаются на фото.
просто мы забываем фотографироваться тогда, когда нам хорошо. не имеет смысла... так кажется.
а потом это все уходит.
и остается где-то глубоко-глубоко...
и ты никому не скажешь. ибо самые главные тайны и мелочи не открывают никому, кроме самых-самых....
"все, кого ты любишь, либо бросят тебя, либо умрут". Чак Паланик.
и он снова прав.


когда-либо ты узнаешь это, хоть я и не выверну душу наизнанку, а буду курить, курить, курить свои тяжелые сигареты.... да, все никак бросить не могу... как дела? да нормально все... жалкая отмазка, чтобы не плакать прямо здесь, сейчас.

плакать можно дома, под новый год, в снег, который никогда не будет таким же, как тогда.
упастя рядом с горой пустых пивных бутылок и пачек сигарет, остатков травы, прямо здесь, упасть в воспоминания, закрыв глаза....

"я закрою глаза, и прыгну за тобой..."

выйти во двор, не одевая шарфа и не застегивая пальто, замерзая, как жалкое ничтожное существо.
потому что в сердце больше не греет, скулы больше не сводит от поцелуев на холоде.


просто все должно быть так, как должно быть.

ведь, запах страниц из словаря тоже выветривается, правда? как и все то, что оставалось у меня.

до того, как слечь с шизофазией в дурку после удара миксером, свалившимся с полки, я не придавала значения всему этому.

голос во сне, голос во сне... и смех....

и терпкость вина дешевого в холодной многоэтажке, как будто не было этого ничего совсем...

все так далеко.

мы стали совсем другими.

ты видишь все со своей стороны, а я врядли вижу что-то, кроме моих иллюзий, страхов и галлюцинаций.

я не знаю, я, наверное, никогда не захочу, чтобы ты это прочитал. а если так случится...

у меня всего лишь не хватает сил на то, чтобы раздать свою душу хоть кому-нибудь.

тогда все было просто.
все было очень просто.

эти радио.

эта остановка.

эта музыка в наушниках.

да какая разница.

в моей палате еще 4 койки, из них 3 пустые.

на одной из них чувак, который перебрал кокаина.

он рассказывает про ядерное солнце и барселону.

он не псих, нет. его галлюцинации - это так здорово. он говорит, что боб марли волшебник. он говорит, что электрогитары поют ему о свободе.
руки его связаны, глаза опухли. красные веки дергаются. губы дергаются. а он все говорит и говорит.

говорит, что все, что у нас есть - это воспоминания, свобода и возможность себя прикончить...

мне снятся сны черно-белых картинок, и я прошу кого-нибудь вытащить меня отсюда.
но не никого, все спинами, спинами...

изобрети мне лекарства от боли...

тот, перебравший кокаина, засыпает.

ему нет 25, а у него морщинки на лбу и красивая улыбка.

во всяком случае, он счастливее меня.

в моей палате еще 4 койки.

три из них пустые.

на одной лежит бог, и пялится в потолок, пока сестра впрыскивает морфин, чтобы его не ломало.

эй, бог.

расскажи мне про солнце, и про саксофоны, и про ветер...

в этих стенах нет ничего, нет ничего...

"все, кого ты любишь, либо бросят тебя, либо умрут". Чак Паланик.