Под стук колес

Я в жестком вагоне. Стекло окна холодит лоб… слушаю стук колес. По щекам текут непрошеные слезы.
Чужие лица... голоса... все возбуждены. Кто-то молчит, кто-то смеется и общается. Братья-близнецы забивают очередной косяк... Ни на меня, ни на мои слезы никто не обращает внимания... Тоска разрывает сердце от законченной свободы, неизвестности, одиночества и густого сигаретного дыма... Как плохо, что я не курю.
Чувствую касание чьей-то руки... отрываю лоб от окна, всматриваюсь в стоящего передо мной такого же, как я новобранца. Он улыбается во весь рот и протягивает граненый стакан с водкой. Я не отказываюсь, залпом осушаю его до дна. Стук колес становится приглушенным.

Г. Здесь мне предстоит провести полгода службы. Так и произошло.
Г. вспоминать совсем не хочется, за исключением друзей, которые у меня там появились и теплых писем, которые я часто получал из дома от своих приятелей по гражданке.
Как отличнику службы мне кидают лишнюю лычку. В звании сержанта и в должности командира отделения вместе с другими сослуживцами (29 человек) получаю доппаек, новые сапоги, форму, погоны. Утром нас отправляют в А...
Но утром к нам в часть вдруг внезапно заявляется особист из В-го гарнизона... и уже через полчаса меня вызывают в канцелярию... За столом - начальник штаба, мой ротный, взводный и молодой незнакомый лейтенант...
Как оказалось, это он изо всей кучи личных дел выбрал мое... и только намного позже я узнал, что не из-за моей служебной характеристики и отличного послужного списка, а из-за маленькой фотографии, приклеенной на официальной бумажке.
Через два дня своим ходом я отправился в В-д.

Вот так я и стал командиром отделения охраны О-Б по В-му гарнизону.
В подчинении у меня было всего 7 человек, замечательных ребят. А еще - свободный выход в город, гражданка и... все привилегии.
Тот молодой лейтенант служил в с-ке, он выбрал меня, чтобы постоянно присматривать за мной и держать подле себя. По-другому и быть не могло: и днем, и ночью по нескольку раз я должен был приносить ему из штаба гарнизона криптограммы...

Он не заявлял о себе очень долго... скорее всего, изучал, проверял, наблюдал...
Как обычно я проснулся в 23.30...разбудил бойца, чтобы проводить его до Управления, в котором он должен был в полночь сменить своего напарника.
Наше отделение было прикомандировано к ж/д полку, там мы стояли на довольствии, там были наши кровати. В отделе, в солдатской комнате, мог находиться ночью только тот, кто сменялся с дежурства. Одного я приводил с полка, другого из управления провожал в отдел, а сам должен был всегда возвращаться в полк, чтобы утром со всей своей братией спешить обратно на службу. От Управления до отдела - 3 минуты ходьбы, от отдела до полка - 20.

Расставив бойцов по своим местам, я медленно возвращаюсь в полк по ночному утихшему городу. Летняя дневная жара усмирилась... чуть прохладный ветер играет моим колтуном, который уже успел отрасти. Мне покойно. Ночные фонари расходятся на асфальте огромными желтыми кругами... я вхожу в них осторожно, а потом, расставаясь с их приглушенным сиянием, грустно наблюдаю за своей тенью.
Впереди - городской парк. Он освещен не так, как улицы, но в нем уютно и всегда тихо в это ночное время... Мне остается пройти его, повернуть налево, пересечь московскую трассу и нарушить покой дежурного по КПП ж/д полка, который всегда недоволен моим хождением туда и обратно.

Я в парке. Замедляю шаг, чтобы продлить удовольствие, которое получаю от ночной прохлады. За спиной слышу шаги... они не идут, они бегут... догоняют... Оборачиваюсь - лейтенант... Он подбегает, хватает меня за руку и отводит на неосвещенное место... Сгребает в охапку... начинает целовать в губы. Я не сопротивляюсь... игра языков продолжается очень долго... Впервые в жизни я целуюсь с мужчиной... Мне это очень нравится...
Он прижимает меня к дереву, не прекращая касаться губ своими губами, и осторожно кладет свою руку на мою восставшую плоть... Сквозь тонкую ткань летней солдатской формы я чувствую его горячие и настойчивые пальцы. Полное затмение…

В ту ночь кроме поцелуев и Его ласки ничего не было.
Я вернулся в казарму под утро... до команды: «Рота подъем!» так и не уснул.
Весь следующий день приносил Ему зашифрованные телеграммы, но Он вел себя так, словно между нами ничего не произошло... И только ночью, когда я в очередной раз выполнил свой служебный долг, Он, получив из моих рук очередную депешу, накинулся на меня с одержимой страстью.
Я никогда не забуду той сферы... как Он поцелуями изучал каждый сантиметр моего тела…Не трогал губами только то, что выпирало у меня из трусяр.

В воскресенье Он сделал мне увольнительную.
Мы в баре на Набережной... легкая музыка... интимный свет. Я вкушаю все, что он заказал... я чертовски отвык от вкусной пищи... а Он старается уловить каждую свободную секунду моих рук и незаметно для других посетителей прикасается губами к моим пальцам... говорит много и всякую чушь... От его прикосновений, сытости и выпитого вина я хмелею. Он берет тачку и мы едем в номер Ц-й гостиницы, который Он, оказывается, уже давно заказал.
Там все и произошло... Я первый раз вижу Его голым... Он похож на молодого древнегреческого бога...  как бог ведет себя и в слиянии наших горячих тел.

Встречи в номерах продолжались почти три месяца... Продолжались поцелуи и нежности, когда я ночами приносил Ему шифровки... А потом... на Него пришел приказ о переводе в Московский гарнизон...  Я – умер.
Он несколько раз звонил мне, говорил, что все сделает, чтобы я поступил в высшую школу К-Б, говорил, что ждет меня в Москве, что Ему нет без меня солнца. Но я спасовал и принял решение: еду домой. Через 7 месяцев так и сделал, научившись держать во рту сигарету.

Так все и случилось. В прошлом осталась та сфера, в которую я никак не могу войти. Это было так коротко, так солнечно. Я об этом не думаю, не печалюсь,  просто редко вспоминаю и закрываю глаза…