Встреча Савари и Феникса

- А ты постарел, Савари, - с нехорошей усмешкой произнес Феникс; мы смотрели во все глаза и не верили, что перед нами существо непостижимо древнее, и еще более непостижимо могущественное – в свои сколько-то там тысяч лет он выглядел на тридцать, тридцать пять.  Это был мужчина высокий и стройный, широкоплечий, наряженный в красивый красный с черным кафтан с вычурными золотыми узорами, поверх которого накинут был черный плащ с высоким воротом, безо всяких украшений. Его тонкую талию стягивал широкий золотой кушак – и при этом великолепии цветов он умудрялся не выглядеть блескучим павлином, а скорее наоборот – он был зловещ. Наверное, виной тому было его лицо – опять-таки, красивое, породистое, утонченное,  обрамленное невероятно светлыми тонкими льняными прядями длинных, очень чистых блестящих волос, просто из золотой светлой пряжи (откуда-нибудь из сказок братьев Гримм), которые спускались на плечи и рассыпались по алому шелку подобно золотой вышивке. Черты его  лица, вне всякого сомнения, были тонки и изящны – ну что ты, порода, кровь, происхождение! Но его голубые глаза были так светлы, что казались почти белыми или даже слепыми (привычка смотреть исподлобья еще больше подтверждала это заблуждение), а изящно очерченные губы так плотно сжаты, что, казалось, он совсем никогда не разговаривает (что опять-таки было глубоким заблуждением, так как Феникс был весьма словоохотлив), и длинный тонкий нос (которому в старости суждено будет загнуться крючком, как у бабы Яги) как-то нависал над этим прихотливым изгибом. И вместе с тем было в этом притягательном лице что-то порочное и циничное, и вместе с тем невероятно тяжкое, словно печать горя и страданий множества поколений легла на него, и словно какая-то древняя война или беда уничтожила все, что было живого в сердце этого человека. Словом, наш благообразный  Савари, наш идеал чистоты и опрятности в этом мире, рядом с Фениксом смотрелся неуклюжим деревенским увальнем, глуповатым и недалеким, из тех, кто рукавом нос подтирает.
- А ты нет, - спокойно ответил Савари, ничуть не теряя спокойствия. – Ты даже не изменился за эти годы.
- Поседел, растолстел, - словно не слыша ответа Савари, произнес Феникс.
- Эльвира нашла, что я красив и в старости, - парировал Савари. Феникс насмешливо фыркнул.
- После того, что она видела в зеркале, ей все казалось красивым, - ответил он.
- Что, она так безобразна? – спросил Савари.
- Ты себе даже представить не можешь, - ответил Феникс, коварно умалчивая, что Эльвира давно обрела ту красоту, которая когда-то свела с ума и самого Савари, заставив позабыть о чинном и строгом поведении и мчаться на край света за своей возлюбленной.
- С твоей стороны было очень благородно помочь ей, - сказал Савари, и Феникс грубо перебил его:
- Я не нуждаюсь в твоих излияниях, старик. Я помог ей… для меня это ничего не стоило.
Савари усмехнулся, уловив нотку горячности в его небрежной фразе.
- Ты все еще не можешь простить мне, что я когда-то отнял  у тебя Эльвиру? – спросил он.
- Да, - с вызовом ответил Феникс. – Ты отнял её у меня, покуда я был мертв, коварно и предательски, и не смог должным образом позаботиться о ней. Если бы с ней был я…
Странно было слышать такие речи из уст такого человека, как Феникс – из уст человека, не чтящего и не боящегося ни земных королей, ни смерти, ибо он повидал на своем веку много и того, и другого. И в его взгляде было какое-то презрение к людям вообще. Они не имели для него значения; он давно вырос из того возраста, когда кому-то что-то хочется доказать и перед кем-то хочется казаться лучше, чем ты есть на самом деле. Существовало лишь его желание нравиться самому себе и жить в ладу с собственным «я»,  тоесть  полная самодостаточность, и его жизнь, долгая и бесконечная. И вдруг такой юношеский пыл…
- Мы расстались по обоюдному желанию, - спокойно и с каким-то противным садистским удовлетворением ответил Савари. – Мы любили друг друга, но триста лет – это очень большой срок.
- Значит, это была не любовь, - отрезал Феникс. – Лучше скажи, что просто она начала стареть, оттого, что жила с тобой, и ты её кинул, вот и все.
- А ты любишь её до сих пор? – изумился Савари. – И даже после того, как увидел, во что она превратилась?!
- Да, - ответил Феникс.
Мысленно аплодирую этому дядьке! Он нравится мне все больше и больше!
Впрочем, его древняя любовь не помешала ему между делом обращать внимание на дам; и его белесые глаза внимательно разглядывали Кинф, покуда он препирался с Савари. Потом препирательства вовсе наскучили ему  - его древняя наплевательская натура взяла  верх над юношеским пылом, - и он, отодвинув плечом Савари, шагнул к ней.
- Какая свежая роза, - произнес он, бесцеремонно подняв к себе её лицо. Вопреки всем нашим ожиданиям, она не разъярилась от его бесцеремонности, как то было бы положено королеве, и как она делала обычно, когда кто-то вдруг пытался выказать ей свое неуважение, нет. Она выглядела испуганной и робкой, как нашкодившая девочка, когда его светлые глаза уставились в её глаза, и, по-моему, даже голову в плечи втянула.  – Это ваша новая королева? Можете не отвечать; сам вижу, что это так. Да, породу Андлолоров не спутаешь ни с какой другой. Она хороша; что скажешь, Ставриол?
Йонеон нервно вздрогнул; Когда этот старый хитрый пень успел увидеть, что он неравнодушен к ней? Ведь все это время он молчал, и ни взгляда, ни звука…
- Этого и не надо было, - словно угадав его мысли, ответил Феникс, улыбнувшись. – Достаточно было увидеть, как ты ходишь – всегда позади своей королевы, но впереди всех остальных, словно не позволяя им даже приблизиться к ней, - и как ты дышишь – твое дыхание учащается, когда ты смотришь на неё, когда ты слышишь звук её имени, когда кто-то просто смотрит на неё, вот как я сейчас.
 - Ты не просто смотришь на неё, - ревниво и агрессивно ответил Йонеон. – Убери-ка свои руки, Феникс, а не то…
- Не то что? – Феникс перевел на него насмешливый взгляд. - Что ты сможешь мне сделать, смертный? Убить? Всего лишь убить? И то вряд ли…
- А как же твоя любовь к Эльвире, за которую ты так славно умер в подземелье? – насмешливо поинтересовался Йон. Голос его дрожал от ревности. Феникс изогнул недоуменно светлую бровь:
-  А что – моя любовь? Кому, как не тебе, известно, что существует только одна женщина, а остальные – их может быть очень много, но они не заслоняют той единственной, -  лишь ничего не значащий случай, приключение на пять минут, и только.
Йон только что не зарычал от ярости.
- Это – моя любимая  женщина, - ответил он, багровея от злости, - и я не позволю, чтобы для кого-то она была на пять минут!
Феникс равнодушно пожал плечами:
- Ну, это ей самой решать, будет ли она на пять минут, или откажется.
Белый сердито засопел рядом; думаю, до нашего безупречного моралиста начало доходить, как  именно Савари хотел заставить Феникса встать на нашу сторону – и в самом деле, как?! В нем ни на йоту нет почтения к династии Андлолоров и того раболепского подчинения, которое почему-то было в самом Савари, и благородного порыва от такой замечательной личности, как Феникс, ожидать не приходилось. Не могли мы и испугать его чем-либо, и принудить тоже. И только более-менее интересная, незаурядная  женщина, с которой Феникс пожелал бы слегка развлечься, могла бы привязать его на некоторое время к нашему отряду… Савари просто предлагал её Фениксу!  Не говоря ни слова, не указывая пальцем, он её отдавал. Не выставлял, как приманку, ибо оба они были так стары, что понимали насквозь уловки и хитрости людей,  а именно предлагал, и Феникс понимал это и  соглашался – соглашался быть с этой женщиной и помогать нам, пока он будет с этой женщиной. Про эту тяжкую жертву Савари  говорил, что ли?!
- Это подло! – выпалил Белый. Феникс перевел на него взгляд своих прозрачных глаз и пожал плечами.
- Не знаю, мальчик, - ответил он. – Возможно. Но взамен я отдаю, возможно, жизнь.
- И, думаю, не один раз, - зловеще пообещал Белый, стараясь уязвить Феникса. Но, к моему изумлению, он не рассердился. Наоборот  - он с удивительным почтением поклонился Белому и произнес:
- Спасибо, высокородный. Твое пожелание долгих лет и многих жизней очень мне пригодится.
Ого! Ну, ладно, он увидел, что Йон неровно дышит к Кинф – но как он увидел, что Белый – Равновес?! А ведь Белый, и в самом деле, пожелал ему не только смерти, но и неоднократного воскрешения…
Впрочем, откуда я знаю, что начинают понимать люди, прожив на свете много лет?
И все-таки, мне он продолжал нравиться, этот колоритный чародей, с его странной смесью подлости и благородства. Кинф для него была лишь на пять минут, да, но я знал, что если он и погибнет, то погибнет, заслоняя её от метящегося в неё меча, как и положено рыцарю без страха и упрека. И – без промедления и сожаления бросит её, вскружив голову, как только на горизонте появится его Эльвира… Странно. Очень странные люди, эти древние.
Пришла и моя очередь удостоиться внимания Феникса. Это было странное ощущение – словно ледяные иголочки стали покалывать мои щеки, когда он посмотрел на меня. И одного взгляда хватило ему, чтобы все про меня понять - по меньшей мере, мне так показалось. Во всяком случае, в его глазах промелькнуло удивление, но он ничего не сказал, по крайней мере – не выдал меня присутствующим. Напротив – он церемонно, с подчеркнутой вежливостью поклонился нам, прижав руку к сердцу, как кланяются только очень знатным особам.
- Юные принцы, - сказал он, - так это они - величайшие герои Пакефиды… думаю, мне есть, что узнать от них о моей родине. Выйдите вон все, я хочу выслушать их.
Я подозрительно поглядел на Белого – он, что ли, хочет сказать пару ласковых – и кому?! Белый сурово сопел, буравя взглядом Феникса. Да, несомненно, это он нарывался на разговор.
Делать знака никому не пришлось – даже Савари молча поспешил выйти вон, предварительно вытолкав яростного Йонеона, и плотно затворить за собой дверь. Феникс невозмутимо шлепнулся на стул – грубо вырубленный из дерева табурет жалобно заскрипел, словно вместо изящного тонкого молодого человека на него повалился слон, - и задрал ноги на стол, позволив нам любоваться подметками его добротных щеголеватых сапог. Поведение его вовсе не вязалось с теми полными почтения словами, которые он до того сказал в наш адрес.
- Ну, поговорим? – развязно предложил он. – Да присаживайтесь уже! В ногах правды нет. Можете угощаться, у меня отличное вино.
- Откуда нам знать, что ты не отравишь нас? – задиристо проговорил Белый. Феникс, пригубивший свой бокал, совершенно неприлично фыркнул, едва не подавившись.
- Если б я хотел убить вас, я бы просто мог придушить вас – одного правой, другого левой рукой, и притом одновременно, - ответил он. – Или превратил бы вас в свиней и продал мяснику, но это более извращенный вариант. Я не о том хотел говорить с вами. Я хотел спросить – что Савари задумал?
Мы в недоумении переглянулись.
- Только не говорите, что помыслы его чисты и он верен своей королеве, что он хочет возвести её на трон, не жалея себя бьется за это – эту самую королеву он сегодня притащил  и кинул к моим ногам как уличную девку. Он знает мою слабость - женщины из рода Андлолоров. Я никогда не отказывался от них. Я просто не могу не припасть к такому изысканному цветку. Не исключено, что она – мой потомок. Может, поэтому меня так к ним влечет? Так что она для него не более, чем разменная монета в его личной борьбе… борьбе за что?
- Откажись хоть на этот раз, - игнорируя вопрос, велел Белый. Феникс пожал плечами:
- Не могу. Я не только получаю удовольствие, но и часть силы – и продлеваю свою молодость и жизнь. Кроме того, я просто не могу. Я связан с нею с тех самых пор, как вставил камень её рода – понимаешь, о чем я толкую? Савари поймал меня как карася на удочку. Выбора у меня нет; я пойду с вами,  и буду идти до тех пор, покуда не выпью из неё всю силу, предназначенную мне.
- А ей от этого худо не будет?
- Ни одной до сих пор худо не было. Правда, некоторые беременели, но это со всякой женщиной случиться может, не так ли?
Мы снова переглянулись.
- Ну же, - нетерпеливо понукал Феникс. -  Я, к сожалению, сейчас худой предсказатель и никчемный ясновидящий – вот пришли бы вы ко мне сразу после воскрешения! - но далеко не дурак. Скажите мне, в чем планы Савари, чтобы я мог хоть примерно представить, что ждет нас впереди, по меньшей мере, меня. Куда он собирается? Что он собирается делать? Какое слово он произносит чаще всего? Месть? Слава? Богатство? Власть?
- Равновесие, - ляпнул я, и Белый толкнул меня в бок:
- Зачем сказал?! Может, ему нельзя доверять – да я в этом почти уверен!
- Доверять нельзя вообще никому, мальчик мой, - поучительно произнес Феникс. – Но ты каждый день делишься планами с разными людьми, и они каждый день используют их в своих целях. Значит, Равновесие? И только-то?
- А что не так, с этим Равновесием? – переспросил Белый.
- Я разрушил его, - ответил Феникс. – Но не понимаю, почему это его так беспокоит. Равновесие было важно лишь для династии, и Андлолор начал сам его  разрушать, разогнав нужных ему людей. Вот когда Савари надо было начинать беспокоиться! Уже тогда Камни были предоставлены сами себе и начали расшатывать твердыню династии – отчего Савари тогда это не беспокоило? Почему он не предостерег короля, слова ему не сказал? Я знаю, что он лишь сберег людей, тех, что входили в братство с Андлолором, но сами по себе эти люди могли лишь сдерживать атаки, набеги на дворец. Что, Савари задался целью до конца дней своих защищать груду камней?
- А как же сила рода Андлолоров? – спросил неуемный Белый. Феникс покачал головой:
- Если сейчас возвести на трон вашу королеву, её магическую силу можно будет основывать на чем-нибудь другом. Но можно править и без этого, на честном слове благородного человека! Нельзя же быть таким консерватором! Не верю, что он так привязан к древним воспоминаниям… Равновесие, Равновесие… Что-то тут не так. Что еще происходило в мире, покуда я был мертв? Какие объявлялись герои, боги, демоны, самозванцы и шарлатаны? Может, вы кого встречали, кому не следовало бы появляться в этом мире?
- Трудно сказать, - произнес задумчиво Белый; кажется, он поверил в то, что Феникс не собирается нас надуть. – На нашем пути, по чести сказать, мы не встретили ни одного нормального или просто обычного человека.
Феникс удивленно приподнял одну бровь – какой изящный знак удивления! Надо будет перенять…
- Что это значит? – спросил он.
- То и значит, что в этом мире дремлет мир древний, такой древний, что ты и представить себе не можешь, - ответил я. – Далеко на юге располагается вход в него, и его никто не охраняет. В любой момент он может открыться, и тогда… Знал бы ты, сколько разномастных колдунов мы встречали! И даже таких, которые могли бы помериться силами с тобой. А еще мы видели смерть во плоти – по крайней мере, он так представился…
- Он? – уточнил Феникс.
- Он, - подтвердил я. – Его зовут Тавината.
- Ну, это-то ни для кого не секрет, - небрежно заметил Феникс, - что демона смерти зовут Тавината. И вы его видели?
- Как тебя сейчас, - ответил Белый.
- Интересно. А Савари не упоминал ничего  такого, что было бы связано с этим именем?
- Нет. Никогда.
Феникс задумался.
- Странные вещи тут творятся, -  произнес он наконец. – Все, как всегда, и мир, о котором вы говорите, все еще дремлет – для меня не ново его наличие, я знал о нем еще до того, как там поселились эти вырожденцы, тиглы. Разгуливает по свету Тавината – но это беспокоит Савари меньше, чем какое-то старое, никому не нужное Равновесие! При чем же тут Равновесие? Я слышу страх; он боится чего-то, но вы об этом не знаете. И это как-то связано с Равновесием; он всех нас собирает, чтобы собрать обратно Камни, и тогда ему нечего будет бояться… он всю жизнь прожил при дворце, чтобы видеть, что его Равновесие не нарушено, он сохранил имена людей из тех, кто держал Равновесие, особенно он оберегал – кого?
- Королеву, - подсказал Белый.
- И уж конечно не потому, что она – женщина. Ну же, скажите мне хоть что-нибудь, что наведет меня на ответ! В конце концов, меня он тоже выставляет, как щит, впереди себя, и мне придется умереть – неоднократно, как ты мне пророчил, сиятельный, - так я хочу узнать, ради чего и за что.
- Что ты такое говоришь? Савари, благороднейший из…
- Гнуснейший из негодяев! Я не верю ему ни на миг! Он всегда был завистлив и тщеславен – и я знаю только об этих его пороках, а о скольких еще даже не догадываюсь? Когда я умер, он начал ухаживать за моей женщиной – а мне обещал, что сохранит обо мне святую память! Я еще и остыть не успел, когда он начал петь слова жалости Эльвире, втираясь в её доверие. И вовсе не для того, чтобы просто забраться под мое одеяло, на мое место в нашей спальне – о, это было бы слишком просто! Думаешь, отчего она потом состарилась? Он хотел отхлебнуть немного её силы, и хлебнул предостаточно, обескровив её почти досуха, а из нас троих она самая сильная поистине!
Я засомневался; по словам Феникса  выходило, что наш непогрешимый Савари – просто подлец какой-то, и что для него – для того, с кем мы прошли и огонь, и воду, и медные трубы, -  мы просто пешки, и всех нас он готов бросить в топку для осуществления своих целей… Вот так сразу не хотелось в это верить.
- Как скор ты на выводы, старший,  - язвительно заметил я. – А почему мы должны верить тебе? Может, пока ты лежал в могиле, черви источили твои мозги, и у тебя началась паранойя? Отчего  тебе кажется, что Савари что-то замышляет?
- Оттого, что я его знаю. Мы с ним давно уже не друзья – и не только потому, что мы не поделили женщину. Наши пути разошлись давно; и я думал, что не сойдутся уж никогда, так сильны были между нами неприязнь и зависть. Но он пришел ко мне, и просит помощи, презрев свою гордость  - отчего? Не оттого ли, что надеется, что к нам присоединится со временем и Эльвира – приедет ко мне? Зачем такая армия – победить горстку голожопых варваров, этих сонков? Сам подумай, высокородный: освобожденный мной камень уничтожил армию Чета, воевать не с кем. Вы вдвоем, с небольшими отрядами, могли бы разогнать остатки сонков. Значит, основная битва предстоит не с ними. С кем? Против кого он хочет нас выставить? Вы этого не знаете, и даже не догадываетесь, иначе Савари бы не оставил нас наедине. Только мне того и не надо; я сам догадаюсь, вам лишь немного мне нужно помочь. Какие имена вы еще слышали от него? Всего один раз; как бы ни был осторожен человек, такой древний страх сильнее его осторожности. И он наверняка заставил его проговориться! Имя!
- Радиган, - наугад брякнул я, пожав плечами. Брякнул простор так, не надеясь на успех, но эффект, произведенный на Феникса, меня поразил: темная кожа на его лице посерела от ужаса, белые глаза налились чернотой – так широко раскрылись зрачки. И ноги его скатились со стола так поспешно, как это сделал бы ученик в классе, если б на его горе зашел туда строгий директор.
- Радиган! – глухо повторил он. – Это оно и есть! Когда вы слышали это имя?
- Когда нашли королеву. Она обучалась у него…
- Ха! Тогда он мертв – Савари не мог позволить, чтоб Радиган отдал свою науку кому-то другому!
Мы переглянулись.
- Он действительно мертв, - спокойно ответил Белый. – Только и ты теперь ответь нам, чтобы и мы понимали причину твоего беспокойства – чем был опасен этот Радиган?
- Радиган был нашим учителем, - ответил Феникс; его тело била крупная дрожь. – Он мог в    одиночку справиться с камнями, так он был силен, только вот незадача – он был слеп! И он научил нас. Первый Король из Андлолоров, чье имя не потерялось в веках, Радиган Андлолор! Он думал, что мы, трое, не догадаемся, что осталось еще что-то, чем он с нами не пожелал делиться, но он был слишком наивен для такого мудрого человека. Прошло время, и мы сами кое-чему научились, в том числе – и видеть. Мы видели, что он приберег для себя. И знали, что убить его легко. И отнять это… тот, кто убьет его, получит ту силу, что он приберег для себя. В одиночку сможет держать Равновесие; в одиночку сможет…
Феникс вдруг поперхнулся, словно подавился, и умолк с раскрытым ртом. Краска наползала на его побелевшие щеки, да так стремительно, что мне показалось, что его вот-вот хватит удар. Даже его белесые глаза налились кровью.
- Что?! Что сможет в одиночку тот, кто получит силу Радигана?! – воскликнул я.
- Все верно, - пробормотал Феникс, не слыша меня. – Конечно! Никто того не знает, точнее, знали мы трое, но тщательно скрывали друг от друга… Есть и еще один камень. Самый большой и самый сильный. Его вмуровал сам Радиган. Камень Тавинаты… Он покоится на самом дне подземного лабиринта в замке. По преданиям, в нем живет неупокоеннный дух Тавинаты – и пусть бы жил, но раз вы говорите, что Тавината свободно разгуливает по земле, значит, Равновесие, нарушенное мною, уже не сдерживает его.
- Что ты натворил! Надо же было думать об этом!
- Это не так страшно, как ты думаешь. Тавинату вообще ничего сдержать не может – но теперь, когда его камень открыт и когда  дух его свободен, когда он во плоти, он ищет своего убийцу.
- Убийцу?
- Да. Давно, на заре времен, Тавината был принцем Дракона, и четверо  - не будем называть их магами, они были просто шарлатаны, - убили его и съели.
- Съели?!
-  Да. Один из них был отцом Тавинаты. Позже он узнал Тавинату  и проклял своих, скажем так, друзей. Проклятье исполнилось – Тавината обрел вторую жизнь и двое из убийц он забрал в свое царство. Отца тоже, но позже.
- Ну, а мы-то тут при чем?
- При том, дружок, что Савари был четвертым. Из всех смертных на этой земле теперь это знаю только я. Не делай таких страшных глаз; что ты вообще знаешь об окружающих тебя людях? За этот грех я и ненавижу Савари – я тоже бывал голодным, и настолько, что умирал от голода. Но при этом я никогда не опускался до того, чтобы съесть человека, пусть даже и умершего рядом со мною, не говоря уж о том, чтобы убить ради того, чтобы съесть! Андлолор Радиган же пожалел его ото всей своей святой чистой души и помог ему, заточил  дух Тавинаты в камень, и Тавината не смог мстить ему. Равновесие удерживало его в камне. Я нарушил Равновесие – и Савари убил Радигана, своего благодетеля, чтобы завладеть его силой и заставить Тавинату вернуться в камень… только вот почему он не смог вернуть дух обратно?
- Об этом я тебе и говорил, - ответил Белый. -  Радиган обучал королеву. И он обучил её. Только Савари об этом не знает. Никто не знает кроме нас с Зедом, ну, и теперь тебя.
Феникс громко расхохотался, закинув голову.
- Ах, вот как! Наверное, Савари очень удивился, когда вожделенный сосуд оказался пустым.
- Он и предположить не может, куда все утекло, - поддакнул Белый.
- Он и не должен знать, куда все утекло, - с нехорошим удовлетворением произнес Феникс. – Иначе он убьет вашу королеву. И нас с вами. Меня-то – без особого успеха, а вот вас… он не пощадит вас. Вот значит, как… он все это время боялся Тавинаты – он боялся не просто умереть, но боялся извращенной мести демона смерти. Вот против кого он хочет нас выставить. Понятно? Главный бой предстоит с Тавинатой, и уж Савари найдет способ вызвать его на битву, чтобы потом как-нибудь запереть его обратно в камне. Будь то проклятие Равновеса – потеряв своего друга в бою, Равновес вполне может пожелать, чтоб враги рассыпались пылью, и так оно и будет, - или сила нас троих, старейших стражей. Или же другая сила, сила троих из тех древних сильных родов, на чьих плечах до сих пор лежало бремя равновесия. Савари точно не знает, что ему поможет, а потому собирает всех, кто хоть как-то причастен к его тайне и может помочь ему спастись. Для этого он идет по землям и тревожит людей! Ему плевать на то, что творит Тиерн – надо ли говорить, что он мог бы прихлопнуть Тиерна одним лишь пальцем? Тиерн тоже представляет собою силу, и Савари если погибнет ваша армия, просто может перекинуться на его сторону. Вот и все.
- Тогда, - спокойно сказал Белый, - не будет никакого боя с Тавинатой. Никто не погибнет из-за давнего греха старика. Он должен сам ответить за все. Каждому – по делам его…
- Славно сказано, дружок Равновес! – сказал Феникс и улыбнулся.