Кинф. книга третья. Суккуб и одержимый

С утра госпожа Суккуб пригладила свои начавшие отрастать волосы и отыскала в сундуке яркое красное платье. Оно было намного проще обычных её драгоценных нарядов, более подходило для путешествия, на нем не было роскошных и тонких кружев, и корсаж его не был изукрашен богато ни вышитыми золотом птицами, и драгоценностями, лишь тонкая нитка жемчужин горела на нем. Но все же, как и любой из её нарядов, оно было необычно. Такого покроя Кинф не припоминала, да
и не носили платья такого кроя уж много лет.
- Может, ты не пойдешь? – робко произнесла Кинф, глядя, как Суккуб вертится перед зеркалом, разглаживая тонкую неброскую вышивку на груди. – Об этом лорде говорят, что он очень жесток, и странствующих женщин не терпит, верный запретам богов. Он может причинить тебе зло. Я боюсь за тебя… а ты сама – разве ты не должна опасаться за свою жизнь?!
Смеющиеся королевские голубые глаза красавицы в зеркале глянули на Кинф, и она припомнила слова Радигана.
«Я был так молод и глуп! Я видел власть женщины над мужчиной, и думал, что обладающая ею будет всемогуща и свободна… Да только я просчитался. Ибо нет труда большего, чем быть госпожой Суккуб. Она очаровывает каждого, это верно, но над нею склоняются лица не только молодых и красивых, не только людей благородных, но еще и редкостных мерзавцев и злодеев. И каждому она должна улыбаться, чтобы обрести власть над ним, даже отвратительным злым старикам, от которых уж пахнет тленом и могилой, и чьи глаза омерзительны и мутны. На это я, слепец, обрек её, прекраснейшее и нежнейшее существо этого мира! И она улыбается им, из века в век, глядя своим волшебным взглядом в их налитые кровью глаза. Знаешь ли ты страх женщины, над которою склоняется мерзкий негодяй? Она знает его вполне; те короли, что покоятся ныне в Королевской Тюрьме, были ужасны и отвратительны, стары и злобны, или могучи и грубы, и почти каждый из них смотрел в её глаза перед тем, как смиренно пойти на казнь.
И все же она сильнее их всех, ибо борет страх в сердце своем, и ни один даже не заподозрит,  что в душе она просто женщина».
Да, подумала Кинф, что ей строптивый злой мальчишка, если у ног её даже львы ложатся, смиряясь?
- Мне непременно нужно увидеть его, - ответила госпожа Суккуб. – И именно потому, что о нем рассказывают такие страхи. Покуда он так лют, он никогда не станет нашим союзником, а он нам нужен. За ним стоит весь запад, вся долина Великой Жабы – а это немалые силы! И на этой земле нет ни единой башни Откровений – это ли не подтверждение его мощи?! Но его ярость ослепляет его; он, может, и защищает свой край, и люди любят его, но в его сердце нет места для таких вещей, как сострадание и понимание. Он бьется лишь за свои интересы. Выслушав же твою историю, он лишь равнодушно пожмет плечами. Что ты можешь предложить ему, чем сможешь увлечь за собой? Пообещаешь ему богатств? Он уже богат, и именует себя лордом богатой земли, а это власть, огромная власть! Свободой? Он итак свободен, и нет силы, которая бы его обуздала. И Палачи, что вырезали людей сотнями, не удивят его – он с удовольствием сцепился бы с любым из них! - и Орден, что грозит опустошить весь мир, его не устрашит – он счастлив будет всю жизнь отгонять его от границ своих владений, и даже погибнуть в бою, но не пойдет с тобой. Он не желает делить свой путь ни с кем – знаешь ли ты, что, несмотря на свою молодость и красоту, он невинен? Он никогда не касался женщины лишь потому, что и эту дорогу он хочет пройти один. Ему просто не нужна спутница. Он не ведает любви к человеку. В сцеллах, оказывается, горит неугасимое пламя ярости, но в нем оно словно сосредоточенно все, и ею он жив. И до тех пор, покуда в его сердце не появится такого простого понятия, как дружба, он с тобою не пойдет. Только этими святыми обязательствами можно завлечь его – но признает ли он тебя другом? Вот в чем вопрос… И мне надлежит сделать так, чтобы он признал. Я должна изменить его; я выпью немного его ярости – может, однажды она пригодится мне? – а взамен оставлю в его сердце немного свободного места, на которое упадет доброе семя. И если я немного постараюсь, то оно непременно взойдет, и из редкостного негодяя вполне может получиться неплохой человек, ибо есть в нем добрый стержень, иначе он заперся бы в маленьком доме и отгонял врагов лишь от себя, не заботясь о других людях, которых терзает Орден! Я знаю людей; я повидала их много!
- Как же ты пройдешь к нему? Его охраняют; и так просто в его палатку тебе не попасть.
- Я сдамся ему в плен, - просто ответила госпожа Суккуб. – Вели твоим людям дать мне лошадь. Пешком я долго буду идти, а дело это нужно решить уже сегодня. И не бойся ничего; ночью я обязательно вернусь.
Госпожа Суккуб недолго искала лорда – может, она ворожила ночью, эта молодая вечно ведьма со смоляными волосами, приманивая юного сцелла, - но стоило ей лишь немного отъехать от границы Улена и немного углубиться в Заповедную чащу, как на дороге к Кинф Аш Орн она наткнулась на небольшой отряд сцеллов.
За деревьями не видно было, что они там такое делают, но смех их разносился далеко по лесу, и она направила туда своего коня.
Веселье сцеллов объяснялось весьма  просто – патрулируя границы во главе со своим лордом (ворожила, наверняка ворожила – а иначе зачем бы Терроз сам решил прогуляться с дозорными?!), они поймали девушку-кинф, и теперь потешались над нею.
Госпожа Суккуб, незамеченная ими, остановилась за пышным орешником и чуть отвела ветку, мешающую ей видеть, в сторону.
Девица, которую поймали сцеллы, была очень молода и до смерти перепугана – да и как было не испугаться, когда вокруг неё, окруженной охотниками, ходил, недобро усмехаясь, сам лорд, возвышаясь над нею, как могучая сосна над кустом, улыбаясь своей страшной боевой ухмылкой? И в глазах его горела жажда крови…
- Кинф, говоришь? – произнес лорд вкрадчиво, обходя кругом девушку, у которой побледневшие губы тряслись и глаза были на мокром месте. – Славная и храбрая воительница?
И он, размахнувшись, шлепнул девицу по заднице так, что они подскочила, а люди его разразились просто дьявольским хохотом. Дева не снесла – от ужаса и боли (напомним, рука у юного лорда была тяжела!) она совершенно позорно разревелась, некрасиво распялив рот, утирая нос рукавом, и лорд расхохотался пуще всех.
- Как ты собираешься воевать и защищаться, - поинтересовался он, - коли я, безоружный, напугал тебя одним шлепком? Ты боишься врагов – а ведь нас всего пятеро! А была бы сотня? Как бы ты отбивалась? На что рассчитывала? Думала, на пути твоем встретятся лишь благородные герои? А мерзавцы, глядя на твою юность, смягчатся и подобреют?! Ну вот, ты встретила одного из них, и что же? Я, знаешь ли, равнодушен к прелестям юных чаровниц. Чем ты теперь будешь защищаться? Чем собралась покорить меня, чтобы я подобрел и оставил тебя?
Девица продолжала рыдать, сжавшись в маленький комочек, и неизвестно, чего больше было в её позе – стыда, словно она была голой, или страха. И лорд все ходил кругом неё, не щадя.
- Глупая курица, - произнес он. – Наслушалась романтических историй и решила глотнуть немного вольного ветра? Нацепила доспехи – они велики тебе, и тяжелы, и вместо защиты лишь причиняют тебе неудобство! Удрала из дома благородного отца, откуда-нибудь из добротной чистенькой фермы, где тишь и покой наскучили, да? Захотелось поразвлечься; надоела мельница на реке – захотелось дикого леса; надоели подружки в фартучках и пастушки, что на сеновале лезут с поцелуями – захотелось попробовать любви настоящего воина, зрелого мужчины? Маленькая капризная дурочка! Удрала из дома, где тебе, небось, и чулки няньки надевали?! Твои ручки слабы и изнежены, ты своего меча и поднять не сможешь, не то что причинить кому-нибудь вред. Ты привыкла, что все твои прихоти и желания исполняются, и работать сама не пробовала, а меж тем война – это работа, грязная и претяжкая для таких слабых ручек. Я понял бы, если б тебя терзала нужда, и если б дом твой разорили и тем принудили  к скитаниям, подобно Кинф Андлолор. Но ты не похожа на голодную, ты изнежена и ухожена. Ты, небось, о ней наслышана всяких сказок, половина из  которых просто красивые враки? – госпожа Суккуб тут улыбнулась. Лорд слышал о Кинф – это хорошо; и вдвойне хорошо то, что он не так уж плохо о ней отзывается… - Да и сама она вряд ли рада тому, что ей приходится держат в руках оружие. Ты у неё не спрашивала, хорошо ли ей живется в мужской одежде? Рада ли она походной жизни и постоянной опасности, которые так прельстили тебя? А костер – слыхала о таком? Пойманных кинф возводят на костер; все давно позабыли об этом обычае, но я – нет. Как насчет этого? Это тоже романтично. Хочешь погибнуть, как истинная кинф, величественно и мужественно, в блеске пламени?
Девушка взвыла уж совершенно отчаянно и громко, прямо-таки приплясывая от страха, и госпожа Суккуб вышла из своего укрытия, и ветви деревьев расступились перед её конем.
- Отпусти её, юный лорд, - произнесла она. – Разве ты не видишь, что перед тобою невинное дитя? Глупое и неразумное.
- А это что еще за птица?! – синие глаза лорда, смеясь, уставились на госпожу Суккуб. Он лишь двинул бровью – а его люди уж кинулись к ней и стащили с лошади. – Ба! Неужели еще одна воительница?! Ну и везет же нам сегодня на кинф! Вечером позабавимся; вместо одного костра у нас будет два!
- И весь город ваш пропахнет паленым мясом, - возразила госпожа Суккуб. – Ты любишь этот запах, юный лорд? Не думаю; иначе от тебя не пахло бы так прекрасно лесом и ручьями. Отпусти девочку; думаю, она усвоила твою науку и больше не совершит такой ошибки.
- Науку? – произнес лорд насмешливо. – Я ничему не хотел научить её! Да и ни к чему мертвецам знания! – он еще раз оглянулся на воющую девчонку с совершенно мокрым лицом, и лицо его  брезгливо исказилось. – Кинф… глупая индюшка! Твое место – сидеть в гнезде и квохтать над своими толстыми цыплятами!
- Гроза маленьких девочек, - произнесла госпожа Суккуб как бы для себя, но лорд услыхал, и от изумления, смешанного с яростью, у него глаза на лоб полезли. Как?! Какая-то женщина, повстречав его в лесу, стоит и улыбается, вместо того, чтобы трястись от страха, да еще и язвит, думая, что ей все сойдет с рук! Да, эта штучка куда интереснее, чем рыдающая девчонка… Лорд быстро утратил интерес к кинф; вечером будет, чем позабавиться – пугать эту высокомерную самонадеянную незнакомку будет куда интереснее, чем трусливую девчонку!
- Ты права, женщина, я не вижу перед собой кинф, - произнес он, рассматривая госпожу Суккуб внимательными злыми глазами и прикидывая, что бы такое с ней сотворить, чтобы теперь она заголосила от ужаса. -  Кинф хотя бы попыталась защитить свою жизнь, хоть это было б и бесполезно. Выдрать её показательно и отправить обратно к благородному отцу! – резко приказал он, обернувшись к своим охотникам. Голубые глаза госпожи сощурились, как у кошки; она улыбалась, глядя на сцелла из-под полуопущенных век.
- Нельзя, мой лорд, драть её, – возразила она, - плети – это для простолюдинов. Благородных господ не секут.
- Я сказал, - разозлился Терроз, и лицо его обезобразилось от гнева, - выдрать! Я тут решаю, что и с кем сделать! И переодеть в платье, чтобы я больше не видел этой гадости! А ты, красотка, - он смерил госпожу Суккуб оценивающим взглядом, - кто такова? Женщина, путешествующая одна, верхом, без спутников, слуг… Надеюсь, о себе-то ты не скажешь, что ты – невинное дитя? И не попросишь пощады на этом основании?
- Нет, - беспечно ответила госпожа Суккуб, - пора моей невинности миновала давно; и мне незачем просить пощады у тебя, я ничего дурного не сделала, и у тебя нет причин меня задерживать.
- Нет причин? Я отыщу их! В конце концов, это мои земли, и я могу задерживать тут кого пожелаю! – он обернулся к охотникам и кивнул на госпожу Суккуб – В клетку! В городе разберемся, что делать с нею! А ты, - он насмешливо глянул на госпожу Суккуб, - моли своих богов, чтобы я придумал скорее, как наказать тебя за твою дерзость, потому что чем дольше я буду размышлять, тем суровее наказание я придумаю! И поверь мне, плети – это самое малое, что я могу придумать, а уж наши умельцы умеют с первого раза рассечь человека плетью до костей!
Госпожа Суккуб смолчала, улыбнувшись еще раз, отчего у Терроза покраснели щеки от злости.
- А вторую? – нерешительно переспросил один из охотников, глядя почему-то на госпожу Суккуб.
- Сказал же – выдрать! – зло рявкнул лорд. – Дать хорошего шлепка по заду, чтоб неделю сидеть не могла, и к папаше под крылышко! Да переодеть – а, впрочем, тоже её в клетку! В городе её приведут в порядок…
Прикатили деревянную клетку на колесах и усадили туда женщин – девочку сунули, как узелок с тряпьем, а госпожу Суккуб поддержали под руку и почтительно подняли с земли подол её платья. Лорд, глядя на эти церемонии, лишь презрительно и раздраженно фыркнул, и в сердце его родилось горячее желание сию же минуту сделать что-нибудь этакое, жестокое.
- Едем, – сухо скомандовал он, стараясь, чтобы никто не разглядел его раздражения. – Коня мне!
Сцеллы повернули к Кинф Аш Орн. Видимо, кроме двоих женщин, ловить на лесной дороге было некого – а кто решился бы пройти мимо владений лорда Терроза, кроме одной глупой и одной смелой?!
Всю дорогу госпожа Суккуб словно дремала; глаза её были полуприкрыты. Но в уме её мысли метались, и голова была горячей.
Юный лорд, ты куда сильнее, чем я рассчитывала!
Не откликнулся на первый зов! Смотрел в глаза – и не откликнулся!
Госпожа Суккуб улыбнулась, облизнув розовые губы и, скрестив руки на груди, попыталась удобнее устроиться в углу клетки.
Молодой упрямец; это будет даже интересно – подойти к тебе поближе… коснуться тебя… выпить твой пыл из твоих глаз, из твоих губ… Давно уже мужчины не рождали интереса в её душе. Все они были на одно лицо, все предсказуемы.
Она ощутила вдруг позабытое чувство азарта – то, что испытывала он юная, выходя на поле боя, еще не до конца освоившая свой дар, не уверенная в результате. Тогда ей приходилось прикладывать много усилий, чтобы жестокие сердца дрогнули перед её чарами, и каждую победу она встречала ликованием.
Потом это прошло; достаточно было одного взгляда, издали, свысока, как смотрит госпожа, чтобы человек сломался и оказался на коленях. И все это она делала мимоходом, привыкнув к чужой покорности и слабости…
И вот теперь снова… Юный лорд, ты силен и упрям! Пожалуй, с тобой придется повозиться и подойти близко, очень близко. Феникс умер бы от ревности, узнай он, что твои руки касались меня, подумала госпожа Суккуб, но он не узнает. А ты коснешься, в том я клянусь, ты не сможешь отказаться от такого соблазна – или зря меня называют Соблазнительницей вот уже семь веков подряд!
Зашевелилась девочка, отходя от испуга; госпожа Суккуб искоса глянула на её зареванное лицо с покрасневшим носом и бесформенными распухшими губами и вновь усмехнулась. Это была карянка лет четырнадцати, хорошенькая, белокурая, с прибранными аккуратно длинными косами, с наивными светлыми глазами и ангельской улыбкой – если бы она улыбалась. Костюм кинф шел ей; трико подчеркивали её стройные ноги и куртка соблазнительно обтягивала маленькую аккуратную грудь – думается мне, для того она это и надела, подумала госпожа Суккуб. Навертелась перед зеркалом и решила, что весь мир должен увидеть это совершенство.
- Спасибо тебе, - робко произнесла кинф. – Ты спасла меня. Если бы не ты – лорд Терроз отрубил бы мне голову, - её губы снова задрожали, и из глаз снова хлынули слезы. Он порядком напугал глупышку, подумала госпожа Суккуб.
- А к чему тебе голова? – беспечно спросила она. – Там все равно нет мозгов.
Кинф подняла на неё заплаканные глаза; в них стояла боль и обида.
- Зачем ты так говоришь? – произнесла она дрожащим голосом, и нос её покраснел от рева. – Зачем ты обижаешь меня?
- Ладно, ладно, - проворчала госпожа Суккуб. – Есть!
Девочка лишь успела облегченно вздохнуть, как госпожа Суккуб, злорадно усмехнувшись добавила:
- Только они не работают.
- Тебе доставляет удовольствие дразнить меня?! – взвилась кинф; все-таки, характер у неё был, и слезы её на злых глазах мгновенно высохли. Маленькая стерва! Это не тщеславие твое, а вздорный нрав и капризность отправили тебя странствовать по свету! – А какое ты имеешь на то право? Ты сама оказалась в таком же положении, что и я! Чем  ты лучше? Вот я сейчас начну потешаться над тобой!
- Попробуй, – ответила госпожа Суккуб, жестоко улыбаясь – злость маленькой кинф насмешила её. – Да только разница меж нами есть. И если ты сама вряд ли избавилась от лорда и освободилась, то я-то точно смогу это сделать, потому что в тебе, кроме спеси, ничего сильного нет, а я рассчитываю на реальную силу. Ты высокомерна и самонадеянна без меры, ты подалась в странствия, не имея возможности защитить свою жизнь – я же могу постоять за себя. Отчего ты вообще решила, что я должна быть к тебе добра?
- Может, и не должна! Да только насмехаться над собой я не позволю!
- Что ты сделаешь, маленькая дрянь? – зло спросила госпожа Суккуб. К девочке она не питала добрых чувств, и, сдается мне, это её колдовство привело карянку в лес, именно в это место,  как приманку для лорда. – Лорд прав – ты глупа и избалована, в тебе нет уважения ни к старшим, ни к людям, которым ты многим обязана – а ты обязана мне жизнью! -  и он будет еще более прав, если ослушается меня и выдерет тебя как следует.
- Я высокородная госпожа, - злобно прошипела кинф, щуря глаза, - а ты, старшая, хоть и разодета, как королева, низкого происхождения! Отчего это мне выказывать тебе свое уважение?!
- Может, оттого, что зовут меня госпожой Суккуб, и уже семь веков подряд никто не вспоминает, что я родилась в семье крестьянина? – спокойно спросила госпожа Суккуб, глянув в глаза девочки. Кинф в ужасе вжалась в прутья клетки; если для мужчин в этих глазах открывались всевозможные наслаждения, то для женщин там был уготован ад, оборотная сторона могущества госпожи Суккуб, вся её боль и грязь, накопленная веками, та, о которой говорил Радиган. – Слышала ты обо мне? Вижу, слышала. Так значит, и должна понимать, что я не пленница, и все идет так, как я то задумала. И если я еду с тобой в одной клетке, то лишь потому, что мне того надобно.
- Откуда мне знать, что ты не лжешь? – огрызнулась упрямая кинф. – Коли верить всем женщинам со страшными глазами…
- Ты думаешь, отчего лорд передумал жечь тебя? – перебила раздраженно госпожа Суккуб девочку. Разговор с нею наскучил ей. – Оттого, что меня послушался. Какие тебе еще нужны доказательства? Может, кликнуть его обратно и велеть все-таки подпалить тебе пятки?! Нет? Так вот помолчи-ка, девчонка, не то я наложу на тебя такое заклятье, что смерть от руки юного лорда покажется тебе милостью.
Кинф сурово насупилась, и до города они ехали молча.
Лорд словно торопился домой; клетку немного растрясло на лесной дороге, она еле поспевала за ним – интересно, что так тревожит юного воина? Уж не думает же он, что за время его отсутствия кто-то осмелился бы прийти и разорить его гнездо?
Госпожа Суккуб поглядывала на стены приближающегося города, но никакой опасности не заметила. Быть может, у него просто дома осталось какое-то незаконченное дело?
За стенами города лорда уж встречали; может, просто так было принято, а может, из-за клетки, которая, громыхая, возвращалась не пустой?
Так или иначе, а за воротами собралась целая толпа людей; госпожа Суккуб разглядела среди зевак и женщин – боги мои, в изумлении подумала она, как хороши женщины сцеллов! То были простые женщины, одетые в одежду крестьянок и пастушек, и платье госпожи Суккуб среди них казалось поистине королевским нарядом, но до чего же они были прекрасны в своих грубых одеяниях!
И молодой лорд до сих пор не соблазнился ни на одну из них?
Так какое же неприступное, каменное сердце должно быть у тебя, мальчик мой?!
Но тем слаще будет мне пить твое упрямство и обжигающий холод из твоего сердца, и тем горячее тебе покажется твоя кровь поутру, в которой прорастут мои чары, дарующие жизнь…
Госпожа Суккуб даже засмеялась от удовольствия, пряча глаза от взглядов; сила её пела в ней, танцевала, готовая вырваться наружу, но Суккуб смиряла её, предвкушая предстоящую схватку – и победу, славней которой у неё еще не было. Золотой рой пробежал по её волосам, и она едва смогла унять его. Сегодня этих волос коснутся его пальцы, и так же, как эти золотые пчелки, взберутся до самого затылка, лаская шею…
Странно, но и эта мысль ей понравилась.
Впервые за многие, многие десятилетия ей хотелось соблазнить.
- Кто эти женщины, мой лорд? – спросил кто-то .
- Странствующие кинф, - небрежно ответил Терроз, спешившись. На женщин он нарочно не глядел. – Эту вот выдрать, переодеть, и отправить домой, - язвительно, чтобы ранить заступницу, произнес лорд. – А эту… запереть покрепче. Потом придумаю, что с нею делать. О, я долго буду думать – она не только странствует, презрев законы людей и богов, но еще и дерзка, и глупа, раз думает, что можно дерзить мне! Уж я её отучу от этого…
Госпожу Суккуб грубо ухватили за локоть, вытаскивая из клетки, но она даже лица не подняла, чтобы рассмотреть обидчика. Сила её становилась все мощнее, она уже чувствовала головокружение и тепло, словно прекрасное солнце, что светит лишь влюбленным по весне, согрело её грудь. Жаль было тратить такую мощь на простого грубого солдафона! Нет, юный лорд, все достанется тебе – и, думаю, ты не пожалеешь…
Кинф, схваченная людьми лорда, оглушительно взвизгнула, когда ей по заду достался крепкий шлепок ремнем одного из солдат, и охотники снова расхохотались, потешаясь. Солдат легко, скорее дразнясь, чем по-настоящему, шлепал её ремнем, а она визжала и извивалась всем телом, стараясь вывернуться из рук удерживающего её человека и увильнуть от ремня. Но на том порка и кончилась; лорд, поморщившись как от зубной боли, брезгливо велел прекратить наказание и крикнул женщинам, чтобы те занялись ею, а сам торопливо, словно его что-то гнало, ушел с площади прочь. Зрелище это не порадовало его жестокого сердца.
Госпожа Суккуб проводила его долгим взглядом, и коли кто другой нечаянно глянул бы сейчас в глаза этой женщины, то умер бы на месте от разорвавшей его сердце всепожирающей страсти или задохнулся бы от любви.
…Терроз чувствовал, что заболел. Женщины, что пришли к нему сказать, что девочка переодета и приведена в порядок – на неё даже покрывало надели, и расчесали косы, сняв звезды-кинф, - заметили лихорадочный блеск в его глазах и горящие щеки. Лорд стоял у пылающего камина, протянув к нему ладони, и от жара пламени в нем лицо его горело, но он никак не мог согреться. Тело его было ледяным, и, казалось, в волосах звенят снежинки. Бред; жар…холод…
Должно быть, лорд выпил слишком холодной воды из лесного родника, перегревшись на солнце. Одна из женщин попыталась было предложить ему успокаивающий настой, но он упрямо отмахнулся.
- Пройдет к утру, - произнес он, чувствуя, как бисеринки холодного пота покрывают лоб, и озноб взбирается вверх по спине колючими иголками. – Девчонку не отправляйте. Поздно уж; а по дорогам кто только не шляется; не хватало еще потерять людей из-за неё в схватке с какими –нибудь разбойниками. Завтра с утра отвезем её домой. Сказала она, откуда явилась?
- Сказала, - ответила женщина. – Из Суиратона. Это маленький карянский поселок ближе к Мунивер.
Лорд кивнул; он знал, где находится Суиратон. Там тихие заводи на речке и ивы, склоненные до самой темной зеленой воды. И поля, поросшие таким пахучим цветком, что, если сорвать его, пальцы долго еще пахнут им, одуряющее, невыносимо…
- Мой лорд, - тревожно произнесла женщина, приглядываясь к Террозу, - все ли хорошо с тобой? Ты выглядишь неважно, да и озноб у тебя.
- Да, все хорошо, - произнес он, еле унимая дробь, что выбивали его зубы. Этакого с ним еще не случалось, вот стыд-то! – Иди. Я лягу, отдохну.
Но отдохнуть не получилось.
Болезнь все завоевывала тело лорда, и он то метался на постели, страдая от невыносимого жара, то подскакивал и ходил по комнате. И перед глазами его почему-то являлся Суиратон, бегающие по лугу ребятишки и порхающие бабочки над ослепительным, залитым горячим солнцем полем.
Потом казалось ему, что он идет не по полу в своей комнате, а по лесу, и что не кресло он обходит, а камень с замшелым боком, и кто-то подзывает его из зеленого полумрака, смеется тихим голосом и снова зовет, убегая вглубь леса, в темноту и прохладу…
- Стой, - стонал он, мечась в бреду на постели, - стой, кому говорю!
Он нащупывал нож, но он растворялся в его руке, предавая его; он поднимал меч – и оказывалось, что рука его сжимает ветку дерева, склонившуюся над его головой. А тот, кто заманивал его все глубже и глубже в прохладу леса, все так же смеялся и бежал дальше.
Нужно встать, думал лорд. У меня же еще одна пленница, та дерзкая кинф с черными волосами. Я так хотел помучить её, поразвлечься её страхом и слезами… Высокомерная и бесстыжая женщина, она теперь напугана, наверняка, посидев в ожидании своей участи. Что бы такое натворить с нею? Может, правда велеть сложить костер? Эх, как некстати болезнь… Нет, оставлю кинф на потом… пусть люди сами решат, что с ней сделать… к демону кинф, выгнать взашей из города. Да; сейчас встану и скажу, чтоб выгнали. Пуст радуется, что дешево отделалась. Её счастье…
Смех, смех в темном лесу, и он бредет по колено в траве вслед за призраком, заманивающим его все дальше…
- Лорд мой, - бормотал кто-то, тряся его за плечо. Терроз с трудом разлепил веки; лицо его было влажно и холодно, жар и бред отступили. – Что с тобой? 
Над ним склонился один из охотников; Терроз прикрыл глаза; силы медленно возвращались к нему.
- Моя жена сказала – у тебя бред и жар, и я пришел посмотреть стало ли тебе лучше, - пояснил мужчина. – Может, нужно чего тебе?
- Ничего, ничего, - пробормотал он – и глаза его вдруг распахнулись, словно внезапно он вспомнил нечто важное. – А впрочем… Приведите-ка мне кинф, что я поймал сегодня! Надобно поговорить с нею – и кто знает, может, сложить костер!
Охотник с сомнением покачал головой.
- Может, отложишь разговор до завтра? – произнес он, и тонкие ноздри лорда затрепетали от ярости, он подскочил с постели как ужаленный.
- Я сказал – сегодня, сейчас же! – взревел он, ощущая непонятное жжение и такое нетерпение, что кровь закипала. – Где она?!
Когда госпожа Суккуб вошла в комнатку, где ночевал лорд, Терроз стоял у камина, грея ладони, и пламя окрашивала отсветами его юное лицо в мрачные багровые тона. Лорд пристально и придирчиво оглядел пленницу, когда та смело подошла к его камину и с удовольствием протянула свои озябшие ладони к огню, и смелость её еще больше разозлила лорда. Краешком глаза, тайком он рассматривал руки незнакомки, протянутые к его очагу. Пальчики, нежные и тонкие, светились в свете пламени как фарфоровые, и тихо вздымалась нежная грудь. Переломать бы их, чтобы не смели касаться оружия! Впрочем, оружия у неё при себе не было. Значит, и ломать ей пальцы причины не было. А так хотелось прикоснуться к этой нежной розовой руке, сжать покрепче, чтобы она вскрикнула… Волосы короткие… что за глупость – отсекать такие красивые богатые волосы?! Как должна быть глупа женщина, лишающая себя по собственной воле красоты, дарованной щедрыми богами? Внезапно лорд поймал себя на мысли, что любуется её профилем, и сердито одернул себя – не хватало еще раскиснуть перед пленницей! Проклятая болезнь лишила его разума… Может, отложить до завтра? Завтра он будет совершенно здоров; и она напугается еще больше, посидев ночь в неизвестности. А может, и придумывать ничего не нужно будет – просто сложить костер, и все. Госпожа Суккуб, с удовольствием согревая ладони, чуть улыбнулась и ниже склонила голову; она видела, что лорд исподтишка разглядывает её, и что взгляд его не всегда бывает скромен – засмотревшись на её грудь, он даже не заметил, что она смотрит на него и смеется.
Как бы невзначай она потянула за завязки плаща, и они развязались, и плащ соскользнул с плеч женщины, и Терроз смотрел уже на шею её, и на розовое нежное ушко с маленькой золотой сережкой, что открыла она, прибрав прядь волос.
Кажется, не понадобится столько Силы, сколько она приготовила – или все же понадобится? Внезапно для себя самой госпожа Суккуб шаловливо подумала, применять ли к нему то знание, что подарил ей обманщик-Феникс, или все же похитить невинность молодого лорда? В сердце её ёкнуло, приятно, как в юности, и она еще раз улыбнулась, отчего у наблюдающего за нею Терроза затрепетали ноздри.
А знаешь что, мальчик мой, подумала она, тебе не нужно в душе пустого места. Пустота – это зло и страдание! Да и времени ждать, когда даст всходы то доброе зерно, что лежит на дне твоего сердца, у нас нет. Пожалуй, сделаю я тебе подарок, роскошный и слишком щедрый для такого ершистого мальчишки. Ну, и слегка поучительный – чтобы впредь не ловил девиц-кинф для своих костров…
Я волью в тебя всю свою Силу, всю, сколько приготовила. Ты выдержишь; тебе это будет по силам – лишь тебе, молодой сцелл. 
- Ты кинф? – спросил лорд без предисловий, подступая к пленнице так близко, что она вынуждена была отступить и вжаться в стену. От неё веяло каким-то свежим, горьковато-хвойным ароматом, от которого у Терроза закружилась голова, и кровь прилила к лицу. – У тебя короткие волосы, которые, по всей видимости, остригали ножом! Уже за одно это я с удовольствием сожгу тебя на костре.
- Разве я похожа на кинф? – искренне удивилась госпожа Суккуб.  – Посмотри  на меня хорошенько! У меня холеная нежная кожа, не знающая ни опаляющего солнца, ни жгучего колючего ветра. Мои руки слабы, они не привыкли держать оружие. Я не ношу доспехов, да и никогда их не носила. Мои наряды красивы и украшены драгоценностями – нет, юный лорд, я не кинф, и никогда не была ею в твоем понимании этого слова. Да, я острижена ножом – я сама отсекла свою косу, обещая себя мужчине… если ты понимаешь, о чем я.
Лорд Терроз гнусно усмехнулся:
- Ты хитрая женщина. Я не смотрел на твои прелести, и ты решила исправить это, сама указав на них, да? Да только все без толку; Я не однажды уже говорил, что прелести ни одной женщины на свете не заставят меня потерять голову.
Тонкие брови госпожи Суккуб удивленно приподнялись.
-  Ты говорил это?
- Да, - глаза лорда смеялись. – Одной красавице. Сюда приезжала королева Тийна – она пыталась соблазнить меня, выставляя напоказ, как и ты, и свою грудь, и свое красивое лицо.
- И что ты?
- Я не захотел её! Скорее, она сама соблазнилась на меня, - лорд еще раз недобро усмехнулся. – Я знаю, что красив. Так что твои старания ни к чему не приведут. Ты, может, и хороша собой, но только Тийна – красивее.
На губах Госпожи Суккуб заиграл лукавая улыбка.               
- И что же следует из этого? – спросила она.
- Но ты же уповаешь именно на свою красоту! Как и она; да только зря, повторяю я. Я видел прекрасных женщин, среди сцеллов их много, но никогда я не терял головы. И теперь не потеряю. Ты… да ты же слишком старая для меня!
Госпожа Суккуб с трудом подавила смех и еще ниже наклонила голову.
- Ты даже не представляешь, насколько, - пробормотала она. Злое желание мальчишки-лорда ранить, сделать ей больно позабавило её. – Никогда больше не говори так, мальчик мой. Над тобой смеяться будут!
Тонкие ноздри Терроза затрепетали от бешенства.
- Хотел бы я посмотреть в глаза тому, кто посмел бы улыбнуться в моем присутствии! – зло прошипел он. – А ты – ты почему не смотришь мне в глаза?! Я вижу, ты избегаешь моего взгляда! Ты боишься меня, хоть и пытаешься выглядеть храброй?
Госпожа Суккуб вновь нежно улыбнулась, покачала головой:
- Вообще-то, это ты должен опасаться моего взгляда. Мужчины отдавали жизни, только раз глянув в мои глаза. И дело не в красоте, как ты полагаешь. Я не боюсь тебя, смелый лорд. Ты не сможешь мне ничего сделать, стоит тебе лишь посмотреть в мои глаза. Любой твой воин опустит меч, если я посмотрю на него. Так что не угрожай мне.
- Каково! – вскричал лорд Терроз со смехом. – Кем ты себя возомнила?! Любой мой воин..! Да любой из моих воинов – сцелл, а сцеллы таковы, что не покупаются на всякие магические привороты девок с ярмарки! Приказываю – смотри мне в глаза, - он грубо запустил руку ей в волосы и рывком поднял к себе её лицо, - смотри мне в глаза, девка!
Ресницы госпожи Суккуб дрогнули, и смеющийся взгляд её королевских глаз встретился с пылающими от ярости глазами Лорда Терроза.
Словно рой золотых пчел разгорелся в её волшебных зрачках, и лорд тотчас понял, что Суккуб полагалась не только на свою красоту. Взгляд её глаз был волшебным и проникал в душу, и её лицо минуту назад бывшее таким кротким, вдруг превратилось в демонически-притягательную маску, настолько чудесную, небывалую, что лорд почувствовал магию, древнюю, такую древнюю, что, наверное, сам господь Бог только и помнил, когда она появилась, и назвал её – Любовью.
Но Терроз не дрогнул; и, как ему показалось, остался равнодушен к призыву в глазах красавицы. А вот я сейчас заставлю её хныкать от ужаса, и тогда она перестанет смотреть так надменно и повелительно, и перестанет быть такой красивой! Или унижу так, что она со стыдом будет вспоминать, что строила  мне глазки…
- Страшно?! – прошипел он, приближая свое лицо к её лицу. В чертах его уже проскальзывало что-то неуловимое, что напомнило бы Тийне, коль она была бы тут, о битве, в которой она видела лорда. Казалось, его боевое безумие овладевает им, искажая и уродуя его юное лицо, и не испугаться его было невозможно, оттого, что лицо это обещало страшное для того, кто смотрел в него.
- Нет, - безмятежно ответила госпожа Суккуб. – А тебе?
Его рука сильнее сжалась в её ночных волосах.
- Чем ты собиралась меня пугать? – спросил он, осматривая каждую её черточку. – И на что, интересно, рассчитывала, если сейчас ты смотришь мне в глаза, а мне все еще хочется сделать тебе больно? Очень больно?
Госпожа Суккуб лишь улыбнулась, философски приподняв брови.
- Ярость старит тебя, - произнесла она. – В свои восемнадцать сейчас ты выглядишь старше меня. Не хмурь брови и не пытайся напугать меня! Поверь мне – на своем веку я повидала много страшных мужчин, и многие из них, так же как и ты, не верили в силу женщины. То были короли, безумные, одержимые жаждой битвы и крови. Душами их владели камни; могучие воины не могли победить их. Но когда я выходила на поле, они складывали к моим ногам свое оружие и сдавались без боя.
Лорд преотвратительно усмехнулся.
- Короли, говоришь? – произнес он. – Мне плевать, кто становился на колени перед тобой! Для меня ты всего лишь девка, и в моей воле причинить тебе боль!
- Причини, - ответила она, и в глазах её заплясали озорные искорки.
Золотые пчелки кокетливо и нежно роились в её волосах, госпожа Суккуб выглядела все привлекательней и соблазнительнее – нет, не так. Она становилась все более похожа на ангела, спустившегося с небес и принесшего на своей коже свет его, и лорда это взбесило. Ему захотелось разбить это совершенное, чистое видение, замарать, опорочить, захотелось показать, что она зря так старается..!
Он грубо, жестоко схватил её и впился в её губы. Это был злой, нехороший, совершенно отвратительный поцелуй – лорд Терроз и целоваться-то не умел. Да только ему до того дела не было; он не желал ласки. Он хотел унизить Суккуб; перед тобой склонялись короли, ха?! А я сейчас поступлю с тобой, как с уличной девкой! Ты же этого хотела, и на это намекала и рассчитывала – думала, затащишь меня в постель, я и размякну?! О, сейчас ты получишь все, что хотела! И не думаю, чтобы ты была рада тому, чего добивалась!
Так думал юный лорд, яростно целуя госпожу Суккуб.
Да только он просчитался.
И, яростно тиская её тело, он вдруг с удивлением заметил в своих руках неуемную дрожь, сладкую и волнующую, и испугался, и поцелуй его вышел вовсе не таким, каковым он себе его представлял. Он был груб, но не жесток – он был неумел и страстен. И губы его были уже жадны, и он понимал, что все его размышления о том, что сейчас он её унизит и все такое прочее, были просто уловкой, предлогом к этому самому поцелую – так он обманул самого себя, от себя скрывая, что желает этого всем сердцем. Для того он и велел её позвать, ибо это взгляд уже давно поразил его в самое сердце – тогда, когда он велел пленить её, и на миг взглянул на свою пленницу. С того самого мига он заболел ею, и сегодняшний жар – это не простуда, о, нет! Это горячее сердце больше не могло ни скрывать, ни терпеть своей страсти.
Но, даже поняв это, он не нашел в себе сил отстраниться, прекратить эту ласку. Суккуб победила, и его рука уже не сжимала её волосы, она жадно ласкала их, и шею под ними, и открытую грудь женщины.
- Юный лорд, - произнесла она, когда он отстранился, глядя на неё совершенно безумными, пьяными глазами, - твои ласки больше похожи на атаку. Только тебе не победить на этом поле, - её глаза все еще смеялись. – Ты очень юн, и еще не знал любви, потому что в твоей душе столько страсти и гнева, что для неё просто нет места. Это ничего; я возьму немного твоей ярости себе, и это место появится. И любовь твоя скоро придет; я уже слышу её легкие шаги, слышу дыхание. Я говорю не о себе; то, что ты сейчас испытываешь ко мне, всего лишь страсть. Это пройдет. И это не сравнится с любовью.
Лорд не желал этого слушать; думаю, он и не понимал, что она говорит. Страсть бушевала в нем – не привычная, боевая, а новая, неизведанная, но такая же неукротимая, требующая сиюминутного удовлетворения. И он снова и снова целовал госпожу Суккуб, её смеющиеся губы; и золотые пчелы роились вокруг них, освещая все перламутровым сиянием. И нежный свет играл на её смеющихся губах, и эти губы говорили – не так! Варвар..! Он целовал снова, страстно, охмелевая, теряя-таки свою голову, и эти губы звонко смеялись, веселясь от его пылкости и неумелости. И он укрощал свою страсть, и целовал снова, нежно, касаясь чуть-чуть, чтобы не погасить прекрасные искорки на этих губах. И они молчали, уже не смеялись; только отвечали ему с той же нежностью. И её голос – голос древней-древней, но молодой женщины, - звучал где-то далеко, чуть слышно:
- Отдай мне свою ярость… зачем тебе так много?! Того, что я оставлю тебе, вполне хватит, чтобы враги боялись тебя на поле боя, а большего и не нужно. Отдай мне… Я выжгу всю скверну, что злой мир посеял в твоей душе, и тебе станет лучше и легче жить. Я помогу тебе родиться заново…
…Утром Терроз проснулся – и торчком сел на кровати. В доме было темно; он спал, как в большинстве случаев, одетый, и никого в его постели не было. Не было и намека на то, что кто-то был здесь вечером. Терроз припомнил вчерашний бред и жар, и подумал, что все ему пригрезилось – а как иначе объяснить наличие штанов на заднице? Он не сомневался, что в безумии содрал бы их вместе с кожей, и по всему дому непременно валялись бы клочки алого платья женщины, это уж точно! После того приступа страсти, что он испытал, она просто не смогла бы взять и уйти. Кто бы её отпустил?! Да и не в чем бы ей было уходить…
Так что, приснилось? Похоже на то. Лорд закинул руки за голову и плюхнулся обратно в постель. На губах его играла улыбка.
А зря, что это был всего лишь сон. Он расхохотался, припомнив, что ему снилось, а в груди его екнуло, и сладкая мечта вдруг родилась в его душе – там никогда не гнездилось ничего подобного! Но здорово было бы, если бы ему снова приснился такой сон.
...А может, это был и не сон – в складках его постели лежала, незамеченная им, маленькая жемчужинка с её платья.
Лорд поднялся и умылся обжигающе-холодной водой, долго с удовольствием  плещась и фыркая; тело его горело, словно наполненное неземным волшебством, и отчего-то захотелось петь. И злиться не хотелось – впервые в жизни Терроз, щуря глаза от утреннего солнца, подумал, что пусть война катится ко всем чертям, а ему нужно срочно сходить в лес, просто поваляться в траве, запах которой грезился ему в бреду. Он выбрал новую рубашку, пахнущую чистотой и свежим ветром, но отчего-то не стал её надевать. Под окнами его сцеллы собирали в дорогу кинф, и глянув вниз, Терроз вдруг неожиданно для себя самого решил пошалить, покрасоваться перед девчонкой. Он был тщеславен всегда, но ранее тщеславие его сводилось к тому, чтобы мужчины признавали его сильным, самым сильным и грозным из них. Теперь же неожиданно ему захотелось, чтобы женщины говорили, что он красив – ему говорили это, но не так, как он того сейчас желал, без восхищения и трепета, потому что красота его всегда была холодна и далека, и никому сердца не грела, в том числе и ему самому. Придирчиво он осматривал свои плечи, лицо, откидывал со лба волосы, размышляя, сможет ли он понравиться еще кому-то, или все разговоры о его красоте – это всего лишь льстивые речи? Вот пусть эта маленькая глупая кинф скажет, после всего того, что он сделал с нею, что он хорош собой – тогда он поверит!
Ему припомнились страстные ночные поцелуи, шелк черных волос под рукой, затуманенные страстью голубые глаза, переплетенные любовно пальцы – свои и её, тонкие и нежные, - и сладко защемило сердце. Захотелось – очень захотелось! – чтобы еще кто-нибудь смотрел со страстью, сию же минуту; захотелось ощутить себя мужчиной, так, как это бывает, когда на тебя смотрит женщина. Захотелось нравиться – странное дело, как, оказывается, это приятно – нравиться кому-то!
Он понимал, что это легкомысленно по-мальчишески, но желания своего унять не мог. А потому, откинув рубашку прочь, он поспешно выскочил из комнаты, и на губах его играла озорная усмешка.
Кинф, порядком присмиревшая, безропотно позволила усадить себя в повозку – для путешествия   молодой женщины строгие сцеллы нашли наглухо защищенный от чьих-либо взглядов возок, похожий на короб или же на шкаф на колесах, крашеный в темно-зеленый цвет, с крошечным окошечком. Женщины поспешно стаскивали в него все необходимые для путешествия вещи – подушки, чтобы девочка, когда устанет, могла прилечь, кое-что из еды… Появление юного лорда, полуобнаженного, довольно улыбающегося прекрасному утру, они встретили приветственными возгласами – и восхищенными взглядами, которых он так жаждал и не мог не заметить. Девочка, глянув на него, покраснела и потупила взгляд, и он, усмехнувшись, подошел ближе.
Никогда еще лорд не был так хорош собой; видно, в том виновны были золотые пчелы, обмахивавшие его всю ночь своими быстрыми крыльями, но так или иначе, а бессонной мучительной ночи словно не было, и лицо его, глаза, были чисты и светлы, волосы на висках чуть влажны от родниковой воды, которой он умывался, и светлые  капли стекали по чуть тронутой загаром груди. Лорд был сложен, как бог, от поцелуев у него припухли губы, и даже женщины, не раз видевшие своего господина, вдруг на миг застыли, восхищенные, и молодой человек озорно рассмеялся, глядя на их искреннее изумление.
- Что? – произнес он, как бы невзначай облокачиваясь на крохотное окошечко возка, в который усадили маленькую кинф и глядя на неё смеющимися бесстыжими глазами. – Поубавилось прыти? Сегодня ты более покладиста.
Девочка молчала, мучительно багровея. Вместе с платьем на неё словно надели иной характер; и, разглядывая её смущенное, стыдливо опущенное личико, лорд снова расхохотался. В её смущении он увидел то, чего так страстно жаждал – он поразил её в самое сердце, несмотря на то, что вчера был жесток к ней, и она, благоговея, сейчас готова была назвать его самым красивым мужчиной, которого когда-либо видела – а, думалось ему, нечасто она видывала мужчин без одежды. Солнце играло бликами на его груди и спине, высвечивало волосы, отчего они казались медными, и он был просто молодым мальчишкой, которого забавляло её смущение и которому нравилось её дразнить и слегка флиртовать с нею – ого, подумал он, всего одна ночь, и уже такое умение! 
- Видишь, как ты хороша в платье, - продолжал Терроз, внимательно рассматривая её. – Так хороша, что я, возможно, и женился бы на тебе, коли б не знал, что ты – кинф.
Девочка вскинула на него взгляд, и в её светлых детских глазах было такое чувство, что лорд даже немного испугался действия, что оказал на глупенькое дитя своей наготой (не лишне будет напомнить, что все, кроме эшебов, считают наготу чем-то нескромным и очень, очень откровенным). И название ему было – надежда.
- Я больше никогда не буду! – пылко пообещала она, глядя в его синие глаза, которые сегодня не были таким ледяными и страшными. И это обещание согрело душу лорду больше, чем любые слова, о которых он мечтал.
- Все готово, мой господин, - к Террозу подошел один из охотников. – Отправлять девушку?
- Да, - ответил Терроз, хлопнув рукой по крашеной дверце. – Доброго пути, маленькая кинф!
- Господин мой, вторая женщина исчезла, - продолжил солдат. – Та, что ты позвал к себе вчера ночью. Где она? Ты её…
- Я отпустил её, - беззаботно ответил лорд. Исчезла… а была ли вообще? А если и была – что за важность, что она сбежала? Такую не удержишь ничем; пусть ему и удалось на краткий миг вызвать у неё страсть – это лорд осознал не без гордости, - но лишь на краткий миг. Она не полюбила бы его никогда; об этом говорила её улыбка и смешинки в глазах, когда он неумело её целовал… и делить такую с кем-либо невозможно. А она не стала бы его подругой – отчего-то Терроз подумал о том, что, если б она осталась, нашлось бы много охотников и безумных смельчаков оспорить её у самого лорда, и если б она выбрала другого, смотреть на неё с её избранником было бы невозможно.
Лети, мотылек! Не я дал тебе свободу, и не мне её забирать!
Девочка, услышав их разговор, вздрогнула от ревности, и лицо её переменилось так, что это заметил даже лорд. О, боги, в изумлении подумал он, мы даже не обручены и лишь однажды виделись, а она уж ревнует – и не к женщине, а к мыслям своим о том, что я был с нею, хотя наверняка ничего не знает! Она даже не любит меня – и ревнует. Так какова же тогда сама любовь?!
- Лорд отпустил её? – произнесла ревнивица насмешливо, мучительно кусая губы. – Он все-таки пал жертвой прелестей женщины, хоть похвалялся, что не терял головы никогда?
- Это мое дело, - беспечно ответил он, не разозлившись против обыкновения. – И моя голова. Или тебе обидно, что она со мной ночь провела, а не ты?
Ему нравилось дразнить её; нравилось ощущать её ревность и нежную, как тонкий аромат, влюбленность. Что с того, что она развеется, как только девушка окажется дома? Главное, теперь и сейчас она напоит его живящей струей свежего чувства.
Но девочка удивила лорда так, как он и представить себе не мог.
- Мне ли обижаться и ревновать, - ответила она, скривив губы в презрительной гримасске, хотя ревность просто пожирала её маленькое сердечко. – Кто я такая против госпожи Суккуб? Если она захотела попробовать юного лорда – кто сможет встать у неё на пути? И кто сможет сказать – нет? Она семь веков не знает отказу, и берет всех, кого пожелает, без почтения к титулам и заслугам, всех, кто ей приглянется. Так что, мой лорд, в том нет ничего зазорного, что ты соблазнился. На то была её воля; тебя просто не спросили…
- Что?! – вскричали одновременно охотник и лорд, потрясенные. – Это была – кто?!
- Госпожа Суккуб, - ответила девочка язвительно. – Она сказала мне о том по пути сюда. Странно, что ты не понял этого. Ты же провел с нею ночь! Или она ничем от других женщин не отличается?
Лорд не слушал её; глаза его лихорадочно блестели, он не знал, куда кинуться и что делать - тоже не знал; он вертелся на месте, словно разрываясь сразу на десять частей, не зная, куда  бежать в первую очередь. Ощущение коснувшегося его чуда не покидало его, и делало почему-то еще счастливее, как совсем маленького мальчишку, который неожиданно увидел ожившую сказку из своей любимой книжки.
Вот почему она ушла, и никто не смог остановить её! Кто встал бы на пути великой чародейки?!
Кто смог бы?
Вот отчего роились так прекрасно пчелы, и вот отчего так сладки были поцелуи – так, как это бывает лишь в мечтах и снах! Госпожа Суккуб умеет ласкать не только плоть – она касается самой души своими чарами, и там расцветают цветы и поселяется весна. Лорд Терроз обхватил голову руками и оглушительно расхохотался, подняв лицо к небу и солнцу.
Госпожа Суккуб своею Силой не посмела тронуть его невинности; пусть её похитит красавица, которую вскоре встретил молодой лорд!
Но обещанный подарок она ему все же сделала; она подарила его страстному, но  безупречному  строгому сердцу чувство живое, теплое, человеческое, то, что заставляет свершать великие подвиги и ошибки, сомневаться и мучиться, веровать и воспарять в небеса, и название ему – Любовь. Она вдохнула жизнь в его молодое тело, ту жизнь, что он отвергал, заразила ею, и теперь он ничего уж с этим поделать не мог.
- Господин мой, - со страхом в голосе произнес сцелл, - она ничего не говорила тебе? Она ничего не сделала? Ты болел вечером – не она ли наслала эту болезнь?! За то, что ты поймал её в лесу, она могла отомстить, наслать проклятие или еще что… Да нет, хуже! Она нарочно приходила к тебе, иначе бы нам ни за что не удалось пленить её.
- Да, она приходила ко мне, - кивнул головой Терроз, все еще улыбаясь.


Полная версия романа с самого начала, в более понятной форме -