Начало длинного сна

               

                Глава 1.            

Прошлое перечёркнуто. Всё пронеслось кубарем, я не заметил, как пронеслась жизнь. И как это, чёрт возьми осознать, где я был всё это время, я что проспал всю свою жизнь? Эй кто-нибудь есть поблизости? Я вас вижу и слышу, но почему, почему, я вас спрашиваю, вы не слышите меня? Вот вы, да вы, человек в клетчатых штанах и кремовой рубашке с расстёгнутыми двумя верхними пуговицами из-за которых вываливается второй, или даже третий подбородок, ведь вы благодаря своему животу даже при большом желании, не сможете увидеть куда опускается ботинок одетый на вашу толстую ногу, когда вы делаете следующий шаг. Но ведь вас это ни сколечко не волнует, не волнует, ведь правда? Вы живёте своей упитанной жизнью, жизнью паразитирующего микроба на теле нашей планеты, и вас это ни на йоту не задевает, вы даже за все свои 40 или 50 лет жизни ни разу не задумались об этом, вы счастливый человек, вас мысль посещает по мере надобности вашего организма. Все неудобства других людей связанные с вашим существованием, не ваша забота, это проблема тех, кого что-то не устраивает и пусть меняют сами в своей глупой, никчёмной жизни то, что их не устраивает. Ведь именно так вы считаете? Да именно так вы и считаете, это видно по вашему самодовольному, лоснящемуся от жира лицу.
  Лучше у таких даже, сколько времени не спрашивать, вероятнее всего нарвёшься на
хамство. Ну  а если я спрошу, у него, не знает ли он где - же может быть моя жизнь, то на верное узнаю о себе много нового и возможно даже интересного, и услышу о том, что заниматься своей жизнью надо самому, а не лезть к первому встречному со своей бессмыслицей.
  И надо же было моему шаткому сознанию вести односторонний диалог именно вот с эдаким мерзким типом? Может стоит спросить куда подевалась моя жизнь, вон у того повернувшегося ко мне спиной, невзрачного но много о себе думающего, что видно по его надменной позе в которой он стоит, видимо воображая себя Наполеоном, паренька? Извините о высокочтимый полководец, не подскажете - ли вы мне, куда запропастилась такая ненужная никому, судя по всему, вещица: моя жизнь, правда, если учесть что она пропала, кому-то она всё - же понадобилась. Представляю себе его, не вопросительный, нет, даже не заинтересованный взгляд, это будет похабно - ругательная насмешка на его лице, мол: «папаша у тебя если крыша поехала, так ты хоть это всем подряд не показывай, а то ничего хорошего из этого не выйдет». М – да, пожалуй, лучше задам свой вопрос вон той милой, хорошо одетой и как мне кажется очень воспитанной девушке – блондинке. Именно подчёркиваю, что блондинке, потому что это совершенно отдельный психотип человека, так сказать, чуждый нам разум, как например азиаты, или – же чёрные, их мыслительный процесс это нечто не входящее порой в рамки обычной логики и умозаключений. Ну, так вот, представляю, как она наморщит свой миленький спрятанный под аккуратной чёлочкой лобик, и как она может даже осмотрится по сторонам, с надеждой, а вдруг где-нибудь там, в углу стеклянной остановки – коробки, или может возле мусорного ведра, а может возле спущенного колеса припаркованного по близости автомобиля, и завалялась моя жизнь, затем ничего нигде не обнаружив даже отдалённо напоминающее мою жизнь, посмотрит мне прямо в глаза своим по детски светлым, наивным взором и только молча, сожалея, покачает головой, говоря тем самым, что нет: «к сожалению, я не знаю, куда подевалась ваша жизнь».
  Нет, спрашивать у кого – нибудь  о том, как я умудрился сквозь собственные пальцы пропустить свою – же собственную жизнь, словно это ракушечный белый песок мексиканского пляжа, не имеет никакого смысла. А вот то, что каждый из  воображаемых мною ответов  в какой то степени, не лишён правдивого смысла, это правда. Ведь и действительно я отпустил свою жизнь на волю течения времени, не отдавая себе отчёта в том, что оно, это течение времени не бесконечно, и теперь мне сложно осознать то, что моя жизнь не лежит ни в каком из потаённых уголков этого мира, и что как бы сильно я ни хотел я не смогу найти и прожить свою жизнь ещё раз.
  Как грустно осознавать это именно сейчас, потому что именно сейчас я иду медленно, не торопясь по направлению к своему дому, и как ошарашенный пыльным тюфяком по своей несчастной голове, вынужден осознавать и то, что я пару минут назад услышал от своего лечащего доктора, а именно то, что я болен, раком лёгких, те слова доктора, что моя жизнь: «дай Бог продлится ещё пол года», не вызывают во мне нервного потрясения, нет, они даже не вызывают во мне чувство жалости к самому себе, они просто гудят в моём мозгу, и душат своей назойливостью и неотвратимостью словно меня контузило тяжелейшим взрывом неимоверных размеров бомбы, и я слышу непрерывное жужжание этих надоедливых, гипнотизирующих слов, ПОЛ ГОДА.
  Господи спасибо ещё пол года, но что я успею сделать за пол года? Если я не успел ничего сделать за всю свою жизнь? Надо торопиться, надо бежать, нужно что-то делать, но куда бежать, что делать? Может просто спустив рукава наслаждаться жизнью и угасать потихоньку день за днём, собственно как это делают все абсолютно люди на земле, я от них буду отличаться лишь тем что хоть примерно буду знать сколько мне ещё отпущено. А может моё положение даже лучше чем у окружающих меня людей? Ведь досаднее, и обиднее всего разочарование, а каково разочарование  в последнюю секунду жизни, когда например ты стоишь по среди дороги и поворачивая голову видишь несущийся с безумной скоростью на тебя автомобиль, и понимая что ничего не можешь сделать со сложившейся ситуацией за секунду до своей гибели начинаешь прокручивать ленту всей своей жизни, расценивать плюсы и минусы того что ты успел сделать, взвешивать все шансы за и против своего попадания в Рай, и самое последнее что проносится со скоростью во много превышающую скорость света сквозь мозг, это те планы которые построены на будущее, на часы, на дни, на недели, месяцы и годы вперёд, те планы которые завершились не успев начаться. Вот это разочарование, так разочарование, возможно такое хуже испытать, чем то что на протяжении полу года ты можешь спокойно методично или нервно и не размеренно, готовить себя к смерти.?
 Да уж, чего только не залезет в голову, с такими мыслями я начну казаться себе самым счастливым человеком на земле. Но как – же, о чём я сейчас думаю, ведь я должен думать о том, что нужно лечиться, я должен бороться до конца, ага вот именно что до конца, до какого конца? Победного? Что я смогу победить? Неизлечимую болезнь? Если она неизлечимая, то как я её смогу победить? А если возможно вылечить она и сама даст знать о том, что её возможно победить, ну я так по крайней мере всегда относился к болезням, да, но я никогда не думал что это может произойти именно со мной, ничего не скажешь, казённая фраза, но эта фраза посещала, хотя – бы раз в жизни, любого сознательного субъекта нашей планеты, я в этом абсолютно уверен, каждый испытывал в своей жизни ситуацию, находясь в которой он никак не мог понять: «не ужели это действительно происходит именно со мной, ведь этого никак не должно было произойти, почему именно со мной?».               
  Наконец - то я дома. Эта мрачная конура, в которой я живу, любому здравомыслящему человеку покажется просто ужасающей. Да теперь,  я и сам вижу что она ужасающая, но всю свою жизнь, а именно всю свою сознательную жизнь, я конечно не беру детство прожитое с родителями, я прожил в этой конуре. Но каждый раз когда мне в голову пробиралась мысль о том что нужно, что то делать с моим жилищем, у меня всегда оказывалась под рукой та отговорка, что мол люди и в худших условиях обитают и мне грех жаловаться на мою милую Петроградскую, «полуторакомнатную» трущобную хижину. И сразу же после этих несуразных доводов,  все мысли об улучшении моих жилищных условий уходили на второй план. Да, и вот таким образом я прожил в этой дыре уже, дай Бог памяти, около двадцати двух лет, ну или что то вроде того. Ничего не скажешь, здорово, стоило мне узнать о том что я смертельно болен, как я стал видеть жизнь такой какая она есть, безо  всяких прикрас, и безо всяких отмашек и отговорок на то, что у меня ещё много времени, мол вся жизнь впереди, и стоит мне только захотеть, и я сделаю такой маленький и не сложный шажок, который, как мне казалось очень легко сделать, как тут же всё будет так как должно быть, у меня будет семья, любовь, деньги и так далее, но пока что я не готов, вернее даже не хочу сделать этот шажок, потому что мне вроде и так хорошо, поживу маленько ещё так а там и за голову возьмусь. Да так я рассуждал всю свою, как теперь я вижу, пустую и никчёмную жизнь. Так бы я рассуждал и дальше, если бы не эта, мать её за ногу, болезнь, но теперь всё должно стать иначе. И с чего же мне начать? Пожалуй с того, что начну курить, никогда не курил и, на тебе, получил болезнь, которая по большей части предназначается курильщикам. Думаю больше можно не чистить зубы, их будущее уже определено, на свалку, так уж какая, к чёрту, разница в каком состоянии. Я могу теперь себе позволить многое. Не заботясь о безопасности здоровья я могу почувствовать себя, скинувшими оковы рабом. Так что это за баночка на холодильнике, витамины, в помойку их, они мне теперь ни к чему.
  Господи, что за шум в голове, он нарастает, это уже не выносимо, словно в голове аэродром, словно разгоняется сверхзвуковой самолёт, сейчас он взлетит и у меня в голове  лопнет какой ни - будь сосуд, и конец всему, никаких мучений, никаких полгода, не буду просыпаться каждое утро и бояться, что следующего не будет. Господи, как больно,  голова разрывается на части словно все мысли мира решили забраться мне в мозг они душат, нечем дышать, может всё же сейчас, сейчас это произойдёт. Ну пожалуйста, прошу, разреши всё сейчас. Как странно рак лёгких, а разрывается голова, ноги руки не слушаются, всё дрожит, почему вся комната заходила ходуном, с чего диван, на котором я спал всю свою жизнь, решил меня именно сейчас раздавить. Где пол, стены, бутылка с водой уже на полу, надо держаться за стол, какой же он лёгкий и податливый, не хочет меня держать, сейчас соберусь и вдохну полной грудью, ну хоть чуть–чуть воздуха, ведь я не под водой, что это, что со мной. Комната накренилась, темно в глазах какой то грохот сквозь неимоверно громкий шум взлетающего самолёта, в глазах ещё темнее, комната вертится всё быстрее, быстрее….
  Гудит в голове, темно, уже вечер, везде беспорядок, книги разбросаны по всей комнате, нужно подняться с пола, на улице уже довольно прохладно, а окно открыто, простужусь, если ещё не простудился. Интересно, сколько я так провалялся, было утро, сейчас вечер, интересно вечер того же дня, или может я так уже неделю валяюсь, ну да конечно того – же, вот только может мне всё приснилось, может не было никакого врача, никаких  метастаз в регионарных лимфоузлах, может все эти умные слова просто всплыли, в моём подсознании пока я был в беспамятстве, возможно я слышал эти слова в какой –
нибудь телепередаче, или читал где либо про это, но нет, а чего же я тогда в обморок грохнулся, да всё это было, неужели с каждым разом осознавать всё это будет тяжелее и тяжелее, неужели эта пытка будет терзать меня, таким образом каждый день?
  Ну так, наконец то я на ногах. Правда рука вся в крови, и маленькие, ало-прозрачные осколки, торчат из порезов, словно микроскопические вершины хрустальных гор, просвечиваемые заревом восходящего солнца, высятся из моей ладони, а вот и причина этих порезов, возле моих ног, видимо когда я падал, ладонью задел осколки разбитой бутылки, которая опрокинулась со стола и разлетелась в дребезги, наполнив всю комнату опасными льдинками стекла. Помнится я в детстве, во время летних каникул, упал с велосипеда и сломал себе руку, боль была пронзительная, но настолько кратковременная, что я конечно – же совершено не поняв что произошло, побрёл домой. И уже когда, придя в травмпункт, обнаружился перелом, и страх провести всё лето в гипсе, подступил к горлу комком не дающим вздохнуть, настиг меня, я понял, что ничего дороже, мгновения счастья, в жизни не существует, что всё в жизни слишком быстро, слишком не вечно и хрупко, счастье настолько временно, что иной раз не успеваешь его заметить. Вот и сейчас я буду проводить отпущенные мне дни, словно скованный гипсом тогда, скованный сейчас, этим тяжёлым  осознанием того, что я в какой – то степени знаю своё будущее.
  Раздался звонок. Обычный телефонный звонок, но почему то внутри всё словно перевернулось, уж не знаю что это там, интуиция, или предчувствие, но всё внутри меня говорило, нет, не говорило, кричало, что это не просто звонок,  а что то, что поменяет всю мою жизнь, что то, что изменит меня всего, целиком, насколько ещё возможно что либо менять в моей потерянной судьбе.
 -Алло. Кто это? Почему вы молчите? Да это я. Да Дмитрий Надеждин. Нет. Не может быть! Мне кажется я знаю ваш голос. Света это ты?
 -Да это я.
 -Вот уж и правда, что если телефон ещё звонит, значит ты ещё кому ни будь нужен. Почему ты решила мне позвонить? С того выпускного на котором мы в последний раз виделись прошла уйма лет, и вот сейчас я слышу твой голос. Знаешь в этом выражении, как гром средь ясного неба, и правда что то есть, твой звонок и правда гром, хоть и не средь столь ясного неба, но всё же впечатляет.
 -Я очень рада что мой звонок для тебя не так пуст, каким я боялась он окажется. Если бы я знала, что услышу столько радости в твоём голосе, когда позвоню тебе, то сделала бы это на много раньше, и даже думаю… Хотя нет, это совсем пустое, ничего я не думаю. Знаешь я хочу с тобой встретится, я хочу увидеть насколько ты изменился. И я… мне хочется с тобой кое о чём поговорить.
 -Ну конечно, замечательная идея, давай завтра на Большом проспекте. Помнишь тот маленький ресторанчик, на углу где мы всегда ели с тобой мороженное, давай встретимся там а после прогуляемся как раньше?
 -Да, хорошо, только завтра я не могу, давай через неделю, во вторник в три часа дня, там где ты только что говорил, а то, знаешь, я должна завтра улететь в Москву как раз на неделю, по работе, а в понедельник я уже точно буду в Питере, и мы сможем спокойно встретится, конечно если у тебя будет свободное время. Ну как, ты согласен?
 - Ты ещё спрашиваешь, если бы даже я был по горло занят всеми важными делами мира, я бы их все отменил, что бы встретится с тобой. Так значит во вторник в три?
 -Да. Ну тогда до скорой встречи Дима. Давай не будем начинать долгого разговора  по телефону, а то встретимся и будем долго соображать с чего начать разговор, потому что по телефону будто уже обо всем поговорили, ну ты я думаю понимаешь о чём я.
 -Да. Да, конечно, ну тогда до вторника. Пока.
  Я поставил телефонную трубку на базу, и почувствовал словно петля накинутая на мою шею чуточку сильнее затянулась, тишина оглушила меня своей неожиданностью, после штормовой волны ощущений которая только что окатила меня, и в которой я чуть- чуть не захлебнулся, и из – за чего я снова чуть не лишился чувств, второй раз на дню, не смотря на то, что раньше со мной не случалось этого ни разу в жизни.
  Почему всем останется этот мир, почему они смогут наслаждаться тем, что даёт существование в этом мире, они будут вдыхать свежий воздух утреннего поля, будут встречать весну которая каждый год дарит жизнь всему что уснуло на долгие зимние вечера, будут летать, плавать, ходить и ползать, влюбляться и ненавидеть, скорбеть и радоваться, плакать и смеяться, тратить и зарабатывать деньги, спать видеть сны и просыпаться, покорять вершины, и исследовать дно океана, летать на Луну и просто видеть звёзды, почему они будут жить, а я должен со всем этим попрощаться, ведь я не знаю есть ли там что то, есть ли там хоть какое то продолжение хотя бы чего ни будь, вернее я верующий человек всегда знал и верил что есть Бог что он с нами, с теми кто в него верит, но стоило мне оказаться перед лицом смерти как вера эта зашаталась словно карточная башня, выстраиваемая долгими мучительными умозаключениями, бессонными ночами, когда душащие своей безответностью вопросы пробираются в голову целыми стаями и кружат там до рассвета поглощая все силы и эмоции….

                Глава 2
   

Он шёл мне навстречу с лицом, хм, лицом ли вообще? Я всегда думал что же меня в нём раздражает? Гришка хороший парень приветливый, интересный собеседник, отзывчивый, да и лицо у него такое румяное, свежее, всегда улыбающийся, вот - вот именно из – за улыбки и пронеслась у меня в голове эта анатомическая формулировка, с которой я мог бы его описать: «такое ощущение будто физиономия натянута на его череп таким образом, что как бы его не расстроили рот всё равно будет расплываться в довольной, и даже радостной улыбке». Вот то, что проносилось в моей голове в тот момент когда я, подходя к нему, уже жал его приятную, пухлую руку и начинал выговаривать нужную при нашей встрече фразу: «Гришка, дружище, Господи как же давно мы с тобой не виделись? Уж тыщу лет пролетело а от тебя ни слуху, ни духу».
   Как же часто мы думая одно говорим, кричим, скандируем другое? Мы боимся, но лезем на амбразуру, мы хотим спать но сидим с друзьями и из приличия поддерживаем компанию, мы  хотим послать всех к чёртовой матери, но говорим: « эй как дела старик, привет красотка, и думаем, что у неё с причёской» ? И тд., и тд., и тд..
  - Привет Димка. Ты чего пропал из поля зрения? Мы же искали тебя все, ты не слышал разве что мы все собираемся на десятилетие со дня нашего выпускного?
 - Ну да ладно, не уж то уже десять лет прошло? Ведь ещё вчера я кажись только с Витькой ругался, из – за того что он…, что он… Ну да ладно чего старое то ворошить.
   Я отвернулся от Гришки, ком к горлу подступил, не дав мне не договорить, ни даже осознать то, что я опять начинаю слышать оглушающий рёв самолёта в своей голове.
  - Так из – за чего это вы с Витькой могли ругаться, скажи на милость, вы же друзьями вроде были?
  Говорил  Гришка, обходя меня по кругу и пытаясь заглянуть мне в глаза.
 - Нет я вижу конечно, ты не хочешь говорить, но всё-таки колись из-за баб ведь наверняка ругались? Из-за кого? Теперь то уже можно, говори, не стесняйся, небось из-за Светки, а?
Ведь все гадали кто тебе нравится, некоторые парни тебя уж в меньшинство записать хотели.
 - Да отстань ты из-за баб, причём тут, а пусть будет из-за баб, только давай тему сменим, да и вообще ты куда путь то держишь? Я вот в Петропавловку иду, люблю там прогуляться в солнечную погоду.
- А я на работу бегу уже почти опаздываю, дай мне номер своего телефона, обязательно созвонимся,  нам нужно собраться всем, былое вспомнить, помнишь как по крышам бегали, и Сашка Страх чуть не навернулся с пятого этажа, помнишь, слушай у нас ведь столько всего что вспомнить стоит, нет обязательно соберёмся, слышишь. А всё таки из-за кого вы ссорились?
- Да ерунда.  Ну в общем он говорил, что нечего безнадёжно больным белый свет мусолить, своим присутствием, что мол если уж подписали тебе приговор в виде неизлечимой болезни так уж чего мучится и других мучить, согласись на эвтаназию, да и дело с концом, а то барахтаются там как мухи с оторванными крыльями в дерьме, типа авось  выползу ну и мешают жить тем кому они дороги, ну и всякое в таком же роде.
Отводя взгляд от Гришкиного пристального взгляда больше промычал я последнюю фразу, нежели чем сказал её.
- Нну а ты чего?
- А что я?
Уставившись на него, как то опять промычал я?
-А ты ему что говорил?
- Да что мол бороться надо до конца, там всякие басни ему про лягушек в сметане рассказывал, ну знаешь мол, так со смертью сражалась и умирать не хотела, что масло из сметаны взбила и выбралась из банки, ну и всякую такую околесицу и нёс, так поэтому поводу и спорили, уж лучше из – за баб.
-Ну может лучше и из-за баб, но ты знаешь ведь это очень серьёзная тема, и я полностью солидарен с твоей позицией, только вот одного понять не могу не ужели Витька мог такую хрень городить, я о нём был лучшего мнения. Ну ладно, давай до встречи. Да у тебя ручка есть? Запиши мне свой номер телефона вот здесь.
 Он достал блокнот из внутреннего кармана своего серого, идеально сидящего на нём пиджака, и протянул мне.
- Ну ты даёшь ,каким то слишком тонким голосом сказал я, видимо от нервного перенапряжения, все в телефон теперь сразу записывают а ты вон блокнот с собой таскаешь. Нет, ручки у меня нет, может лучше в сотовый сразу загонишь?
- Да ты знаешь, как показывает моя личная практика, бумага она всё таки надёжнее всех этих новомодных изобретений. - говорил Гришка охлопывая себя по карманам. Ну вот попробуй эту, - сказал он доставая дорогой «Паркер» из коричневого кожаного портфеля.
Там паста закончилась вроде, но может номер нацарапать хватит.
-Окей сказал я, беря ручку и истерически пытаясь вспомнить номер своего мобильного,
Перед глазами расходились круги, но собравшись с мыслями я вычертил номер на бумаге, причём последние две цифры, я похоже выдавил на бумаге, а не написал их потому что паста в ручке и правда кончилась. Я протянул ему блокнот. До встречи Гришка. Сказал я и еле сдерживая дрожь в руке пожал его пухлую руку. Каждый раз когда в институте  я жал ему руку, я думал о том что она приятная и пухлая, вот и теперь я думал то же что и десять лет назад.
     Господи как же всё меняется в этом мире. Как же мне страшно, может это я во всём и виноват? Господи, неужели ты решил меня наказать таким образом? Неужели необдуманные слова юного, глупого сопляка, так много для тебя значат? Так и за сегодняшнюю ложь ты меня тоже накажешь, но куда сильнее меня можно наказать, Господи? Да не Витька, а я отстаивал ту позицию что нужна эвтаназия, что немощные, безнадёжные больные не нужны этому миру, что от них нужно избавляться, что  мир и так задыхается от гула и рёва миллиардов здоровых и полных жизни глоток, а тут ещё и обречённые как балласт мешаются. Да я тогда спорил с Витькой  но сейчас я всё понял, всё,  Господи, зачем так жестоко, зачем убивать меня лишь за безрассудность моих слов и мыслей? Ну да впрочем может ты и прав, возможно мы должны всегда нести ответственность за наши слова, возможно прежде чем сказать, и уж тем более
 отстаивать свою точку зрения стоит крепко, очень крепко подумать, над тем стоит ли озвучивать, придавая своей мысли форму. Прав был Толстой «слово, есть поступок», тысячу раз прав. Но почему я? Почему я должен стать пешкой  справедливости, пешкой этого карающего меча, ведь не с трибуны же я орал свою точку зрения, ведь не впихивал в умы миллионов, то что думал. Что это жестокость несправедливости, или слепой случай? ........