Горький мёд
Девчонке с толстою косой носил до дому в сумке книжки.
Её он в школе защищал от всяких бед и хулиганов
И даже руки не держал при этой девочке в карманах.
Оксана строгая была и хохотала очень звонко.
Года неслись, как ураган, росла с годами и девчонка.
С годами юноша мужал, взят на учёт военкоматом,
А голос девушки дрожал: «Тебе не надо быть солдатом».
И вновь черёмуха была на платьях выпускного бала,
Оксана, девочка с косой, такой прекрасной дамой стала.
Шептала: «Павел, поцелуй ещё раз сто, чтобы два года,
Я губы помнила твои, пока ты служишь для народа».
Под «Марш Славянки» в ту весну от старых стен военкомата
Ушёл и Павел Иванов тяжёлый хлеб познать солдата.
Весна дала прекрасный шанс и вот влюблённая Луценко,
Студентка, медик, первый курс, причём с хорошею оценкой.
Письмо целует, как его, и срочно в почту полевую,
В конверт пытается втолкать любовь огромную такую.
А осень золотом садов и парков старых ранит душу,
И просто так взял, подарил, красивый Гиви даме грушу.
Какой завидный он жених! А как ухаживал ночами!
И медицинский институт уже у Гиви за плечами.
Оксану к дому подвозил он на красивой иномарке,
Ей нежно руки целовал, дарил букет при всех он в парке.
С Оксаны Гиви не сводил при встречах пламенного взгляда,
Простым подарком для отца явилась новенькая «Лада».
А маме от щедрот души был финский плащ на день рожденья.
«Ты будешь, дочь, его женой», - сказали предки без сомненья.
А где - то в глубине души ещё Оксана сомневалась:
« А как же с Павликом любовь? Она была! Она осталась?»
Отец кричал: «Лови момент», а мама тихо говорила:
«Ах, да, какой - то был солдат. Я про него уже забыла».
Жил в доме Гиви, как родной, мама и папа трепетали,
А молодые наверху влюблено в доме щебетали.
Красиво; на машине в ЗАГС; подали вместе заявление.
«Из Поти будет сто грузин»- то жениха было решение.
В Воскресный день в вечерний час на светло - серой иномарке
Едут влюблённые к друзьям, в весенний день не очень жаркий.
Левой рукой ласкает руль, а правой трогает невесту…
Всем в мире ведает судьба! Мчит «Мерседес» влюблённых к месту.
Визг тормозов, удар и тьма, на этом можно ставить точку,
Но, всё же - пожалел Господь, пока украинскую дочку.
Был перст судьбы неотразим, в трёх позвонках сломались кости,
И не торопятся уже в Ногинск из Поти ехать гости.
К ней Гиви приходил домой ещё со сломанной рукою,
Она могла только лежать, он знал - останется такою.
Зачем? Я врач и в цвете лет я буду превращаться в няньку!?
Пускай заботятся врачи, а я найду другую «Маньку».
Почти всегда одна она, лишь только рядом папа, мама,
Глухая тело гложет боль, а душу рвёт былая драма.
А под Рязанью в ВДВ у технарей из автобата,
Для «дембелей» пришёл приказ - великий праздник для солдата.
При встрече плакала родня, всем за столом хватило места,
Отец сказал: «Не дождалась тебя хохлушечка - невеста».
Ночами он подушку грыз, и горький ком катался в горле,
Возможно - семьсот сорок дней любовь и память её стёрли?
Он целовал её конверт, их было три за эти годы.
Но время усмиряет боль на это всё закон природы.
А дни бегут, а дни спешат, не укрощает бег Планета
И не утихла в сердце боль, а песня, значит, недопета.
Второй год крутит Павел руль «Кареты Скорой» на гражданке,
А в мыслях он опять спешит, к предавшей так его Оксанке.
Но вот в один из вызовов носилки с красным одеялом
И, совсем бледная, ОНА лежит под этим покрывалом.
Он бросил мимолётный взгляд на те носилки, санитара,
С минуту он не мог дышать, как после страшного удара.
Её лицо он целовал, катились слёзы по щетине.
Такую слабость проявлять не стоит взрослому мужчине.
Шептала: «Пашенька, прости! Не будет к прошлому возврата.
Всё поняла! Люблю тебя! Люблю сильнее, чем солдата!»
Из хирургии на руках домой принёс свою Оксану.
Что было ночью про меж них, об этом я писать не стану.
Роняла слёзы тихо мать от счастья, видно, за сыночка:
«Паша всё время был один, теперь невестка есть, как дочка.
Квартирка пусть не велика, две комнаты троим нам хватит,
Работа, Слава Богу, есть, лечение Пашенька оплатит».
А в доме, будто соловьи из счастья нежно ткут сонеты,
И видя славный поворот, весь институт ей шлёт приветы.
С работы он летел домой, как муж гражданский, настоящий,
А когда в комнату вошёл, увидел девушку сидящей.
Плескалась радость через край, в стихи вплетались счастья слоги,
Ей так хотелось танцевать! Не шевелились пока ноги.
Весь курс пришёл сегодня в ЗАГС, увидеть бракосочетание,
Улыбки были и цветы, но больше было сострадания.
Восстановилась в институт, сама коляской управляла,
Её безумно он любил, она немножечко страдала.
И в этой пламенной любви: «где, не играет роль» - сберкнижка,
На свет явился карапуз, прекрасный розовый мальчишка.
Муж просто разум потерял, и руки целовал с порога,
Из чудных полевых цветов ей вся устелена дорога.
Конечно, Бог это любовь, Любовь, конечно, это чудо,
Петь вечный гимн большой любви, я пел и снова петь я буду.
Оксане раннею порой, казалось, что лежать устала,
И вот цепляясь за кровать, она тихонько сама встала.
Белели пальцы сильных рук, колени женские дрожали,
Пока, на вырвавшийся крик, муж со свекровью, прибежали.
Катилась светлая слеза, любовь и время лечат годы,
Не знаю, что вам и сказать, свои секреты у Природы.
Вот так закончился рассказ, кому – то может в назидание,
А всё могли бы избежать, не нарываться на страдание.
Тогда лишь сладким будет мёд, когда хлебнёшь изрядно «яда»,
а горький ком в туман уйдёт и, счастье станет, как награда.
Дед Владимир. 09.11.09.
Свидетельство о публикации №112111908206