Ангел рода человеческого - моя мама Надежда

    Так называла меня мама. А теперь я её так называю. Несколько воспоминаний о Надежде, дочери репрессированного в 30-е годы, затем реабилитированного, а до этого расстрелянного Василия Павловича Сивкова, похороненного в г. Свободный.  Парадокс...  А фамилию я не меняла, оставила как память.



                "Всё прошла, простила всех кругом.
                На страну и время не роптала.
                Словно ветхий деревянный дом
                В центре современного квартала".

               

     В детстве меня мама называла - маленькое счастье. И я старалась, очень старалась остаться пусть маленьким счастьем, чтобы не стать большим несчастьем для моей мамы, как случается в жизни и как это горько.

     Стук в дверь коммуналки. Соседка открывает. За дверью спрашивают:
  - Стаканчик не найдётся, хозяйка? А то из горлА придётся..

  - Пошёл вон...

    Но мамочка уже бежит со стаканом, приговаривая:
  - Пьют из горлА, а из стакана выпивают.

    Так было и в однокомнатке, куда мама  с сестрой-инвалидом переехала из коммуналки. Так те, которые не пьют, а "выпивают" пришли попращаться навсегда с моей мамой - с мятыми рублями и слезами. Услышала: "святая женщина была, святая". За то, что стакан не пожалела. Возвращали-то не всегда.

    Мамочка, я была у тебя младшей дочерью. Старшая дочка - сестра твоя и моя тётя Галина, инвалид с 17 лет - красавица, умница. А дух какой! Просто дух захватывает. Женщина-праздник - так я её называла. У неё праздники были не только по праздникам. Но это отдельная история. Исключительная, не похожая ни на одну, известную мне.

    Я не обижалась. Вторая так вторая. Вырастить меня, ни разу не обидев, не унизить, это, пусть звучит патетически, материнский подвиг.

    Воспоминание подруги Галины: "Я приезжала к ним (то есть к нам) как в храм, как на исповедование, чтобы очиститься. Работала на пищевом комбинате и в пору тотального дефицита подворовывала вместе с охранниками. Привозила им пакетики - каши, кисели, супы. И конечно кофе. Надежда спрашивала: "Откуда...?" "Вместо премии дали" - отвечаю. Верила, хоть и удивлялась.

    До сих пор я помню запах кофе "Арабика", обжаренного и обмолотого на комбинате. Наверное кофейный напиток из ячменя "Бодрость" полезнее для пожилых людей, но им тоже хочется  иногда кофе, настоящего кофе.

    Ещё эпизод из тех голодных времён. Я с мамулей захожу в магазин. Шаром покати. Только три куска простого (так называли хозяйственное мыло). "Мам, берём".

    Продавщица, недовольная нашим вторжением в её "личное" пространство лениво достаёт мыло и кидает буквально в грудь маме со словами "Иди мойся!"  Я оторопела сначала, потом собралась и бросилась было в атаку. Но мама вывела меня из магазина. Идём молча. Наконец заговорила мама:

  - Странно...Почему мойся. Я простым мылом не моюсь,  только стираю.
  - Мамуль, она дура и вдобавок злая.

  - Да нет. Глаза у неё добрые. Может у неё что болит?

  - Совести у неё нет, а болеть может только совесть. Остальное - недомогания.

    Ещё эпизод. В 70 лет мама моя играла с детворой в футбол. Идём мы с ней однажды,  навстречу супружеская пара. Останавливают нас и маме дифирамбы поют:

  - Смотрим, смотрим в окно ваши матчи. Спасибо за удовольствие.

    А если бы они увидели, как она играет в волейбол! Спорт соединить с искусством - это не каждому дано.

    Диалог с сестрой и старшей дочкой Галиной:

  - Гальк, чай будешь?
 
  - Галька на пляжу и в дерёвне, а в городе и деревне Галина, Галя, Галочка.
 
  - Галочка? А... такой уголочек малюсенький.

    Мелочь может быть, но таких уморительных сценок сколько я видела и конечно участвовала в них. И как они поддерживали! Трудностей было выше крыши.

    Мама умела готовить только супы, на кухню её не пускали нескончаемые друзья Галины. Заполоняли комнату, готовили и прочее. Зато к моему удовольствию дни рождения были на мне.  Рынок, готовка и самое моё любимое - украшение стола, так, чтобы притронуться к блюду было жалко. Мама нахваливала меня, я так привыкла к этому,  что и теперь иногда напрашиваюсь на похвалу. Неловко  потом, но отчаянно выдавливаю понемножку эту скверну.

   И напоследок. Как-то прозвучало при очередном сборище. Не помню кто сказал:
 
 - Галка, ты не обижайся. При жизни вам памятники. Только тебе серебряный, а Надежде - золотой. Галчонок, ты ж у нас притворщица, сама знаешь, что здоровее других.

   Любила тётушка такие шутки. Мама:
 
 -Нет золотой Гале и попозже. А мне лучше, чтобы у вас всё было хорошо.

  Прежде чем уйти от нас навсегда, мама пять дней спала ( по-медицински находилась в коме) и ощущение, что безмятежно. А я ей пела её любимые песни. И мне казалось, что она улыбается.

   И ещё. В 75 лет мама, гуляя с внуком, могла перелезть через высокий забор. Миша был в восторге и очень её любил. На небольшие деньги, которыми мама и тётя иногда его баловали, Миша покупал  кроссворды,  всякие мелочи (тетрадочки, ручки) и дарил им. Они, конечно, возражали. Но были счастливы.

   Его посвящение маме "Всё прошла..." я поместила вначале повествования.

   Разбирая мамин скромный архив, прочитала на одной открытке, ей адресованной,  "Здравствуйте чистейшей прелести чистейший образец, Свет мой Надежда!"   И загадочные инициалы. Кто бы Ты ни был, спасибо Тебе самое душевное.


На фото мама Надежда. Мама прожила ровно 80 лет и всегда оставалась такой молодой.