Такая судьба 14. Войнович

        Я не очень понимаю, почему В. Войновича считают выразителем чего-то или даже великим писателем и мыслителем… Его Чонкин просто противен и примитивен, а для народа героем «ВОВ» был и остается Василий Теркин. Его – Войновича – сатира слишком злобна – до брюзжания и оплевывания. Его задатки – от природы – малы: он просто недальновиден и малоталантлив. Скучный, серый человечек, умудрившийся плюнуть в самую душу народу русскому и своим творчеством, и своим «уездом» заграницу, и своим сегодняшним «победным»  возвратом. Какая-то Валерия Новодворская (или Старовойтова, я их путаю) в брюках – бестактная, претенциозная и узконаправленная в своей ненависти. Странно, что он в молодости сочинил «На пыльных тропинках» и «Под крылом самолета». Но возможно, что и «Едут новоселы по земле целинной». Одним словом, тот еще конъюнктурщик – этот Войнович (с ударением на первом слоге. О, как ему хотелось бы). Хотя, я думаю, такой же Хаустович, или Рабинович, как и все остальные из этой компании неудачников.


ПИСЬМО НА РАДИО «СВОБОДА
ИЗ РОССИЙСКОЙ ГЛУБИНКИ

Пускай я вычеркнут из списка
И доживаю век не близко,
Пускай московская прописка
Давным-давно запрещена,
Я не Гладилин, не Аксенов, -
Не брал ни долларов, ни бонов,
А все доходы подсчитала
С унылой миною жена.
Нет, я конечно, не политик,
Хоть бедолага, но не нытик, -
Пока вы там севрюгу жрали,
Кто за добычу отвечал? –
За то, чтоб вам была севрюга
И Русь от севера до юга,
И наша мартовская вьюга,
И наш Архангельский причал?
О, сколько стало нелюдимых,
Когда уехал сам Владимов,
И сколько смелых духом пало
И ослабело от стыда!
Нас обманули те и эти,
Они, они теперь в ответе,
Но нет управы, нет закона
И не последует суда.
А мы тут жили так, как жили,
Судьбой своей не дорожили,
И даже если нас душили,
Не уезжали никуда.
Хоть, впрочем, нас не высылали,
И мы тогда еще не знали,
Что все возможно, если тучи
Сгустились раз и навсегда.
Мы жили доблестно в застое,
Ведь все родное и простое:
Не согласись на полуправду
И не иди на полу-ложь.
А что у нас на сердце было,
То не пропало, не уплыло,
А стало Божьим наказаньем
И до сих пор кидает в дрожь.
Поэты, мы писали прозу,
Сдаваясь общему наркозу,
И ясно видели угрозу
Фашизма в собственном краю,
Хоть и думалось, что больше
Его в Прибалтике и Польше,
А смут и крови – на Кавказе,
В их абрикосовом раю.
А мне и вешние “Апрели”,
И ваша “Память” - надоели:
Нельзя же путать, в самом деле,
Яичницу и Божий дар.
Ликуй, Войнович, снова вхожий
В наш дом, который нам дороже,
Чем разных деятелей рожи
И зарубежный гонорар.
Да, я согласен выжить нищим,
Бродить с клюкой по пепелищам,
Пускай живете вы по тыщам,
Я пробедую по рублям,
По нашим рваным, деревянным,
И скупо Родиною данным, -
За вечный риск, за постоянный
Восторг сведения к нулям.