вот тысячи кинжалов

  *     *     *
вот тысячи кинжалов –
на чём-то красном.
     И гробовые жала
                сжались
                в тишине.
На смену им открылись
        новые пейзажи – и зарево,
и будто бы огни –
и танцы живота поочерёдно –
на них сейчас предательская мода,
                Дома –
и где-то в экзотической стране,
                Но рано –
и де Сталь ведь не умела
так танцевать в восточный такт…
меня убили катаклизмы…
и ореол реальности обнял,
в руке зажав печальную иголку –
впоследствии фанатку суицида.
Цикады вовсе не достали.
А Гинзберг в душу выпустил сексизм,
по берегам с натурализмом грубым
и рубкой нежного развратом,
****ством, матом,
вратами в смысле секса и сливного похуизма,
сумасбродств, - но не высоких с тонкостью на линиях,
                а тоннами
 заветной цели – фаллосов, владеющих рассудком.
И ублюдки рыдают по углам домов.
И все глаголы связаны со смертью,
или голодом.
А кто-то просит объяснить,
что тот ребёнок большеглазый –
не хочет умирать,
(но стенка живота приклеена к спине);
наверно, Ваня Карамазов.
И тени – уже идут с объятием своим.
А где же выбор?
Где святость? Где?