Да, не был ангелом птенец

Он был бичом для поколений

Двуглавый византийский гений,

Он был арбитром, наконец.

Да, не был ангелом птенец.

Его клевали, он клевал.

Впивался острыми когтями,

Добыче горло разрывал.

И мрак Европу покрывал,

Когда крылами он махал.

Холодный ужас и смятенье.

Но люди жили в этой тени,

Как будто хаос их сковал

И хищной головы овал

То ли Тимура, то ли гунна

Кого-то им напоминал.

И азиатское смиренье,

И страсть Европы к обновленью

В себя он молча принимал.

Он строго всем повелевал,

Но волю чувствам не давал.

Но если кто ему внимал,

Делился с тем своей добычей

И после тихо засыпал

Под сенью вялого величья

Все в том же двойственном обличье.

Так продолжалось много лет.

Дремала степь до океана.

Никто не смел будить титана.

Ни мрак ночной, ни яркий свет

Его никак не вдохновляли

И сил ему не прибавляли.

Он спал, а может быть, дремал.

Все понимал, все принимал,

Но даже век не поднимал.

Повсюду ястребы кружили

И много прочих хищных птиц.

Добычу гнали до границ,

Но за границу не спешили.

И хоть стервятник постарел,

Все знали он еще на троне

И каждая глава в короне.

Над ними грозная с крестом.

И всадник на груди с копьем,

Георгий, хлебороб, воитель,

Дракона гордый победитель.

И символ власти на века-

Держава, скипетр в руках.

Царь птиц, он  знал чего хотел.

Две вещи есть покой и воля

На небесах и на земле.

А он свободен, он покоен

И может царствовать вполне.

Но хищный выводок однако

Ему покоя не давал.

То когти дряхлые клевал,

То подрывал основы трона

И вскоре грозные короны

Скатились с высоты голов.

Сбылось пророчество волхвов,

Что гибель трона предрекали

От сонма собственных птенцов,

Что наплевали на отцов,

Гнездо родное оплевали

И символ предков в грязь втоптали,

Чтобы потом его поднять,

Вернуть на башни, на знамена.

Вот только нет былого трона.

Так  кто же будет трепетать?