Поглощение

 На стальной пластине неба
 вытравилась ночь.
 Ветрами тени стремительно.
 Мёртвые рядом.
 Вдосталь тьмы.
 Клокочет воздух, захлёбываясь темнотой.
 Душная комната в рваном платье пыли,
 разошедшиеся ноги сломленной Венеры,
 пьяные волосы цепляют пальцы,
 тёплая трубка играет с огнём,
 дым цвета синяков обрамляет рот,
 мёртвые головы бьются в паутинах томления,
 изгибания,
 рифмующиеся углы, обои в строки.
 Поэты – жрецы абсолюта,
 изящные нервы, ростки изумрудных токов,
 Вещь сама по себе жонглирует ртутными шарами
 в перчатках из чёрного хитина,
 черепословит и славит нигредо,
 взращивая и лелея энтропию.
 В истовом свете искрения талой звезды Полынь
 тонут колени.
 На скелете лампового дыхания повешен пеньюар,
 в когтях стула обмягшие чулки,
 ржавыми спицами корсета пронзён дым,
 мягкая музыка пудры резонирует
 в гайморовых пазухах,
 клубок обморочных губ
 пауками разбегается по плечу.
 Тела ниспадают
 кровосочащимися кусками и гниют.
 В гробу зеркала труп луны
 с позвоночью изогнутой горбом
 идёт тенистыми пятнами сплина.
 Растерянная улица,
 траурные осы гудят
 в плафонах исхудавших фонарей,
 гнилостная эмфизема тучи, вытекание глаза,
 окислившиеся струи серебряной мороси
 увлажнили растянутый занавес смога,
 скрывающего ремонт звёзд.
 В бушующем океане радио
 расплываются, распадаясь,
 медузы монотонных голосов.
 Грудным кашлем порывов вздрагивает ветер,
 вытирает с подбородка тёплый бархат слизи.
 Потроха сновидений,
 вскрытых внезапными воплями химер,
 сметены в падальные переулки.
 В дымный зев часов
 крушится эстетика костяка,
 веет плотное дыхание Сатурна,
 утягивающее прочь вращение,
 с пульсирующим гулом
 ширится тушь,
 изымающая вязь боли,
 раздавливает мясо тьмы.
 В холоде.